– Ты смотрел рельеф на подступах к Синявину? Позиция немцев на скатах, уверен, что перед возвышенностями у них выстроена линия обороны, первый эшелон – вот цель для танков. Далее прикрытие наступления пехоты. Ведь мы вели бой на местности со скалистым рельефом, да, танк наверх не заберется, но огневая поддержка очень важна. Можно сначала вести не прицельный массированный огонь, куски породы будут заваливать позиции фашистов.
– Не кипятись, Алексей. – Борис принялся откручивать крышку на своем драгоценном трофее, металлическом термосе. Ловко налил в крышечку горячий напиток. – Угощайся, дорогой товарищ, сам заваривал с ягодами, с травами.
Алексей стал маленькими глотками пробовать горячий напиток, а капитан вдруг рассмеялся:
– Посмотри, нашел меня! Я его оставил рядом с нашим постоем, а он нашел меня в штабе.
От места расположения пехоты, где уже курились дымки походных костровищ, к Борису бежал крепкий мохноногий жеребец. При виде любимого хозяина он принялся мотать головой, перебирать в волнении ногами, фыркая сладковатым травянистым духом в плечо мужчине.
– На-ка, держи, держи, мой красавец. – Момашула, поглаживая морду коня, протянул ему сухарь, который достал из кармана ватника.
Тот принялся хрустеть угощением, не отходя ни на шаг от капитана. Борис указал в сторону запада:
– Уже давно стоим на синявинско-мгинском направлении, все атаки неудачные, трудно наступать, когда ты у врага как на ладони. Тем более что немцы сюда все силы стянули и дальше продолжают укрепляться. Вот наши командиры новую операцию приготовили – «Северная звезда», – чтобы уже выбить армию Гитлера из северного края. Считай, уже граница страны, потому фашисты, как звери, зубами вцепились в землю. Как вышибем их отсюда, дальше Польша, Литва. Европа. Для СССР это победа, понимаешь, Алексей, победа!
Борис расхохотался, вдруг крепко обнял жеребца за крутую шею:
– Назову его Жинпас, по-казахски победитель! Для казаха лошадь – это его душа, Алексей, как жена или ребенок! Когда будет мирное время, заберу его к себе на Родину, в табун. Будет жить там хорошо, трава, солнце, степь! Потерпи, мой родной, скоро победим немца, граница уже близко, осталось чуть-чуть.
По поселку раздался трубный крик офицера:
– Батальон, на построение!
Бауыржан сжал руку Алексея:
– Когда теперь встретимся? Надеюсь, на границе страны нашей, Алексей!
– Я тоже надеюсь. – Соколов порывисто и неловко обнял приятеля.
До чего же страшно провожать друга на линию боевых действий, в самую заваруху. Лейтенант нервничал от беспомощности, он привык быть на переднем крае обороны, а не отсиживаться в тылу. Да, рота будет охранять проходы от немецкой бронетехники. Только какой же груз ложится на плечи при мысли о том, что пока они, танкисты, просто сидят, будто сторожа в безопасном месте, кто-то будет биться в страшном кровавом сражении, чтобы освободить еще несколько километров оккупированной территории страны. Ведь ничего не попишешь, приказ есть приказ.
Выдвинувшись вместе с пехотным батальоном в направлении высот, на развилке лесной дороги и шоссе танковая рота остановилась, съехала с края дороги и расположилась за естественным растительным укрытием из высоких кустов. Когда батальон стрелков двинулся дальше, Алексей никак не мог заставить себя переключиться на командование танковыми отделениями. Лейтенант стоял по пояс в люке и провожал взглядом коренастую фигуру на скакуне до тех пор, пока последний боец не скрылся в складке местности между двумя фронтами, советским и немецким. Небольшой лесок на пересеченной местности разделял две территории и являлся нейтральной полосой, которую стоит только перейти и окажешься на земле, оккупированной армией вермахта, земле, которую армия Гитлера изо всех сил пытается сохранить за собой. Соколов с трудом заставил себя сосредоточиться на своем задании: рассмотрел карту местности, выбрал позиции для ведения огня, расставил экипажи на удобные огневые точки, объяснил план действий на случай появления немецкой техники. После этого предложил Омаеву осмотреть территорию, которую их поставили охранять. Танкисты зашагали вдоль лесной дороги, Руслан задумчиво попробовал снежную кашу ударом сапога:
– Совсем снег раскис, «тигры» не пройдут, увязнут. У них гусеница «шахматами» сделана, забивается быстро. Это не «тридцатьчетверки», быстро не сменишь и не очистишь.
Смущенно замолчал, видя, что командир глубоко ушел в свои мысли. Соколов вдруг вскинул голову:
– Слышал, ты слышал, Руслан? Взрыв сейчас был!
Младший сержант прислушался, вдалеке и правда загрохотали звуки боя – слышался визг мин, взрывы и выстрелы. Он с сожалением вздохнул:
– Бой уже начался, ведут огонь на подавление, чтобы вперед продвинуться.
– Нет, нет. – Алексей резко развернулся, зашагал назад. – До переднего края квадрата наступления три километра, батальон не мог так быстро расположиться и вступить в бой. Как же огневая поддержка, ведь не было артиллерийского огня?! Что-то не так!
Он так быстро шагал к танкам, что Руслан еле поспевал за ним.
– Товарищ командир, ведь стреляют, значит, началось наступление.
Звуки выстрелов неожиданно стихли, и танкисты переглянулись. Что происходит, почему затих бой? Лейтенант не думал и секунды о том, что сейчас нарушит приказ. Он стал взбираться на борт «тридцатьчетверки» и крикнул Коле Бочкину, который в люке своей машины тоже прислушивался к происходящему невидимому сражению:
– Николай, свяжись со штабом, запроси информацию о начале операции пехотного батальона. Мы уходим на поддержку двумя «тэшками», Логунов на «двенашке» и «семерка».
По расширяющимся глазам парня он понял, что за спиной происходит что-то неожиданное. Тихое ржание, черное пятно за деревьями превратилось в гнедого жеребца, что испуганно метался по дороге. Он, будто почуяв что-то, кинулся к танкам.
– Жинпас! – Лейтенант спрыгнул на землю и кинулся к коню: – Где твой хозяин?
Конь сделал шаг, второй и рухнул тяжело всем телом, не дойдя пары шагов до бронированной машины. Грациозная шея вытянулась вперед, морда легла на снег. Жалобное ржание, и изо рта несчастного животного потоком хлынула кровь. Алексей положил руку на морду умирающего Жинпаса, достал табельное оружие из кобуры. Он закрыл глаза и выстрелил в большую голову, чтобы остановить мучения умирающего от немецких пуль жеребца.
– Прости, – прошептал над затихшим телом танкист, снова бегом направился к танкам.
Теперь он был уверен, что с хозяином погибшего Жинпаса приключилась беда. Конь, его душа, его новый преданный друг, не мог просто так бросить и сбежать от своего хозяина, он, раненый, пришел за помощью.
– Вперед, Бабенко, ориентир – изломанная сосна, потом возвышенность, дальше разберемся.
«Семерка» с воем рванула вперед, ныряя в складки местности и вылетая на пригорки, следом за ней шла вторая «тэшка» с номером 012. Движение остановил резкий вскрик командира в ТПУ:
– Нет, короткая! Всем экипажам, короткая!
«Тридцатьчетверки» замедлили движение, Алексей замер, стоя по пояс в люке, снова прислушиваясь к звукам в глубине лесной полосы. Батальон попал в беду, скорее всего в засаду! За деревьями почти не слышно человеческих голосов, гулких выстрелов зенитки или массового грохота сотен «мосинок», звучат лишь отдельные выстрелы. Это совсем не похоже на какофонию атаки, и, если они сейчас пройдут тем же путем, что и пехотный батальон, окажутся в той же ловушке!
– Двенадцатый, по левому флангу с разворотом в девяносто градусов через сто метров! Бабенко, то же самое по правому! Малые обороты! Ориентируйтесь по звукам, там засада, нам надо ее обойти и ударить с тыла!
Мехводы развернули «тэшки» и пошли описывать огромный плавный полукруг, чтобы обойти проход, куда направился батальон с огневым взводом и артиллерийским расчетом. Матвей Хвалов, водитель танка 012, еле сдерживался, чтобы не рвануть рычаги вверх, не выжать максимальные обороты из своего бронированного скакуна, его сердце заходилось от волнения. Только впереди деревья, пускай и редкие, но такие опасные для гусениц бронированной машины. Одно неверное движение и можно повиснуть на корнях, застрять между стволами близко расположенных сосен или повредить ходовку о скрытые под снегом пни и молодые деревца. Танки медленно лавировали между деревьев и кустарников. Неожиданно командир скомандовал в ларингофон:
– Поворот девяносто на лесную просеку, приготовиться к ведению огня! Двенадцатый, у вас впереди заграждение есть?
– Так точно, – откликнулся Логунов. – Впереди завал из бревен, замаскирован ветками от сосны. Стеной тянется метров пять в длину. Сейчас растащим. – И отдал приказ уже своему заряжающему: – Влас, крепи «кошку» на бревна.
– Отставить! – От резкого выкрика замерли все танкисты. Ротный командир, бледный и нахмуренный, сжал кулаки перед тем, как произнести вслух страшный приказ. – Огонь по завалу, он заминирован! Потом полный вперед и действуем по обстановке. Заряжающим приготовить фугасы!
При виде высокой заградительной засеки из бревен и крепких веток он понял, что прав. Это ловушка для советских войск, идущих в атаку на врага. Группе Момашулы даже не дали приблизиться к Синявинским высотам, организовав территорию смерти. Проход на нейтральной полосе превращен в хитроумную ловушку с заминированным ограждением. «Загон», в который вражеские силы пропустили пехоту, а теперь прицельной массированной атакой с флангов отрезали все пути отступления. Чтобы прорвать заграждение на территории смерти, придется стрелять по своим и по врагам. Страшное решение, только его придется выполнить, чтобы спасти десятки бойцов, кто-то из советских воинов может погибнуть от случайных осколков танковых снарядов.
– По заграждению – огонь!
Снаряды разметали сооружения. Оплетенные колючей проволокой куски бревен разлетелись в стороны, загрохотали новые взрывы от притаившихся в переплете веток мин. Огонь начал перепрыгивать все дальше по поваленным деревьям, растекаясь раскаленной стеной вдоль засеки.