Вот теперь англичане с полным правом могли праздновать победу. Герольды прошли по полю битвы и ближайшим окрестностям, подсчитывая павших. По их сведениям со стороны англичан погибло всего 200 воинов, в том числе 40 латников. Потери французов были гораздо больше — герольды насчитали 1542 тела рыцарей и латников на склоне холма перед позициями принца Уэльского, и ещё несколько сотен на близлежащих полях. Простым пехотинцам и арбалетчикам счёт не вёлся. Естественно, достоверность этих подсчётов вызывает определённые сомнения — потери французов кажутся основательно завышенными, а англичан заниженными.
В течение воскресенья 27 августа были опознаны павшие в бою представители высшей знати. Среди них оказались Иоганн Слепой, король Богемии, брат французского короля Шарль, граф д’Алансон, племянник короля Луи де Шатийон-Блуа, граф де Блуа, Жан, граф д’Аркур, женатый на племяннице короля Рудольф, герцог Лотарингский, Луи де Дампьер, граф Фландрский, и многие другие.
Несмотря на некоторую эйфорию, простительную молодому дворянину, впервые участвовавшему в кровопролитном бою и, пусть номинально, но командовавшему авангардом, Эдуард Вудстокский был непритворно огорчён гибелью такого славного рыцаря, как Иоганн Слепой. И когда над телом короля Богемии Эдуард III испытующе спросил сына, нашёл ли он сражение неплохим развлечением, тот с грустью промолчал. Он был не одинок в своей скорби — король Англии также испытывал чувство уважения к павшему, который был стар годами, но оставался до конца жизни достойным и храбрым воином, учтивым с пленными. Между прочим, граф Саффолкский был обязан ему жизнью: когда французы захватили его в 1340 году во Фландрии, Филипп VI поначалу собирался отрубить пленнику голову, но сохранил графу жизнь исключительно по просьбе Иоганна Богемского.
Торжественная заупокойная месса по мёртвому королю была отслужена воинственным прелатом Томасом Хэтфилдом, князь-епископом Даремским, только-только снявшим боевые доспехи. Именно в честь Богемца принц Уэльский выбрал себе бейдж в виде страусовых перьев, как отметил в своём манускрипте врач принца Джон Ардерн: «Эдуард, старший сын Эдуарда, короля Англии, носил такое же перо на шлеме, и досталось ему это перо от короля Богемии, которого он убил при Креси во Франции. И принял он перо, называемое страусовым, потому, что сей благороднейший король носил его на своём шлеме»43.
Сражение при Креси увенчалось вне всякого сомнения блестящей победой, благодаря которой Эдуард Вудстокский заслужил прочную репутацию доблестного воина. Именно его баталия приняла на себя всю тяжесть боя, а сам он находился в месте, где кипела самая жаркая схватка. Конечно, большая часть стратегических моментов была разработана королём и его советниками ещё до боя, и победу англичан стоит отнести главным образом на счёт этих приготовлений. Но без мужества и твёрдости Эдуарда самые детальные и мудрые планы могли пойти прахом. Исход битвы не был бы столь благоприятным для Англии, если бы не удивительная стойкость принца и его рыцарей.
Эдуард Вудстокский продемонстрировал, что он достоин славы своих предков, от которых унаследовал большую физическую силу и выносливость. Его прадед Эдуард I как-то на турнире в Шалоне в 1279 году поднял с коня вооружённого рыцаря. Дед Эдуард II, хотя и не принимал участия в состязаниях и войнах, был не последним силачом. Его отец Эдуард III также прославился и на турнирах, и в боях. После битвы при Креси за Эдуардом Вудстокским прочно закрепилась не только репутация блестящего придворного щёголя, но и бесстрашного рыцаря. Именно таким он изображён в средневековой английской поэме «Расчётливость и Расточительство»[43] под видом посланника короля, отправленного к двум враждебным армиям.
Король подозвал величаво воина взмахом руки,
Знатнейшего рыцаря в свите, не ведавшего поражений:
«Тебе я пожаловал шпоры, преданность зная твою;
Немедленно в путь отправляйся, волю мою объяви.
Скажи тем свирепым солдатам, строем на поле стоящим,
Что я не велю им сражаться, насмерть сходиться друг с другом:
Ведь первый удар нанесённый битву начнёт непременно».
«Мой лорд, — отвечал ему воин, — верен тебе я до смерти».
С холма зашагал он поспешно, лишь задержавшись немного,
Желая предстать пред войсками в рыцарском полном доспехе.
Металлом одел свои ноги, скрыв их по самые бёдра,
В блестящие латы облёк он грудь и живот очень ловко,
Надел превосходные наручи из полированной стали,
Кирасу с застёжками сзади, торс защитивши надёжно.
Затем он накинул тунику, тканью прикрывши железо —
Большие гербы украшали спину и грудь у туники,
На них с превеликим искусством вышит был образ трёх крыльев,
Отстроченных нитью златою. В те времена его знал я —
Хотя он и был очень молод, острым умом отличался,
Из сверстников разумом с ним никто бы не смог потягаться44.
Битва при Креси не только принесла Эдуарду Вудстокскому заслуженную славу, но обогатила его бесценным военным опытом. Принц в полной мере сумел оценить преподанный урок и блестяще его усвоить, что сослужило ему в последующие годы великолепную службу.
Тактика, которую успешно применил в сражении Эдуард III, была хорошо известна англичанам со времён Шотландских войн. Преимущество хорошо подготовленных оборонительных позиций и правильного использования лучников в сочетании со спешенными латниками помогло устоять против французских кавалерийских атак. Но принц понял, что неслыханный триумф при Креси объяснялся не только этим единственным фактором. Немаловажное значение имела дисциплинированность английской армии. Все вольности, которые солдаты позволяли себе на марше, в боевом строю моментально прекращались. В хрониках упоминается единственный факт пренебрежения приказом в пылу сражения, да и то в его достоверности можно усомниться: «И были там убиты две тысячи французов и множество пехотинцев, а единственным англичанином, который яростно устремился на [вражеские] боевые порядки, оказался неопытный солдат Эмери Роксли»45.
Почему это свидетельство вызывает сомнение? Очень просто — такой безрассудный порыв должен был неминуемо закончиться для воина гибелью. Однако спустя несколько лет этот самый Эмери неожиданно появляется в казначейском перечне участников французской кампании, причём там говорится о его дальнейшей военной карьере: «Эмерик де Роксли, который служил в свите Ричарда графа Эранделского в момент прибытия короля в Уг в Нормандии, и позднее в битве при Креси и при осаде Кале»46.
Армии, стоящей в обороне, гораздо легче было обеспечить эффективную связь между отрядами. Свидетельством тому, что англичане действительно смогли её наладить, могла служить своевременная отправка королём резервов и подкреплений принцу. Что, кстати, резко контрастировало с неспособностью французов элементарно скоординировать свои атаки.
Помимо опыта, полученного от непосредственного участия в крупном сражении, принцу Уэльскому посчастливилось присутствовать на военных советах, в которых участвовали опытнейшие воины. А в таких ветеранах у англичан недостатка не было: к примеру, графы Уорикский, Эранделский, Оксфордский и Саффолкский служили в шотландских и фландрских кампаниях 1333—1345 годов. Граф Нортхэмптонский воевал в Шотландии, Фландрии и Бретани, причём в 1342 году при Морле он воспользовался весьма похожей тактикой. Спешенные латники и лучники в оборонительной позиции помогли ему тогда устоять против значительно превосходящей по силам французской армии.
Собственно говоря, и у Филиппа VI были опытные военачальники. Так, одним из величайших воинов своего времени считался Иоганн Богемский. Он сражался в Литве в 1328, 1329, 1337 и 1345 годах, в Италии в 1330 и 1331 годах, и во всех битвах ему сопутствовал успех. Но при Креси он был уже в преклонных летах и потерял зрение.
Сам король Филипп VI также имел боевой опыт. Его кампания 1328 года закончилась победой при Касселе над ополчением фламандских городов. Это был, вероятно, один из последних случаев, когда традиционная кавалерийская атака рыцарей решила исход сражения. Возможно, она и внушила французскому королю необоснованное доверие к подобной тактике. С другой стороны, король сознательно выбрал немедленное наступление как меньшее из двух зол, поскольку знать не простила бы ему колебаний и промедлений. Большинство французских хронистов считало, что инициировал гибельную атаку сам Филипп, и конкретно в этом случае дело было совсем не в пренебрежении рыцарей к дисциплине. Хотя в целом французы действительно дрались так, как будто сошли со страниц куртуазных романов, где ценилось в основном личное геройство воина. В то же время англичане полагались на такие прозаические детали, как организация и тактика. Но итогом сражения стал парадокс: юного принца Эдуарда при Креси превозносили именно за его личное боевое мастерство — то есть именно за то качество, которое поднималось на щит французским рыцарством.
Глава четвёртаяОСАДА КАЛЕ
Теперь Эдуарду III был открыт путь на север. Он мог беспрепятственно двигаться на встречу со своими союзниками-фламандцами, не опасаясь удара в спину, и вновь установить контакт с Англией, что было крайне необходимым, ибо его армия срочно нуждалась в провианте. Тем не менее, весь следующий день 27 августа он провёл на поле боя в знак победы, как положено по традиции. Затем король с принцем отправились в цистерцианское аббатство Валуар у деревушки Ментене, где состоялись торжественные похороны павших в бою французских принцев. Эдуард Вудстокский явился на церемонию в чёрных траурных одеждах. За ним стояли все командиры английской армии.
Купаясь в лучах заслуженной славы, принц не забыл тех, благодаря кому он уцелел в