Передача Эдуарду Вудстокскому Бискайи также была хороша только на бумаге. После подписания её дело застопорилось, ибо представители принца не могли добиться какого-либо прогресса от басков, ссылавшихся на свои древние обычаи, которые позволяли им самим выбирать себе правителей. Надо заметить, что так оно и было на самом деле, и при всём желании дон Педро не мог принудить их поменять сюзерена.
Пока шли эти разбирательства, у английской армии кончился провиант. В мае проблема со снабжением встала настолько остро, что принцу пришлось осадить процветающий торговый город Медина-дель-Кампо для получения продовольствия — совсем как в дни войны.
Эдуард Вудстокский с самого начала понимал, что для Педро Жестокого сбор даже первой части выкупа создаст весьма серьёзную проблему. Но он не представлял себе, насколько плохи финансовые дела Кастилии в реальности. Чем дальше, тем яснее становилось, что сполна получить долги вряд ли удастся в ближайшее время. Между тем, провиант закончился уже и в окрестностях Вальядолида. В середине июля принц поднял армию и перевёл её на 200 километров восточнее, в Сорию. Там он простоял месяц, прежде чем решил окончательно покинуть пределы Кастилии. Оставаться в этой стране дольше было невозможно. Болезнь Эдуарда прогрессировала, его самочувствие ухудшалось с каждой неделей.
В конце августа принц с войском пересёк кастильско-наваррскую границу. Шарль Злой встретил его со всеми возможными почестями, окружив английского военачальника заботой и вниманием. Хитрец не шутя опасался, что Эдуард Вудстокский припомнит ему предательское поведение во время кампании. Однако больному принцу было не до мести, он стремился быстрее вернуться в Аквитанию. Король Наварры проводил англо-гасконское войско до своих восточных рубежей, и в Сен-Жан-Пье-де-Поре задал в честь Эдуарда грандиозный пир. 29 августа принц распрощался с Шарлем и направился в Байонну. Там он приказал устроить торжества по поводу окончания экспедиции, которые длились пять дней подряд.
В начале сентября 1367 года Эдуард Вудстокский распустил армию и в сопровождении свиты вернулся в Бордо, где его ожидала пышная встреча. На площади около кафедрального собора принца ждали жена Джоанна и старший сын Эдуард. Принц спешился, и они втроём, крепко держась за руки, вошли в архиепископский дворец. Эдуарда чествовали как победителя. И для этого были все основания — поставленную перед ним военную задачу он решил блистательно. Принц нанёс сокрушительное поражение войскам Энрике Трастамарского и Бертрана дю Геклена, вернув трон Педро Жестокому. Что касается дипломатии и экономики — той области, которая относилась к сфере компетентности королевского совета Англии, — здесь успехи оказались намного скромнее. Никаких надежд на Педро, как на сильного и влиятельного союзника, никто всерьёз не возлагал. Его не любили собственные подданные, его не любил принц Уэльский, ему не доверяли соседи по Пиренейскому полуострову. Наверное, полководческие таланты наследника английского престола можно было использовать куда эффективнее, если бы советники Эдуарда III и сам король в первую голову более рационально относились к финансовым вопросам.
После возвращения в Бордо Эдуард Вудстокский не проявлял более никакого интереса к бывшему союзнику и не думал о его активной поддержке. Соратники принца также были поглощены внутренними делами Аквитании. А вскоре произошло событие, которое окончательно закрыло кастильский вопрос. В марте 1369 года Энрике Трастамарский собственноручно убил Педро Жестокого в Монтьеле, за что совершенно справедливо получил нелестное прозвище Братоубийца. В общем, случилось именно то, от чего в своё время короля Кастилии предостерегал принц Уэльский:
«Достойный родич! Нам кажется, что у вас есть куда более действенный способ удержать своё королевство, чем тот, который вы избрали, когда владели этим королевством и правили им так, что его лишились. Мы бы советовали вам прекратить убийства и попытаться найти способ завоевать симпатии сеньоров, рыцарей и идальго, горожан и народа вашего королевства. В противном случае, если вы будете править так, как и ранее, есть большая опасность, что вы лишитесь своего королевства, своего положения и дойдёте до такого состояния, что ни король Англии, мой государь и отец, ни я при всём нашем желании не будем в состоянии помочь вам»23.
Это письмо интересно вовсе не демонстрацией прозорливости принца — предсказать судьбу Педро Жестокого было несложно. Но оно наглядно показывает, какие именно качества Эдуард Вудстокский считал недостойными правителя. Принц весьма ёмко и чётко изложил свои представления о том, как надо правильно управлять государством: по его мнению, трон укрепляет не жестокость, хотя и она порой необходима, но главным образом согласие между властью и всеми сословиями.
Что касается отношений Англии и Кастилии, то их возродила только свадьба Джона Гонтского, герцога Ланкастерского, и дочери Педро Жестокого Констанцы, состоявшаяся в 1371 году. Благодаря этому браку Гонт получил право претендовать на корону Кастилии, хотя реализовать его так и не сумел.
Глава третьяОБОРОНА АКВИТАНИИ
Пока принц отважно сражался в Кастилии, король Франции вынашивал планы по завоеванию Аквитании — или, по крайней мере, нанесению ей максимально возможного территориального ущерба. Поначалу эти планы были достаточно химеричными. Например, всерьёз обсуждался союз с Педро IV Арагонским для захвата Наварры и передачи её территории Арагону. За это Педро IV, в свою очередь, должен был затем помочь разгромить Аквитанию. Несмотря на явный утопизм этого и подобных ему сценариев, они отражали самую суть политики Шарля V: договор, заключённый в Бретиньи, король Франции выполнять не желал и только ждал удобного случая для возобновления военных действий против Англии.
Эдуард Вудстокский давно знал от своих шпионов примерные сроки разрыва договора — сразу же после освобождения последних заложников-французов и возвращения их во Францию. Но в августе 1367 года в Эг-Морте было заключено уже куда более реальное соглашение между Энрике Трастамарским и младшим братом французского короля Луи, герцогом Анжуйским. Согласно ему, Энрике должен был участвовать в военных действиях против англичан, как только вернёт себе кастильский трон. Начало кампании было назначено на совершенно конкретную дату — а именно, на март 1368 года.
Вроде бы стандартный международный договор при ближайшем рассмотрении оказывался очень необычным. В отличие от множества других документов того же рода, он содержал откровенно недипломатичные и крайне эмоциональные выпады в адрес английской королевской семьи, и принца Уэльского в частности:
«Некоторые же из принцев, подобно новым Нимродам, угнетатели людей — а именно, Эдуард, нынешний король Англии, и Эдуард, принц Уэльский, Джон, герцог Ланкастерский и Леонский, сыновья короля Англии, а также Шарль, нынешний король Наварры, следуют по стопам падших ангелов в своей самонадеянной гордости и необузданной дерзости. Они вторглись в королевства Франция и Кастилия, развязали ужасную и непрекращающуюся войну в этих землях, опустошая церкви, святилища и другие святые места в упомянутых королевствах, но особенно в королевстве Франция. Подобно детям сатаны, со своими пособниками они оскверняли, уродовали, опустошали, расхищали [эти страны], уничтожая мужчин и женщин, невинных грудных детей, не щадя дряхлых стариков, девиц и девочек, непорочных монахинь, насилуя замужних и вдов, развращая и совращая, причиняя и учиняя безнаказанно сверх того мучения, беды, голод, жажду, бросая в тюрьмы, связывая и пытая очень многих, а также совершая некоторые другие вещи — бесконечное множество их, — неслыханные, невероятные, которые невозможно описать...»24
Несмотря на грозный тон договора, открытого военного противостояния с непобедимым английским военачальником Шарль V опасался. Он предпочитал действовать более тонко и коварно, исподволь завоёвывая лояльность гасконских сеньоров. Шарль использовал всё более углублявшиеся разногласия между ними и Эдуардом Вудстокским. Проблемы у правителя Аквитании начались сразу после окончания Кастильской экспедиции из-за жадности гасконцев, которые приняли в ней участие вовсе не из каких-то высоких политических или моральных соображений. Нет, их вела вперёд вульгарная алчность, соблазняли обещания богатого вознаграждения. Но поход оказался далеко не таким прибыльным, как они рассчитывали. Эдуард не имел возможности заплатить обещанные суммы сразу, единовременно, а гасконские сеньоры не желали давать ему отсрочку.
К сожалению, среди тех, с кем он рассорился, оказалось трое весьма влиятельных местных магнатов. Это произошло буквально через несколько месяцев после возвращения армии из-за Пиренеев. Традиционно считается, что причиной разрыва стало введение новой подымной подати, однако есть веские причины считать, что налог послужил лишь предлогом для их перехода к открытому неповиновению. Первым из этой троицы стал Жан, граф д’Арманьяк, де Фезансак и де Родез. Тот самый, что в своё время был назначен французским наместником Лангедока, сражался против принца в кампании 1355 года, а после договора в Бретиньи вынужденно стал его вассалом, но крайне несговорчивым. Он отказался разрешить сбор в Руэрге подымной подати в 1364 и 1365 годах, так и не передал формально свои владения под английский сюзеренитет. Хотя д’Арманьяк участвовал в Кастильском походе на стороне англичан и был включён в состав совета принца, это казалось ему слишком малым возмещением за утрату главенствующей роли, которую он играл в регионе, будучи под рукой французского короля. К тому же в кругу друзей Эдуарда Вудстокского он остался чужаком, они так и не приняли его как равного. Принц Уэльский и Аквитанский утверждал, что д’Арманьяк должен возместить ему сумму в 40 тысяч крон, уплаченную в качестве выкупа Гастону Фебу. Граф в свою очередь требовал от принца 200 тысяч крон за службу в Испании, упирая на то, что лишь ему одному не было выплачено вознаграждение, хотя остальные сеньоры его получили в полном объёме.