– Здравствуйте! Я – Денис Викторович, отец Данила.
– Арсений. А это – Аркадий.
– Рассказывайте! Где мой сын? Что с ним?
– Ну, Аркадий, говори!
Все повернулись к Аркаше.
… Стемнело. Бродяги вернулись в ночлежку, больного внесли с улицы, уложили на лавке. Он бредил, а бродяги понуро сидели около него. Стояла тягостная тишина, только тихонько плакала Галя да вполголоса бормотала молитвы баба Шура.
– Отдай шкатулку, Горбач! Отдай шкатулку!.. Стойте! Там же Горбач с Игнатовым! Не взрывайте! Нет! – бормотал Данил.
В ночлежку вошел Эдик. К нему бросилась Галя.
– Эдик, как хорошо, что ты пришел! У тебя ведь сегодня должна быть получка?
– Сегодня, а что?
– Выручай! Коляна-то нет, кормильца нашего главного. Я сегодня ничего не заработала – с больным сидела. В общем, с деньгами большой привет. Пошла в аптеку, лекарства Даньке купить, денег не хватило. Дорогое лекарство-то.
Эдик помялся.
– А я вас покидаю. Вот книги свои заберу и пойду.
– Куда это?
– Познакомился с женщиной. Буду жить у нее. Так что больше на получку мою не рассчитывайте.
– Нужен ты ей! – взорвалась Галя. – Ни кола ни двора! Натешится тобой – да выгонит. Опять к нам придешь.
– Не выгонит! – усмехнулся Эдик, заворачивая книги в газету. – Я мужчина хоть куда, а она меня на десять лет старше.
– Ребенку дай на лекарство! И иди к своей любовнице!
– Выручи! Совсем плохой мальчишка, – умоляюще протянула баба Шура.
В этот момент в ночлежку вошли Аркаша, Денис, Лиза и отец Арсений. Лиза тут же зажала нос. Денис бросился к Данилу.
– Сынок! Сынок! Ты меня слышишь? Это я, папа… Да у него температура!
– Какие жуткие условия! – пролепетала Лиза, брезгливо озираясь.
Денис легко подхватил сына на руки. Данил открыл глаза:
– Папа, это ты?
– Я. Все в порядке, сынок. Все позади.
– Горбача и Игнатова не взорвали? Где шкатулка?
– С ними все в порядке. И шкатулка на месте. Поехали домой.
– А где Аркаша? Я без Аркаши никуда не поеду!
– И Аркаша твой здесь. Едем!
Они вышли так же стремительно, как и вошли. Бродяги как замерли, открыв рот, так и остались сидеть.
– Ну, я пошел… – прервал молчание Эдик. – Счастливо оставаться.
Глава 23
В больничной палате пахло лекарствами, и аромат каких-то диковинных цветов, принесенных Лизой и поставленных к изголовью больного, не мог заглушить этот резкий запах. Около постели Данила сидели Денис, отец Арсений и Аркаша. Данил чувствовал себя лучше, он полулежал, привалившись к приподнятым подушкам.
– Значит, Горбача и Игнатова вытащили? – с жадностью расспрашивал он.
– Вытащили, – в который раз отвечал на вопрос Аркаша.
– И шкатулку нашли?
– Нашли-нашли. Ее, оказывается, из музея украли.
– И не просто нашли, а за нее еще и премия полагается, – вмешался отец Арсений. – Поскольку вроде как я обнаружил клад, мне и деньги получать. Сначала я хотел потратить их на какое-нибудь хорошее дело, может быть, на храм. А потом подумал, что некоторым людям эти деньги нужнее, чем храму. В общем, я решил так: деньги разделю и положу на три счета – на твой, Данил, на Аркашин и на Серегин.
– Вот это класс! – оживился Данил.
– Я тоже думаю, что деньги нам не помешают, – солидно заметил Аркаша. – Ты только поправляйся скорее! Врач говорит, что недели через две тебя домой выпишут.
– А ты никуда от меня не денешься? Ты всегда со мной будешь?
– Сынок, – вмешался Денис, – поскольку у Аркадия талант, я хочу определить его в училище, где учат петь. А жить он будет в интернате при этом училище. И в школу пойдет со следующей недели. А к нам он будет приходить, когда захочет… И еще. Раз все эти люди так были добры к тебе, я решил позаботиться о них. Думаю, что тебе приятно будет об этом узнать. Старушку…
– Бабу Шуру!
– Бабу Шуру я определю в дом престарелых. Дядю Вову – в дом инвалидов. Дед Иван со своими собаками будет охранять наш загородный дом. А его собаки будут у нас на почетной пенсии за то, что нашли тебя сначала в яме на свалке, а потом в той ужасной пещере. Галю взяла в горничные наша Лиза.
– А Колян?
– Коляна я вызволил из-под ареста под свое поручительство. И он вернулся в свое логово.
– А Серега?
– Серега остался с ним, хотя я тоже хотел позаботиться о нем. Ну, его дело! Надоест играть в Робин Гуда, дорогу знает.
– Пап, а как поживают твои бамбусики? – лукаво улыбнулся Данил.
– Я долго думал над твоими словами и решил: пусть это будет просто детский мультик, который будет помогать детям выжить в этом сложном мире… Но производителям мороженого я все-таки бамбусиков продал!.. Поправляйся скорей, сынок. Мы с Лизой ждем тебя. Без тебя нам плохо.
Отец Арсений и Аркаша переглянулись.
– Ну, нам пора, – сказал священник, поднимаясь.
– Пока, Даня! – сказал Аркаша.
Они вышли на улицу.
– Хорошо, что Данька домой вернется! – вздохнул Аркаша. – Я всегда говорил, что он не для такой жизни.
– А ты для такой?
– Я деревенский, крепкий, меня сломать трудно.
– Ну, вот, все, что хотели, мы сделали, – сказал отец Арсений. – Надеюсь, что уж ты в логово к Коляну не вернешься. Я хочу, чтобы ты погостил у меня.
– Не все мы дела сделали, – вздохнул Аркаша. Встретив вопросительный взгляд Арсения, он помолчал и продолжил: – Я все-таки думаю, что не по-мужски я сделал, когда из дому удрал. Шкуру свою спасал, а про мамку не подумал – бросил ее на растерзание этому бандюге! – Аркаша вспомнил дядю Сашу и поежился. – Не по-мужски это – свой дом бросить. В общем, я должен вернуться.
– А как же дядя Саша? Не боишься, что прибьет?
– Раньше боялся, а сейчас думаю: пусть только попробует!
– Тогда я с тобой! – улыбнулся отец Арсений. – Но сначала ко мне – надо все хорошенько обдумать.
…В Камыши они приехали под вечер. Из маленького дребезжащего автобуса вышли священник и девочка в косынке, надвинутой почти на глаза. Решили опять прибегнуть к помощи маскарада, чтобы не привлечь внимания односельчан. Деревня встретила их тишиной и дурманящим ароматом разнотравья.
– Господи, воздух-то какой! – воскликнул Аркаша, вздыхая полной грудью. – Это вам, батюшка, не город.
– Да, воздух такой, прямо хоть чашками пей, – улыбнулся Арсений.
– А места какие красивые, вы только посмотрите!
– Красивые, ничего не скажешь…
– Ну, здравствуйте, родные Камыши! – крикнул Аркаша. – Ну, держись, дядька Сашка и прочие!
Они свернули с улицы и стали углубляться в лесок.
– Здесь я вас буду ждать, возле поваленной березы. Видите? Огромная такая береза белеется. Там шалаш должен быть.
– Не забоишься один в лесу-то?
– Что вы! Тут я у себя, дома.
– Ну, я пошел.
– Значит, зеленый дом, номер двадцать.
– Разберусь.
Аркаша развернулся и быстро направился к поваленной березе. Под ее прохладным стволом он без труда нашел шалаш, который смастерил в начале лета. Забрался туда, положил подбородок на колени. Задумался: «Господи! Помоги отцу Арсению!.. Поможет! Отец Арсений хороший, не то, что мы, грешные…»
– А ты чего сюда забралась? – от размышлений его отвлек знакомый голос.
– Димка, здорово!
– Аркашка? Ты… ты чего так нарядился?
Друзья расхохотались, довольные неожиданной встречей.
– Я, Димка, вернулся, чтобы дядьку Сашку выгнать из нашего дома!
– И для этого ты в лесу спрятался?
– У меня человек один к нам домой пошел на разведку. Он священник. Мы договорились, что он под видом сбора пожертвований на монастырь к нам зайдет, разговорится с мамкой, ну, и выведает все. А дальше будем действовать по обстоятельствам.
– Ну-ну, только нету никакого дядьки Сашки.
– Как нету? Ушел?
– Мамка твоя его выгнала.
– Когда?
– Да еще летом… Ты когда убежал, она все у нас выпытывала, не говорил ли ты чего. Ну, и я, и мама сказали, что ты дядьку Сашку испугался. Она сперва злилась, говорила, что это все ерунда, что ты не знал дядьку Сашку, только видел несколько раз, поэтому не мог его бояться. Я, понятное дело, молчал, что мы его в доме с привидениями видели.
– Ну, это понятно, а дальше что?
– Дальше-то? Сперва она запила по-черному, а потом бросила, говорила моей маме, что не может она пить, когда ее кровиночка… ну, ты, то есть… может быть, где-нибудь в беде. Кинулась искать тебя. А потом получила телеграмму, что ты в каком-то приюте, обрадовалась, принарядилась и поехала.
– Так-так-так… ну, а дальше?
– Ну, а приехала без тебя. Такая задумчивая. И первым делом дядьку Сашку выгнала. Говорит, я поняла, что это из-за тебя ребенок убежал. А мне, говорит, единственный родной человек, сын, дороже… ну, и всякое такое.
– Как – выгнала? И не побоялась?
– Твоя мамка боевая, ничего не боится.
– Вся в меня! Ну, а он-то что?
– Дядька Сашка-то? Ну, понятное дело, сперва недоволен был, не хотел уходить. Тогда твоя мамка всю деревню подняла и милицией грозилась, и… В общем, ужас, что было! Он и ушел. А как же иначе? Если вся деревня против него.
– Молодец! Бежим скорей! Я, знаешь, как по дому-то соскучился!
Аркаша стянул с головы платок, и мальчишки побежали к деревне. Как только вышли из леска, увидели, что навстречу им торопятся двое – женщина и священник.
– Мама! – истошно завопил Аркаша, размахивая платком над головой.Эпилог
Концертный зал. Публика вполголоса переговаривается на своих местах. Но вот свет медленно гаснет. Раздвигается тяжелый малиновый занавес с золотым шитьем. На ярко освещенную сцену выходит Аркаша в строгом костюме, с белоснежным воротничком и галстуком-бабочкой. Оркестр начинает играть. И в тишине зала, в лад струящейся музыке льется высокий, звонкий и чистый голос Аркаши. Он поет так же самозабвенно, как и на улице, около храма. Для него не имеет значения – поет ли он для нескольких человек, прогуливающихся по набережной и приостановивших