Снова была пушена в ход неоднократно использовавшаяся наживка — брак с принцем Уэльским. На этот раз обольщению подвергся король Португалии: «Даны полномочия сэру Роберту де Стрэттону, канонику Чичестерскому, и знатоку законов мастеру Ричарду де Саэму на ведение переговоров о браке между Эдуардом, принцем Уэльским, и Леонорой, дочерью Афонсу, короля Португалии и Алгарве. Подобным же образом надлежит договориться, чтобы Леонора прибыла в Англию, а также о том месте, в которое она должна прибыть»26.
Воспользовавшись тем, что экспедиция была отложена на 1346 год, Эдуард Вудстокский позаботился о подарках к грядущему Рождеству. Широта души не позволяла ему обойти кого-либо своим вниманием. Поэтому список адресатов был длинен, а роскошь даров ошеломляла. Принц не забыл никого — ни родственников, ни придворных, ни слуг:
«Золотая чаша эмалированная, весом в четыре марки[30], купленная 24 июня; новогодний подарок королю... Золотая пряжка с большим рубином сверху и двумя маленькими ниже, двумя маленькими изумрудами в верхней части и одним большим в нижней, двумя алмазами по сторонам, и шестью жемчужинами тремя группами с двумя алмазами посредине — для леди Изабели, сестры принца. Пряжка с изображением Мадонны, один матовый рубин сверху с тремя алмазами вокруг, двумя жемчужинами на двух выступах и двумя изумрудами по бокам пряжки, с одним матовым рубином внизу, и шестью жемчужинами тремя группами (в центр каждой из которых включён большой изумруд) около указанного рубина — для леди Джоанны, сестры принца»27.
Бартоломью де Бергерш-старший получил брошь с тремя матовыми рубинами и тремя сапфирами, сэр Джон Чандос — круглую золотую пряжку с тремя маленькими жемчужинами и золотыми изображениями козлов и льва. Для остальных друзей принц приготовил золотые кольца с алмазами. Даже придворный цирюльник не был забыт — ему достался драгоценный кубок. Но самую большую заботу Эдуард проявил о своей матери Филиппе Геннегауской — ей он преподнёс роскошное новое платье, в качестве украшений к которому прилагались четыре дюжины золотых кнопок, две горностаевые шкурки и большая брошь с тремя матовыми рубинами и изумрудом.
Расточительство, конечно, было свойственно Эдуарду Вудстокскому. Однако стоит обратить внимание — в основном он тратил деньги не на себя, а на людей из своего ближнего окружения, как и следовало поступать настоящему рыцарю. И приближённые в ответ платили ему искренней привязанностью и любовью. Из нескончаемого перечня рождественских подарков себе Эдуард оставил лишь два жемчужных кольца с выгравированным на них личным девизом Ich diene — «Я служу», и золотое кольцо с алмазами.
Как бы ни был щедр принц по отношению к друзьям и родным, львиная доля его расходов, естественно, пришлась отнюдь не на презенты. Снаряжение воинского отряда, так и не потребовавшегося осенью, который сначала пришлось распустить, а затем вновь собрать зимой и держать в готовности до середины весны, обошлось ему недёшево. Эдуард Вудстокский влез в такие серьёзные долги, что они вызвали тревогу даже у короля. Он приказал сыну перед отправлением в поход составить завещание и позаботиться о заимодавцах, ибо кампания ожидалась опасная: «Распоряжение Эдуарду принцу Уэльскому составить завещание, чтобы обеспечить выплату крупных долгов, сделанных во время подготовки к отправлению вместе с королём в заморские земли — на случай, если он умрёт, не расплатившись с какими-либо долгами»28.
Повинуясь королевскому приказу, Эдуард Вудстокский уладил все текущие дела, после чего совершил паломничество в храм Пресвятой Богородицы в Уолсингеме, по пути завернув и в аббатство Бери-Сент-Эдмундс. Затем он вернулся в Лондон, откуда водным путём отбыл в Кентербери. Он плыл по Темзе на одном судне с отцом, коротая с ним время за игрой в кости. Из Кентербери оба Эдуарда, наконец, направились прямиком к месту сбора флота — в Портсмут.
Глава третьяКАМПАНИЯ КРЕСИ
Англичане особо не пытались хранить подготовку экспедиции в секрете, да и масштабы её были таковы, что французам, конечно же, вскоре стало известно о грядущем вторжении. Но планы Эдуарда III были слишком неопределённы для того, чтобы принять эффективные контрмеры. О точном месте назначения флота знал лишь принц Уэльский, да ближайшие советники короля, а защищать северное побережье на всём его протяжении французы не могли. Своими первыми шагами Эдуард III запутал неприятеля ещё больше. В июне 1346 года во Фландрию прибыли сэр Хью Хестингс, сэр Джон Молинз и Джон, лорд Молтраверс, с 250 лучниками и некоторым числом латников. К ним присоединились вспомогательные отряды, предоставленные несколькими фламандскими городами. Знаменитый английский капитан Томас Дэгуорт выступил в Бретани против поддерживаемого французами бретонского претендента Шарля де Блуа и разгромил его войско 9 июня 1346 года в битве под Сен-Поль-де-Леоном. Ричард Тотшем с гарнизоном Ла-Рош-Дерьена ворвался в Ланьон и разграбил город.
Эдуард Вудстокский со своим отрядом 28 июня погрузился на корабль в Портсмуте. Несколько дней подряд погода препятствовала движению флота, но затем ему удалось поймать юго-восточный ветер, проплыть вдоль северного побережья острова Уайт и бросить якорь в небольшой гавани около селения Ярмут. Здесь принц, страдая от скуки, провёл несколько дней, пока его отец дожидался остальных судов, разбросанных стихией по всему Соуленту от Портсмута до скал Нидлз[31]. Когда, наконец, весь флот собрался у Ярмута, между английскими военачальниками начались споры о том, где же во Франции всё-таки следует высадить армию. Наиболее предпочтительным местом многие считали Гиень, и король стал постепенно склоняться к такому решению. Однако 8 июля задул северо-западный ветер, поставив крест на планах перехода в Аквитанию. Дебаты разгорелись с новой силой, но Эдуард III прекратил их, приказав возвращаться в Портсмут. Неутихающий ветер не давал кораблям выйти в море ни 9, ни 10 июля. Наконец, 11-го числа он ослаб и сменился на западный; воспользовавшись этим экспедиция добралась до Сент-Хеленс — деревушки на восточной оконечности острова Уайт.
Здесь принц опять участвовал в военном совете, окончательно разрешившем все сомнения и определившем точку высадки. Впрочем, для всех остальных она оставалась секретом: шкиперы судов получили запечатанные приказы, которые можно было вскрыть только в том случае, если корабль потерял из виду флагмана. Тысяча судов различного тоннажа и размера взяла курс на побережье Нормандии. С попутным ветром и благоприятным приливом Ла-Манш удалось пересечь за день, и утром 12 июля флот встал на якорь в гавани города Сен-Ва-ла-Уг. Не исключено, что на выбор места высадки оказал серьёзное влияние нормандский сеньор Жоффруа д’Аркур, виконт де Сен-Совер. Изгнанный из своих владений королём Франции, он бежал в Англию и принёс клятву верности Эдуарду III, но не терял надежды вернуться и восстановить своё влияние в Нормандии. Преследуя в первую очередь собственные цели, д’Аркур мог убедить короля начать вторжение именно с полуострова Котантен.
Выставить мощные заслоны по всему побережью Филипп VI физически не мог, а нанятый им ещё в январе флот из генуэзских галер добрался к тому времени только до Ла-Рошели. Поэтому высадка англичан не встретила никакого сопротивления. Принц с разочарованием узнал, что здесь сражения не будет, поскольку небольшой отряд генуэзских наёмников покинул Сен-Ва-ла-Уг три дня назад из-за того, что городские власти не выплатили ему положенного жалования. Единственным, кто мог оказать хоть какое-то сопротивление, был Робер Бертран[32], призвавший под свои знамёна местное дворянство и ополчение, но сумевший собрать лишь 300 человек. Со своими жалкими силами он предусмотрительно отступил, когда выяснилось, что ему противостоит мощная армия во главе с королём и наследником престола.
Английское войско, преодолевшее все трудности и пересёкшее Ла-Манш, действительно представляло собой грозную силу. Его точная численность неизвестна — обычное дело, когда речь заходит о средневековых армиях. Наиболее вероятно, что в Сен-Ва-ла-Уге высадилось в общей сложности около 10 тысяч воинов. Эдуард Вудстокский привёл с собой 11 баннеретов, 102 рыцарей-бакалавров, 264 латника, 384 конных лучника и 582 пехотинца — всего 1343 воинов29. Впрочем, некоторая часть из этой свиты могла быть нанята позднее.
Сойдя в полдень 12 июля 1346 года на берег, принц поспешил подняться на прибрежный холм, чтобы осмотреть окрестности. Там уже стоял его отец в окружении своих рыцарей. Прямо тут, на холме состоялась церемония, которой король решил отметить начало военной карьеры своего старшего сына: он посвятил Эдуарда Вудстокского в рыцари. Согласно обычаю, одновременно рыцарские шпоры получили ещё несколько знатных молодых дворян, в том числе Ричард де Ла Бер, состоявший в свите принца и сопровождавший его во Фландрию в 1345 году.
Сам Эдуард Вудстокский также посвятил в рыцари трёх своих друзей. Первым стал восемнадцатилетний Уильям Монтекьют, 2-й граф Солсберийский, унаследовавший титул от своего отца, умершего двумя годами ранее. Вторым — Роджер Мортимер, внук печально известного графа Марчского, фаворита королевы Изабеллы. Семнадцатилетний юноша, воспитывавшийся с принцем и пользовавшийся его покровительством, постепенно возвращал себе доверие короля и вместе с ним конфискованные у деда родовые владения. Третьим был Уильям, лорд Рос, дворянин с шотландской границы.
Столь поспешное пожалование Эдуарду Вудстокскому рыцарских шпор было не случайным. Во-первых, молодому лорду предстояло в ближайшие дни принять командование над крупным армейским подразделением. Во-вторых, по поводу посвящения первородного сына короля в рыцари согласно феодальному праву все вассалы обязаны были выплатить казне немалые суммы. С помощью этих средств Эдуард III надеялся частично окупить затраты на экспедицию. В своих письмах домой участвовавшие в кампании лорды прямо писали об этом: