Танк прямой наводкой снова ударил осколочно-фугасным зарядом по цели. Огонь, взрыв и грохот! Дерево вспыхнуло ярким пламенем, его языки поползли вверх по стенам, разъедая укрытие немцев. Дождь из осколков посек спрятавшихся внутри, они стонали, выли и кричали на разные голоса, постепенно затихая. Пламя мгновенно сожрало тонкий прямоугольник постройки, съежилось и опало красными тлеющими языками на черных руинах. Капитан метался в ужасе рядом с пожарищем: он то хватал офицера за рукав и тянул к лесу, то падал в снег, чтобы скрыться от прицела пушки советской «тридцатьчетверки». Немецкий вояка застыл с разинутым ртом, когда из «тэшки» выскочил крупный мужчина в советской форме и кинулся к германскому офицеру:
– Товарищ командир, ух, что же вы так долго, я еле вытерпел, каждую секунду считал!
– Вы… он… – Золингер растерянно переводил взгляд с мнимого Дорвельца на советского танкиста.
А тот повернулся и сухо произнес на немецком:
– Вы арестованы, капитан Золингер, и теперь являетесь военнопленным. Предстанете перед военным трибуналом и ответите за все свои преступления.
Капитан с размаху плюхнулся всем своим большим телом на колени перед офицером. Он едва мог мычать, не в силах выразить свой ужас от происходящего. Только обретенная надежда на спасение развалилась вместе со старой мельницей, все мысли скрутились в тугой клубок, который его мозг не мог распутать.
От деревни уже бежали с ведрами местные жители, чтобы потушить затихающее пепелище до конца. При виде советских танкистов поднялся радостный крик:
– Товарищи! Наши, это наши!
– Ура, танки!
Кто-то с неодобрением посматривал на стоящего на коленях Золингера и германского офицера, но в дело вступил Логунов:
– Товарищи, мы советские танкисты, следуем через вашу деревню с обозом. Была обнаружена засада из вражеской силы, фрицы у вас под боком тут сидели, так что пришлось по мельнице пальнуть, чтобы разгромить. Сейчас все в порядке, враг уничтожен. Уж простите, люди добрые, что разгромили мельницу, но без этого никак было их не одолеть!
Правда, деревенские и не думали сердиться, каждый так и норовил поближе подойти к танкистам, дотронуться до гудящей теплой «тридцатьчетверки». Самый смелый мальчишка в огромном картузе, из-под которого торчали уши, задорно выкрикнул:
– Дядь, дай с танка стрельнуть разок!
Следом за ним загалдели остальные:
– Товарищи танкисты, айда к нам в избу греться!
– Чайку давайте вскипятим, попьете перед дальней дорогой! Спасители наши!
– Ух ты, еще сейчас танки приедут!
Логунов гладил головы шустрых мальчишек, улыбался плачущим женщинам:
– Товарищи, товарищи, нам пора. Спасибо за все вам, погоним дальше Гитлера! А немцев этих в плен берем, увезем в штаб и сдадим, как положено по закону.
Вереницу из саней провожала вся деревня, мальчишки бежали рядом с бронированными «тэшками», ликуя:
– Победа! Танки! Ура!
Старики подслеповато щурились и махали вслед, вытирая набежавшие от радости слезы. Женщины прижимали руки к груди с надеждой, что скоро и ее муж или жених вот так же пройдет по главной улице, вернувшись с фронта.
В «семерке» Логунов виновато признался:
– Вы простите, товарищ лейтенант, не стал говорить, что вы в немца на задании переодетый.
– Ох, я думал они сейчас вас руками голыми разорвут, – выкрикнул Семен Михайлович со своего места.
Он внимательно следил за дорогой, вывернув рычаги на максимальные обороты. Т-34 мчались вперед, выкидывая облака дыма, чтобы успеть в пункт назначения за последние полчаса до заката, пока не настало опасное ночное время. В темноте придется включать фары, а значит, стать легкой добычей для немецких «юнкерсов», что рыщут в небе над прифронтовой полосой.
– Ничего, главное не доложить о том, что захватили немецкого офицера в плен, – рассмеялся Соколов.
Он будто выплеснул всю злость, что скопилась внутри за последние сутки, когда кричал и обзывал немецкого капитана. В данный момент несчастный пленный лежал связанный на трясущихся ящиках в санях и проклинал тот день, когда подписал бумаги на службу в армии вермахта. Лейтенант же с интересом щелкнул замками кожаного чемодана и погрузился в изучение бумаг. При тусклом свете фонаря он внимательно вчитывался в текст, хмурился, потом вдруг вскинулся и выкрикнул:
– Руслан, срочно вызывай штаб!
Омаев кинулся к рычажкам станции, получив отклик, сразу передал наушники своему командиру.
– Говорит лейтенант Соколов, командир танковой роты! Срочная секретная информация для генерала Лозина! Захвачены важные немецкие документы! Прошу связи через шифровку!
Из эфира донесся напряженный женский голос связистки:
– Поняла вас, лейтенант! Сейчас же доложу товарищу генералу!
– Стойте, девушка! – Алексей наклонился к карте, разложенной рядом с документами. – Прибудем в населенный пункт Шотово, согласно приказу штаба, через десять километров по западному шоссе.
– Есть, все сообщу! Срочная депеша! – выкрикнула связистка и отключила связь.
Алексей же выдохнул, еще немного и они в пункте назначения, пускай даже и с отставанием в почти два часа. Зато груз доставлен, задача выполнена, а еще у него есть чемодан, чье содержимое хоть немного приоткроет завесу над тем, что творится на немецком плацдарме на Демяновском выступе. От облегчения его вдруг накрыла такая волна слабости, что Соколов едва успел подумать о том, что ведь не спал уже сутки, как тут же провалился в глубокий сон, больше похожий на обморок. В его снах мелькали деревни и поселки, которые экипаж «тридцатьчетверки» прошел за двадцать четыре часа, вереницы обозов, погибшие солдаты – эхо войны и напряжение от пребывания на переднем крае наступления не отпускало лейтенанта ни на минуту даже в глубоком сне.
Глава 9
Из черноты сновидений его вырвал голос Логунова, который настойчиво тряс за плечо командира:
– Алексей Иванович, прибыли! Вас там срочно спрашивает посыльный, за вами машину прислали!
– Да, все, иду, иду!
Лейтенант выбрался из люка, не выпуская из рук кожаный чемодан. Тут же подскочил парнишка в потертом полушубке, талантливый доморощенный актер Кондрат, служащий у Лозина ординарцем:
– Товарищ танкист, давайте в бронемобиль, велено вас в штаб доставить на встречу с генералом. Вмиг домчимся, тут с десяток километров до командного пункта в соседней деревне. С ветерком прокачу!
Соколов сел на заднее сиденье, чувствуя, как его снова накрывает крепкий сон. Лишь успел услышать, что Логунов строго басит юркому парнишке:
– Аккуратно вези командира, слышишь! Никаких ветерков! С шиком потом будешь невест катать на трамваях, как война закончится. Смотри в оба!
«Как война закончится», – прошептал Алексей сквозь сон и улыбнулся впервые за много дней такой теплой и простой мысли. Когда закончится война, парнишка станет катать красивых студенток на своем трамвае по городу, веселить их своими комичными гримасами, Логунов вернется в деревню и будет разводить лошадей, Колька сыграет свадьбу, а Руслан поедет знакомиться с огромной семьей своей невесты Гули. А он, он возьмет свою любимую Олечку, и они сначала поедут в гости ко всем фронтовым друзьям, по всей стране. От Сибири до Краснодара! С подарками, на поезде, по дороге будут любоваться новой возродившейся страной, свободной от армии немецких захватчиков.
От потока ледяного воздуха Соколова мгновенно вырвало из сладкой дремоты, будто водой из ведра окатили. Он резво вскочил, ударившись головой о низкий потолок машины:
– Приехали?!
– Так точно, товарищ танкист. Уж и сладко вы спали в дороге, хотя чемодан свой не выпустили из рук ни на секундочку. Вон огонечек светится, вам туда, прямиком к генералу попадете в штаб.
При приближении танкиста огонек на крыльце зашевелился в воздухе, взмыл искрой и отлетел в сторону, Соколов учуял табачный дым. Лозин ждал его, волновался и смолил на крыльце в ожидании посланца. Лейтенант едва открыл рот, начал приветствие по уставу, как скрипнула дверь, и генерал нетерпеливо заторопил его:
– Давай, Алексей, заходи. Бумаги давай, а сам чаю попей. Бери с печи горячий.
Лозин, крепко сбитый, высокий, с ежиком волос, перехватил чемодан, достал документы и начал вчитываться в текст при желтых бликах свечных огарков.
Несмотря на полумрак глухой ночи, работа в штабе кипела. За импровизированным столом во второй комнате связист отстукивал шифрованные депеши, второй сотрудник возился с телеграфными лентами пришедшей информации. Дежурный офицер при виде нового лица поздоровался и доложил командиру:
– Прибыли боеприпасы, распределяем по частям и в отправку. Еще довольствие в трех ящиках, можно наконец одеть новоприбывших. – И он вернулся обратно к связистам в комнату к картам и докладам.
По узкому коридору с топотом ходили бойцы, затаскивая и складывая мешки с формой. С ними вместе работал интендант, который после каждой ходки, тяжело отдуваясь, ставил химическим карандашом птички в строках ведомости на желтом листе. Даже глубокой ночью полным ходом шла важная работа, от которой зависит, как будет чувствовать себя солдат во время атаки. Сытый, вооруженный, одетый в теплую одежду или голодный, в сыром грязном обмундировании и с одной трехлинейкой на двоих с товарищем.
Лозин махнул рукой на приготовленные железные кружки с круто заваренным чаем – располагайся. Ему сейчас был важен ценный груз, что доставил ротный командир.
– Товарищ генерал, я перевел содержание бумаг. – Соколов отставил в сторону горячий напиток. – Их должны были доставить в главный штаб группы армии «Север», но так вышло, что нам удалось их перехватить.
– Да, я тоже нахватался знаний немецкого в военном институте, теперь пригодился язык. К сожалению, – кивнул Лозин, не отрываясь от чтения.
Он торопливо перелистнул несколько бумаг – вот оно! Согласие Гитлера Георгу фон Кюхлеру на предложенную операцию «очистка чердака». Немцы отводят свои силы на рубеже Руссы! Вчерашняя дата стоит в документах, уже начали вывозить припасы и технику. Отступление основных войск начнется через несколько часов, если уже сейчас не выступили!