Немного придя в себя, король велел посланцу предстать перед ним. Бедняга вошел, дрожащий и бледный — он уже знал, что с королем приключился один из его знаменитых припадков.
— Отправляйся к этим изменникам! — выкрикнул Джон. — Скажи им, что, если через неделю они не прибудут в Портсмут, я захвачу их замки и земли. А что ожидает изменников, пусть попробуют догадаться сами.
Гонец опрометью бросился вон из комнаты, мечтая только об одном — побыстрее унести ноги.
— Ну, чей замок ближе всего к Портсмуту? — спросил Джон.
Оказалось, что неподалеку расположены земли барона Вильяма Албини.
— Я покажу им, что мои слова — не пустая угроза, — объявил король. — Приказываю взять замок, сровнять его с землей, а всех его обитателей вздернуть. Пусть это будет уроком для остальных.
Забыв о жене, Джон немедленно выступил в поход. Губы его были плотно сжаты, глаза налиты кровью. Никогда еще свита не видела Джона исполненным такой решимости. Некоторые даже подумали, что, возможно, недооценивали своего короля.
Победа была скорой и решительной. Джон еще не успел добраться до замка, а Вильям Албини уже выслал ему навстречу посланцев во главе с собственным сыном, которого предлагал королю в качестве заложника. Барон клятвенно обещал, что немедленно соберет своих солдат и поступит в распоряжение Джона.
Король расхохотался. Он одержал верх! На этом мятеж баронов можно считать законченным. Теперь они знают, кто в стране господин.
И Джон был прав: бароны, опережая один другого, спешили в Портсмут со своими воинами. Привезли они и деньги.
Но Джон решил, что преподаст им еще один урок.
Он собрал все подношения, которые понадобятся для ведения войны, а лордам сказал:
— Вы разочаровали меня, господа. У вас заячьи сердца. Вы сидите и жиреете в своих замках, на землях, дарованных вам моим великим предком Вильгельмом Завоевателем. Вы забыли, что Нормандия принадлежит нам еще с тех пор, когда Ролло Великий отвоевал это герцогство у французов. Земля наших предков в опасности, а вы не желаете вынимать меч из ножен. Вильгельм Завоеватель проклял бы вас. Раз так, оставайтесь дома. Мне трусы не нужны. Я не возьму с собой ни вас, ни ваших солдат. Забираю лишь ваши деньги. Куплю себе лучше солдат, которые хотят и умеют воевать.
С этими словами он велел лордам возвращаться восвояси, а сам весело расхохотался. Джон чувствовал себя сильным и непобедимым. В таком настроении он и пересек пролив.
Французский король внимательно следил за развитием событий. Главной целью его жизни было возвращение короне Нормандии и прочих французских владений, отторгнутых в прежние века. Все заморские территории английской короны должны принадлежать Франции. Филипп был очень доволен, когда английским королем стал Джон, хоть гибель Ричарда опечалила этого мудрого государя, но Ричарда нет, и его уж не вернешь. Зато осталась великая цель: вернуть Франции славу и могущество, которыми она обладала в эпоху Карла Великого.
Джон слаб. Он криклив и кичлив, но настоящей силы в нем нет. Слишком любит запугивать окружающих, а это верный признак труса. Кроме того, он плохой политик и чересчур тщеславен. Нет, определенно, Джон может принести Франции много пользы. И Филипп перестал горевать по Ричарду, довольный тем, что судьба послала ему такого слабого противника.
Однако время ввязываться в новую войну еще не настало. Войны редко заканчиваются безусловной победой, а конфликт с Англией наверняка привел бы к затяжному кровопролитию и огромным расходам.
Самое главное — правильно выбрать момент. Пока же лучше делать вид, что Филипп на стороне Джона. Ни к чему раскрывать свои истинные планы.
Джон совершил чудовищную глупость, похитив у Юга де Лузиньяна невесту. Как можно было не воспользоваться таким чудесным шансом? Опозоренные Лузиньяны жаждали мести. Это просто замечательно! Но час решительного столкновения еще не настал. Филипп позаботится о том, чтобы вражда Лузиньянов к Джону не ослабевала, но с большой войной придется повременить. Со временем Филипп выступит на стороне Артура. Тот присягнет Франции на верность, а Филипп предложит молодому человеку в невесты свою дочь Марию. Правда, малютке всего шесть лет, а Артур уже обручен с дочерью Анкреда Сицилийского, но это можно исправить. В результате Филиппу достанется Нормандия и прочие французские владения Джона. А может быть, со временем удастся прибрать к рукам и английскую корону. Вильгельм Завоеватель был всего лишь герцогом Нормандским, а отлично справился с этой задачей.
Но действовать еще рано. Будучи превосходным стратегом, Филипп с безошибочной точностью определял, когда пора действовать, а когда лучше выждать. Многие считали, что король чрезмерно осторожен, но наиболее мудрые из его советников знали: Филипп ошибок не делает.
Вот почему, когда Джон прибыл в Руан, его встретили послы Филиппа, сообщившие, что французский король предлагает начать переговоры и не поддерживает мятеж, поднятый Лузиньянами.
Джон воспринял это как проявление слабости и раздулся от сознания своего величия. С французским королем они договорились встретиться в Лез-Анделисе.
Встреча прошла вполне дружелюбно, и Филипп пригласил Джона и его прекрасную жену посетить Париж.
Изабелле очень понравилось при французском дворе. Филипп был сама галантность и радушие.
— Я отведу вам лучшие покои, — говорил он. — Самые лучшие, самые великолепные. Мой брат король Джон и его прекрасная супруга поселятся в королевском дворце, а я и мои придворные переберемся в другую резиденцию.
Такой почет польстил Джону. Он с удовольствием демонстрировал Изабеллу французскому двору. Филипп сказал, что совершенно очарован столь несравненной красавицей. Французская королева, которую Филипп любил всей душой и ради которой не побоялся поссориться с папой римским, в сравнении с Изабеллой казалась дурнушкой, хотя была вполне хороша собой.
Юная Изабелла наслаждалась всеобщим восхищением, каждый день превращался в праздник. Она уже почти не вспоминала о Юге Коричневом — лишь мимоходом вздыхала, представляя, как скучно ей жилось бы в глуши, выйди она замуж за Лузиньяна.
Королеве очень понравился Париж — большие дома, широкая река, горожане, так похожие на ее родных ангулемцев. Почти каждый день во дворце устраивали праздники. Изабелла пела и танцевала, а зрители восхищенно аплодировали.
Филипп осыпал ее комплиментами, вслух завидовал Джону, которому посчастливилось раздобыть такую невесту. Джон распустил перья, хвастливо рассказывал, как ловко обманул незадачливых Лузиньянов. С особым удовольствием он рассказывал о встрече на охоте — ведь еще тогда он решил, что непременно женится на Изабелле.
— Судя по всему, вы не разочаровались в своем выборе, — заметил Филипп.
— О да, я никогда не встречал женщину, настолько искусную в любви, — похвастался Джон. — Она совсем девочка… А когда я на ней женился, была девственницей… Но по части любовного мастерства не уступит самой искушенной шлюхе. И это в сочетании со свежестью и невинностью!
— Я вас понимаю, — кивнул французский король. — Недаром говорят, что вы раньше полудня из опочивальни не выходите.
Джон звонко расхохотался:
— Так об этом судачат?
— Да, до меня дошел такой слух.
— Что ж, лучшего времяпрепровождения у меня в жизни не бывало.
Филипп кивнул, а про себя подумал: вряд ли тебе удастся сохранить свои земли, братец Джон. Долго ты так не продержишься. Следовало бы тебе знать, что у короля есть дела поважнее, чем целыми днями валяться в постели.
Цель близка, в радостном предвкушении думал Филипп.
За столом он завел разговор о государственных делах. Но рядом с Джоном сидела Изабелла, и он никак не мог от нее оторваться — то брал за руку, то гладил по нежной коже; он не спускал с жены глаз, а она отвечала ему столь же многозначительными взглядами.
Отлично, думал Филипп. Все идет самым наилучшим образом. Джон согласится на что угодно, лишь бы ему дали спокойно резвиться с женой в опочивальне.
— Было бы ошибкой начинать войну против Лузиньянов, — сказал французский король. — Всегда лучше избегать войн, когда есть такая возможность.
Джон рассеянно кивнул, но возразил:
— Лузиньяны восстали против меня.
— У них были для этого причины. Всякий будет недоволен, когда из-под носа похищают такой ценный приз.
Джон рассмеялся:
— Приз для Юга Коричневого был слишком велик.
— Так оно и есть, — согласился Филипп. — Однако я бы предложил вызвать Лузиньянов на суд. Ведь они затеяли мятеж, напали на графа Ангулемского, а Ральф де Лузиньян учинил беспорядки в Нормандии. Как король Франции, я могу устроить феодальный суд, и Лузиньянам придется держать ответ за то, что они нарушили данную вам присягу.
Джон терпеть не мог, когда ему указывали, как он должен поступить. Английский король вполне может справиться со своими проблемами без помощи извне — пора бы Филиппу это уяснить. Однако воевать действительно не хотелось. Ведь в поход с собой Изабеллу не возьмешь.
Пожалуй, есть смысл согласиться. Когда состоится суд, будет не так уж трудно доказать, что Лузиньяны — изменники. По традиции доказывать свою правоту им придется в смертельном поединке, носящем название Божьего суда. Именно таким обычно бывал вердикт феодального суда. Считалось, что Господь не даст невинного в обиду. А если рыцарь проиграл, значит, правда на стороне противника. Король Джон специально держал при дворе опытных бойцов, не знавших поражений в поединках. Когда нужно было избавиться от какого-нибудь знатного противника, король приговаривал его к поединку на Божьем суде. Как бы ловко бедняга ни владел мечом, ему было не справиться с профессиональным фехтовальщиком, ежедневно, с утра до вечера, оттачивавшим свое искусство.
Но такой приговор выносили лишь представителям высшей знати. Для прочих смертных существовали Божьи суды рангом пониже: например, нужно было выхватить из котелка с кипящей водой какой-нибудь предмет. Если обожженная рука начинала гноиться, это свидетельствовало о виновности. Был и такой способ: человека раздевали, связывали по рукам и ногам и бросали в воду. Если он всплывал, дело ясное — ему помог Дьявол. Виновного немедленно предавали смерти. Если он не всплывал, значит, он невиновен. Правда, вовремя достать невиновного успевали далеко не всегда. Эти обычаи бытовали еще в древние, языческие времена, однако отменять их никто не собирался.