Принц был уверен, что ему предстоит отправиться либо на север Франции, либо в Бретань, где продолжалась вялотекущая война за герцогскую корону. Однако как записано в Книге притчей Соломоновых: «Много замыслов в сердце человека, но состоится только определённое Господом»[52]. К концу весны угроза проявилась совсем с другой стороны. Ещё зимой 1349 года Альфонсо XI, выполняя условия франко-кастильского договора, снарядил большой флот, целью которого было разорение английского побережья и нарушение коммуникаций между Англией и её войсками, находившимися в Гаскони и Бретани. Воинственные настроения испанцев не остались тайной для англичан — в мае началось снаряжение флота, который должен был устранить опасность, нависшую над торговым судоходством. Смерть обоих королей — Альфонсо XI в марте и Филиппа VI в августе 1350 года — никак не отразилась на действиях кастильской эскадры, которая находилась в автономном плавании. Правда, она преуспела лишь в пиратских налётах — напала на гасконский караван, следовавший в Англию с грузом вина, а также захватила и утопила десяток торговых кораблей.
Адмирал кастильского флота Карлос де ла Серда[53] не хотел возвращаться домой с такими сомнительными достижениями. Он лелеял надежду на финальный аккорд — успешный набег на один из неприятельских портов, для чего и направил свои корабли к берегам Англии. Однако англичане каким-то образом были прекрасно информированы о перемещениях кастильцев и вовремя предпринимали ответные шаги. Для средневековья это был редчайший случай по успешному отслеживанию врага в море: флоты тогда с трудом могли вести разведку, поскольку полностью зависели от ветра, погодных условий и количества провианта на борту.
Эдуард Вудстокский получил королевский приказ явиться с вооружённым отрядом к месту сбора 23 июля, но на борт своего корабля в порту Уинчелси вступил только в конце августа — ровно за один день до появления врага на горизонте. Английские корабли отплыли навстречу неприятелю. Помимо принца Уэльского в походе участвовало большинство великих лордов Англии — графы Ланкастерский, Нортхэмптонский, Уорикский, Солсберийский, Эранделский, Хантингдонский и Глостерский. Их сопровождали лучшие рыцари.
Морские сражения в те времена мало чем отличались от сухопутных: предварительная перестрелка лучников и арбалетчиков, затем атака, во время которой корабли пытались таранить или другим образом поразить суда противника. Их манёвренность оставляла желать лучшего, и сражение превращалось, как правило, в медленное кружение пары кораблей друг вокруг друга. При удачном стечении обстоятельств они сходились борт о борт, после чего на палубах начиналась жестокая рукопашная схватка, ибо пути для отступления у проигравшей стороны не было.
Бой под Уинчелси начался между пятью и шестью часами вечера 29 августа 1350 года. Высокие испанские корабли нависали над английскими судами, и солдатам Карлоса де ла Серды было очень удобно обстреливать неприятеля сверху. Однако лучники в очередной раз доказали свою эффективность и преимущество перед арбалетчиками. Они вынудили кастильцев спрятаться за бортами и прекратить убийственную стрельбу. Каждый испанец, хоть на секунду показавшийся из-за укрытия, тут же получал стрелу. Тем не менее высота вражеских кораблей была серьёзным препятствием для английских абордажных команд, а камни и болты, даже вслепую выпущенные кастильцами из метательных орудий и арбалетов, наносили англичанам значительный ущерб.
Фруассар утверждал, что принцу пришлось очертя голову броситься на захват испанского судна, поскольку его собственное от полученных повреждений едва удерживалось на плаву и вот-вот могло пойти ко дну. Во главе своих воинов он ворвался на палубу вражеского корабля и после кровавой схватки захватил его. Жестокая битва кипела повсюду — гордые кастильцы отказывались сдаваться в плен, предпочитая умирать с оружием в руках. К вечеру большая часть неприятельского флота была захвачена англичанами, скрыться под покровом темноты удалось лишь небольшому количеству судов.
До наступления ночи английские корабли успели встать на якорь недалеко от берега. Команды остались на борту и готовились к возобновлению боя на следующее утро. Однако когда трубы протрубили сигнал к подъёму, и принц вышел на палубу, то он увидел, что Ла-Манш чист до самого горизонта, и на водной глади нет никаких следов противника. Основательно потрёпанные, английские суда вернулись в Уинчелси. В порту принц вскочил на коня и поскакал прямиком в аббатство Бэттл, где его дожидалась королева Филиппа. Этот бенедиктинский монастырь с самого своего основания был связан с войной. По приказу папы Александра II его заложили на месте знаменитой битвы при Хестингсе, решившей в 1066 году судьбу Англии и положившей конец правлению саксонской династии. Аббатство должно было стать символом покаяния за массовое убийство англосаксов во время нормандского завоевания.
Единого мнения о том, кто вышел победителем в морской битве при Уинчелси, у современников не было. Фламандские хронисты, к примеру, вовсе не были уверены в том, что в сражении верх одержали англичане. Да и в других континентальных странах ходили по этому поводу весьма противоречивые слухи. Что можно сказать с уверенностью — кастильский флот не был уничтожен и по-прежнему представлял собой грозную силу. Это признавал даже король Эдуард III. В письме от 8 сентября он предупреждал моряков Байонны о скором нападении кастильцев и приказывал вооружиться против них. А очередной винный караван из Бордо в октябре отправился в сопровождении сильного конвоя военных кораблей.
Но пропагандистская шумиха в Англии по итогам битвы при Уинчелси была поднята невероятная. Парламент в начале 1351 года преподнёс королю Эдуарду III титул «Короля моря». По всей стране распевали баллады, посвящённые сражению и моментально обретавшие популярность как среди простолюдинов, так и среди знати:
Поведать я вам собираюсь простыми словами
О том, как жестоко судьба обошлась с храбрецами:
Погибли, хоть славными были известны делами,
Морское усеяли дно иссечёнными в битве телами.
И кормом для рыб они стали, поддавшись гордыне —
Луна убывала, когда они сгинули в водных глубинах21.
Документы, имеющие непосредственное отношение к этой битве, проливают свет на крайне неприглядную сторону средневековой войны. Они помогают понять, почему английские войска так увлекались грабежами и насилием, даже если командиры строго-настрого запрещали солдатам терроризировать местное население. Дело в том, что в армию охотно вербовались преступники, которые надеялись заслужить в бою прощение за свои грехи. Отряд принца Уэльского также не был свободен от подобных откровенных мерзавцев: «Питеру де Тэптону из Честерфилда за добрую службу в сражении на море с испанцами в отряде принца Уэльского по королевскому ходатайству — прощение за убийство Джона, сына Джона Бэйта из Ньюболда, погибшего до 7 сентября, в котором он [Тэптон] обвинялся и за которое привлекался, как и по прочим связанным обвинениям»22.
И если этого убийцу нет оснований считать законченным негодяем, поскольку обстоятельства преступления могли быть разными, то в отношении второго солдата, также помилованного после битвы, никаких оговорок быть не может — он был отъявленным висельником:
«Александру, сыну Ричарда де Уорксли, за добрую службу в недавнем сражении на море с испанцами в отряде Эдуарда, принца Уэльского, по королевскому ходатайству — прощение за изнасилование Кэтрин, дочери Генри Бойрома; а также за изнасилование Марджери, дочери Уильяма Джарденсона де Дадсбери; а также за укрывательство уголовного преступника Джона Фрера, сына Джона де Палметрейста; и за нападение на Генри де Этертона и его слуг в Чолбенте; а также за вырубку парка Джона де Эштона под Лаймом в Эштоне; а также за разрушение ворот, домов и дверей у упомянутых Генри, Марджери, Генри и Джона, и у Джона де Траффорда из Ньюкрофта; за всё насилие, причинённое этим персонам, за убийство лошадей и других животных у упомянутого Джона де Траффорда; а также за прочие убийства, тяжкие преступления и посягательства, совершенные им в распре с семействами Траффордов и Рэдклиффов в Ливерпуле до 8 сентября в год царствования короля нашего двадцать четвёртый, в которых он обвинялся и за которые привлекался, как и по прочим связанным обвинениям»23.
Преступный сброд не составлял большинства в армии, но его было достаточно. Подобные персонажи служили не только в отряде Эдуарда Вудстокского — помилования для таких людей после сражения при Уинчелси потребовали также графы Ланкастерский и Уорикский, сэр Джон Лайл, сэр Рейнолд де Кобэм и другие английские капитаны.
Но было бы несправедливо считать, что награды получили только насильники и убийцы. Нет, за проявленную в бою доблесть принц охотно отличал и честных воинов, что хорошо видно по битве при Креси. И в этот раз он пожаловал ежегодный пенсион в 100 марок сэру Стивену Косингтону за его верную службу в нескольких кампаниях.
После серии блестящих побед над французами и испанцами престиж английского короля в Европе вознёсся на небывалую высоту. Но его старший сын и наследник ни в чём не уступал владыке Англии. Эдуард Вудстокский не грелся в лучах отцовской славы, он сам был увенчан лаврами. На их суд рыцари христианского мира представляли свои обиды и ссоры. Например, осенью 1350 года в Лондон прибыли киприот Джованни Висконти и француз Тома де ла Марш, которого современники небезосновательно считали внебрачным сыном Филиппа VI и Беатрисы де ла Берруэр. Висконти обвинял де ла Марша в измене — дескать, за золото тот предал христианское войско туркам. Спор должен был решиться в судебном поединке, который состоялся в Вестминстере 4 октября перед лицом судей — Эдуарда