начала существенно улучшаться.
А потом неожиданно оказалось, что сын Каширина ухаживает за его дочкой. Спирин возблагодарил небеса и стал размышлять о близкой свадьбе и приданом для дочери и месте проведения свадьбы. А еще потом, не без помощи мэра Каширина, Катенька Спирина поступила в Академию нефти и газа в Москве. Туда же, в Москву, отправился и сын Каширина делать свой бизнес.
Поэтому в каждом телефонном разговоре с дочерью Андрея Васильевича интересовало только одно:
— Как там Сергей? Приезжает к тебе? Ты его часто видишь?
— Какой еще Сергей, пап? — как ни в чем не бывало отвечала дочь.
— Что значит какой Сергей?! — сердился отец. — Каширин! У тебя там много Сергеев, что ли?!
— Ой, один, один! — без всякого энтузиазма в голосе отвечала дочь. — Да заходит иногда…
— Что значит «иногда»? — пугался отец.
— Да надоел он хуже горькой редьки! В Москве столько девчонок шикарных. И чего он только ко мне прицепился!
— Ты, Катюха, не смей так говорить! — наставительно говорил Спирин. — Он же тебя любит!
— Ну конечно, любит! — вяло реагировала Катенька. — А я-то его нет!
— Ничего, Катенька, ничего, — наставлял ее Спирин. — Парень он видный, из хорошей семьи… Стерпится — слюбится.
— Ну вот еще! — капризно возражала дочь. — Я его терпеть не собираюсь.
— Поговори у меня! — начинал сердиться Спирин.
— Все, пап, мне пора, — предусмотрительно заканчивала разговор Катенька. — Целую, пока.
— Да. Кать, это… — спохватывался Спирин. — Как учеба-то?
— Нормально. Продвигается, — торопливо отвечала дочь. — Все, пока.
— Ты, Кать, это… — просил ее Спирин. — Нормально чтоб все… Серегу не обижай. Он хороший парень. Сын мэра! Может, что у вас и получится там, а?
— Все, пап, пока.
— Ну пока, пока. Ты не забывай, что я тебе говорю-то… Поняла? — Но в трубке уже раздавались короткие гудки.
Спирин клал трубку и глубоко вздыхал. Беда с этими детьми…
…Гордеев вошел в кабинет следователя Спирина, и сразу же в голове его промелькнуло: «Нет, с этим дела нормально не пойдут».
За столом сидел тучный человек с хмурым недовольным лицом. Он делал вид, что напряженно изучает какие-то материалы. Услышав, как хлопнула входная дверь, он недовольно приподнял голову, презрительным взглядом окинул с головы до ног Гордеева и опять погрузился в чтение.
Гордеев поморщился. Он терпеть не мог такого типа людей, которые делают вид, будто у них проблем больше, чем у других, и будто их проблемы важнее и серьезнее, чем у всех остальных. Весь вид Спирина говорил: «Ну что ты здесь ходишь, ошиваешься, меня от важных дел отрываешь. У тебя делишки — тьфу, а у меня — ого-го! Тебе сюда лучше и не соваться!»
— Добрый день, — громко произнес Гордеев, подходя к столу следователя. — Гордеев Юрий Петрович, адвокат Евгения Зайцева. — Он протянул ему для пожатия руку.
Спирин окинул его таким ледяным и презрительным взглядом, что Гордеев понял: надеяться на какую-либо помощь бесполезно. Не подавая ему руки, Спирин ответил:
— Спирин Андрей Васильевич, веду дело Зайцева.
«Да, с тобой каши не сваришь. Предчувствие, как всегда, не обмануло», — подумал Гордеев, и так как следователь не предложил ему присесть, он сам придвинул стул и сел на него.
Спирин внимательно смотрел на Гордеева, наконец выдавил из себя:
— А документы?
— Ах да, — спохватился Гордеев и достал из кармана удостоверение.
— Хорошо… — внимательно изучив документ, сказал Спирин. — Ну и?…
— Ну и, — усмехнулся Гордеев, пряча удостоверение в карман, — хотелось бы взглянуть на дело Зайцева.
Следователь так долго и напряженно изучал лицо Гордеева после этих его слов, что Юрий посчитал нужным добавить:
— Как адвокат имею право.
Спирин медленно поднялся, открыл шкафчик, достал оттуда папку и, не говоря ни слова, небрежно бросил ее на стол.
— Спасибо, — произнес Гордеев, беря папку. — Ничего, что я прямо здесь изучу дело? Правда, наверно, буду мешать вам своим молчаливым присутствием, отвлекать вас от каких-нибудь серьезных дел, — съязвил он.
— Ничего, — грубо ответил Спирин. — К тому же вы не имеете право выносить дело. А отдельной комнаты у нас все равно нет. Так что придется терпеть…
Он снова погрузился в чтение.
Гордеев пожал плечами и открыл папку.
«9 мая 2002 года в лесу близ железнодорожной станции… была убита Софья Дмитриевна Маковская, 1993 года рождения…» Гордеев пролистывал дело и узнавал уже известные ему факты.
Но тут вдруг его взгляд остановился на таких строках:
«По заключению экспертизы установлено, что при совершении данного преступления был использован автомат АКМ. На месте происшествия были обнаружены две гильзы АКМ с калибром 7,62 мм… По результатам баллистической экспертизы установлено, что выстрел был произведен с расстояния 20–25 метров… По результатам врачебно-медицинской экспертизы были обнаружены две пули в области грудной клетки убитой, одна из которых и привела к моментальной смерти…»
«Вот так вот, — пронеслось у Гордеева в голове. — Этот факт мне не был известен. Я думал, она убита из пистолета».
— Странно, — произнес он вслух.
— Что странно? — насторожился следователь, поднимая голову.
— У меня были другие сведения насчет убийства… — задумчиво произнес Гордеев.
— Какие же? — поинтересовался Спирин, впрочем, без особого интереса.
— Ведь поначалу, кажется, утверждалось, что девочка убита из пистолета… — сказал Гордеев.
— У вас ошибочные сведения, — нахмурился Спирин.
— В таком случае, не у меня одного, — пристально глядя ему прямо в глаза, произнес адвокат.
Спирин сурово, даже с ненавистью, как показалось Гордееву, посмотрел на него, пожал плечами и медленно процедил:
— Перед вами уголовное дело. В нем заключения всех экспертиз без исключения. Вы с ними ознакомились. Какой смысл мог быть в сокрытии тех или иных данных или какой-либо дезинформации? Подумайте сами. У вас, судя по всему, плохие осведомители.
— Либо у вас не слишком чистые факты… — закончил Гордеев.
— Вы хотите сказать — сфабрикованные? — насторожился следователь.
Гордеев промолчал.
— Вы что, меня в чем-то обвиняете? — последовал еще один вопрос.
— Что вы! Упаси бог! — играя испуг, произнес Гордеев. — Я не собираюсь никого обвинять, я собираюсь оправдывать. Это, знаете ли, моя работа.
— Ну-ну, — протянул следователь.
И тут Гордеев, поторопившись вывести следователя на чистую воду, допустил одну ошибку.
— Значит, вы утверждаете, что не было никакой дезинформации и сокрытых фактов? И у меня ошибочные сведения?
Следователь с интересом смотрел на Гордеева.
— А позволите ли вы мне взглянуть на материалы предварительной версии о самоубийстве бедной девочки?
— Что? — Спирин посерел, на лбу и щеках его выделились глубокие морщины.
— Ну ведь была же еще версия о самоубийстве, не так ли? — сказал Гордеев как нечто само собой разумеющееся.
— Откуда вам это известно?… — следователь осекся. — Что за ерунда!
— Постойте, постойте, — не понял Гордеев. — Первоначально официальной версией была версия о самоубийстве, не так ли?
— Не так! — почти выкрикнул следователь и встал из-за своего стола.
Он принялся ходить по комнате, как тигр в клетке.
— Что за чушь! Кто вам это сказал?
Гордеев сам ничего не понимал, он только знал, что версия о самоубийстве действительно была официальной. Но теперь он сомневался в этом.
— Это все ерунда! Это была одна из версий на стадии предварительного расследования! — продолжал Спирин. — Вы что же, держите правоохранительные органы за дураков?
— Да нет… Спокойно, спокойно… Что это вы так разнервничались? — пожал плечами Гордеев.
— Я не разнервничался, — Спирин, видимо, и сам понял, что допустил промашку, дав волю чувствам, и пытался теперь сгладить впечатление. — Я просто не понимаю вас.
— Я тоже… — согласился Гордеев.
— Как вы это себе представляете? Девочка гуляет в леске, собирает там всякие ягодки, цветочки. Потом подходит к дядям, отмечающим праздник, конечно, интересно ей знать, что это за дяди! А на травке пистолет валяется… — Спирин пытался шутить, что получалось очень плохо.
— Пистолет? Все-таки пистолет? — изумился Гордеев. — А вот по данным экспертизы это автомат был… Да, автомат Калашникова. Что-то вы путаетесь…
— Да при чем здесь это?… Какая разница! Я это для примера… — Спирин снова разнервничался. Гордееву было жалко на него смотреть. — Хорошо, автомат… Это еще хлеще. Нелепица какая! Девочка берет автомат Калашникова и весь рожок — в себя?! Так просто, от нечего делать, интересно ей стало. Причем опытная была, знала, как с предохранителя снять, как стрелять, наверно, ногой на курок нажимала, а дуло к груди приставляла. Так, что ли?
— Вот и я говорю — глупость, — невозмутимо подтвердил Гордеев.
— А что же вы мне про какое-то самоубийство рассказываете? — спросил Спирин.
— Да нет, это не я, — усмехнулся Гордеев. — Это у вас такая версия была… кажется…
— Я вам еще раз повторяю, от этой версии мы отказались сразу! — воскликнул Спирин. — Ведь экспертиза…
— Вот именно. Экспертиза… — перебил его Гордеев. — Как только экспертиза показала, что стреляли из «калашникова», версия о самоубийстве тут же отпала. — Адвокат уже был очень зол и сам не понимал, зачем говорит все это следователю.
Спирин сощурил глаза и грозно посмотрел на Гордеева:
— Что вы хотите сказать? Я что-то не понимаю. В юридической практике всегда так — новые данные приводят к сужению круга версий.
Гордеев опомнился и сидел, молча уставившись в дело об убийстве.
— Кажется, вы сейчас пытались меня обвинить… — настаивал Спирин.
— Нет, я не пытался, — отнекивался Гордеев. — И никого я не хочу обвинить.
— Так в чем же дело?
— Я просто сообщил вам те факты, которые были известны мне, — как можно спокойнее объяснял Гордеев. — Я хотел как-то прояснить для себя это дело, разобраться. Вот и все. Может быть, я надеялся, что вы что-то проясните, поможете делу… А вы вдруг начали нервничать…