Так что насчет Кристины Галка не обольщалась.
«Может, она-то все это и устроила?» – подумала Исаева. Но здравый смысл скептически покачал головой. Курятина могла устроить в лучшем случае скандал, в худшем – стриптиз. Как источник коварных замыслов ее кандидатура была не более вероятна, чем боксера Валеры. Тот еще интриган.
Галка дернулась и посмотрела на стенку широко раскрытыми глазами. Стенка была выкрашена омерзительным грязно-зеленым цветом, который первые четыре часа ее заключения причинял Исаевой дополнительные моральные страдания. Но сейчас она видела не ее.
Боксер Валера и наглая девица Курятина самостоятельно не смогли бы придумать даже способ избавления от колорадских жуков. Если бы жуки и передохли, то исключительно от смеха, наблюдая за их попытками.
Но если бы за ними кто-то стоял…
Не за колорадскими жуками. За девицей и боксером.
Мрачная физиономия Риты сгустилась перед глазами Галки так явственно, будто младшая Сысоева сидела в соседнем углу. А еще вернее, красила валиком эти стены, от цвета которых у Гали начинаются резь в глазах и тошнота в горле.
Галка наконец-то отвлеклась от оплакивания своего несложившегося женского счастья и перешла к более продуктивному этапу – поиску виноватых.
Если бы ей сказали, что Елизавету убила Алевтина, чтобы сберечь какой-нибудь семейный скелет от цепких старушечьих лапок, Галка покорно склонила бы голову перед жестокостью провидения.
Но если бы Алевтина сделала то же самое, чтобы расстроить свадьбу, это в корне меняло бы дело.
Рита ждала свадьбы с не большим восторгом, чем динозавры – наступления ледникового периода. А старушка за ужином явно начинала болтать лишнее. Могла Рита убить двух зайцев в лице одной Елизаветы Архиповны?
Галка издала невнятный звук. Могла ли? Да она передушила бы всю заячью популяцию и деда Мазая, лишь бы любимый братец остался при ней!
Если Пудовкина случайно или умышленно вытащила наружу гнилой семейный секрет, Рита и раздумывать бы не стала. Старые секреты имеют обыкновение вонять почище ношеных носков. Но если носки можно стащить с владельца, то секреты неотъемлемы от обладателей. Хочешь уничтожить дурно пахнущий секрет? Избавься от того, кто его знает.
В этот момент Исаева, сама того не подозревая, пришла к той же точке рассуждений, что и Макар Илюшин. Только Макар после этого преспокойно отправился в постель, а Галка встала и сосредоточенно потерла руки. Со стороны это выглядело так, словно она моет их невидимым мылом. Но на самом деле Галка мысленно растерла между ладонями тальк, как это делают скалолазы.
Исаева окинула взглядом возвышавшуюся перед ней воображаемую вершину. Там, высоко-высоко, стояла Рита и злорадно скалила зубы. Волосы ее раздувал ветер, под ногами лежало небо, в стороне валялся стреноженный Олег.
А внизу сидела Галка, окруженная двумя размазанными ведрами краски оттенка «стухшие водоросли». И, прищурившись, смотрела наверх.
Ей предстояло забраться очень высоко.
Задача перед Макаром стояла на первый взгляд простая, на второй – невыполнимая. Он собирался из пепла и обгоревших чурочек восстановить ту сковородку, на которой Елизавета Архиповна медленно поджаривала своих родственников.
Положение осложнялось тем, что существование сковородки научно доказано не было. Они лишь предполагали, что старушка не просто болтала что на ум взбредет. «Ты бы видел, как они реагировали!» – убеждала Саша. «Мало ли отчего может человек растеряться, – возражал Бабкин. – Если бы при мне ляпнули про созвездие Ориона, я бы тоже язык проглотил!»
«Большого Пса, – поправил дотошный Илюшин. – Серега, надо было видеть Сысоевых. Они смотрели на Пудовкину, как на ковбоя-мстителя. Один выстрел – один труп. Без промашек».
Бабкин считал, что Саша с Макаром преувеличивают. Случившиеся трагические события искажают их восприятие. Бабулька, наверное, и впрямь была не ангельского нрава, но и не Мориарти шавловского разлива.
– В любом случае нужно разобраться, на что она намекала родне, – справедливо заметил Илюшин.
Бабкин почесал в затылке. Разобраться! Легче сказать, чем сделать. Кому задавать вопросы насчет Сириуса и Большого Пса? Самому Григорию – очевидно, проку не будет. А остальных и спугнуть можно, если неудачно сунуться.
Но Макар заверил, что ни к кому они соваться не будут. Мягко подкрадываться – еще куда ни шло. А пугать народ Серегиной бандитской физиономией не стоит.
Илюшин пока молчал о том, что Олег Сысоев солгал насчет алиби. Он хотел сперва выяснить все сам, а потом уж вмешивать в это дело Сашу.
С утра Бабкин бодрым шагом отправился в местный спортзал и уткнулся в закрытые двери. Он недоверчиво взглянул на часы. Десять утра. Четверг. Почему закрыто?
Сергей потоптался вокруг. Пытался разглядеть что-то через довольно грязные окна, но не преуспел. Постучал пару раз, пнул дверь, понял, что эдак выбьет ее, и перестал.
– Феноменально, – сказал он вслух. Недавно Маша подсунула ему читать «Малыша» Стругацких, и на ближайшее время у Сергея появилось новое любимое слово. – Феноменально! – повторил он.
Их расследование тормозилось на каждом шагу из-за какой-то, простите, фигни!
У Бабкина был простой план (сложные он недолюбливал): явиться в зал, позаниматься, быстренько свести знакомство с местными и расспросить их о Валере. В единственной тренажерке на весь город просто не могут не знать мастера спорта. Всех делов – на пару часов и десять жимов от груди по сто восемьдесят. То есть даже напрягаться особенно не придется. К тому же тренировка ему и так требовалась по графику.
И что же? Дверь закрыта. Ни телефонов, ни объявлений. Проклятый Шавлов!
Из-за угла показалась тетка с метлой, и Бабкин, услышав еще издалека звон ключей в ее кармане, слегка воспрял духом. Как он и ожидал, женщина направилась к двери.
– Утро доброе. А где все? – поинтересовался Сергей.
Его смерили таким взглядом, словно Бабкин висел на доске «их разыскивает милиция» еще с тех времен, когда полиция называлась иначе.
– Во сколько открываемся-то? – грубо осведомилась женщина.
– Во сколько?
– В одиннадцать! Глаза разуй!
Бабкин готов был оставить глаза без обуви, только б ему показали, где висит график работы тренажерного зала. О чем и сообщил уборщице.
– А чего его вешать! – отозвалась она. – И так все знают!
И, хлопнув дверью перед носом Сергея, загремела внутри ведрами и швабрами.
– В одиннадцать, значит, – задумчиво повторил Бабкин.
Он отвык от таких графиков работы. В Москве его зал работал круглосуточно.
«Феноменально».
Час предстояло где-то убить. Возвращаться домой не хотелось, и Сергей направился в уже знакомый парк за больницей. «И пивка-то перед тренировкой не глотнешь…»
Найдя единственную более-менее уцелевшую скамейку, он уселся в теньке. День снова обещал быть теплым. Достав телефон, Бабкин сфотографировал близрастущие кусты, здание больницы за кустами, разбитую дорогу перед больницей и одинокий чахлый одуванчик, легший грудью на бордюр, как на бруствер. Каждый их этих информативных снимков он отправил жене с дурацкими смешными приписками. Это развеселило его на целых десять минут.
Но Маша работала и не отвечала, и Сергей опять затосковал. Ну до чего же скучный город!
«Скучный не скучный, а старушонку-то грохнули».
Это как минимум. Если подтвердятся ее слова насчет боксера, у них есть еще одна жертва.
Бабкин взглянул на часы. Сорок три минуты до одиннадцати!
Вдалеке на дорожке показалась фигура, которая заставила его отвлечься от тоскливого созерцания циферблата.
К скамейке приближался человек, одетый в лохмотья невообразимой степени истрепанности. Сергей решил поначалу, что это актер местного театра, выбравшийся на перекур с репетиции. Но чем внимательнее разглядывал он фигуру, тем тверже убеждался, что ошибся. Никакой это был не актер. Это был пират, века восемнадцатого, судя по степени, до которой истлели его одеяния. Причем пират-зомби. Только самовыкапыванием из могилы можно было объяснить, отчего сия живописная личность вся перепачкана в земле.
На голове удивительного индивидуума прочно сидела шляпа с искусственным букетиком фиалок на полях.
Подволакивая ногу, зомби доковылял до Бабкина и замедлил шаг. Сергей рассматривал его с нескрываемым интересом.
«Будет клянчить на опохмел».
Пират остановился напротив, сдернул шляпу и отвесил поклон с неожиданной грацией.
– Я вижу, вы джентльмен! – сообщил он.
Бабкин одобрительно гыгыкнул. Широкие джинсы, футболка с надписью поперек широкой груди «Уплочено», кроссовки и бритая голова – все исчерпывающие признаки джентльмена в наличии. Футболкой Сергей особенно гордился.
– Не хотелось бы отвлекать джентльмена от его размышлений, – вежливо продолжал босяк. – Но не соблаговолите ли вы пожертвовать небольшую сумму в фонд поддержки вымирающих животных?
– Спиртоглотов? – предположил Бабкин.
– Хомо эбриусов, – строго возразил проситель.
Развеселившийся Сергей без лишних слов вручил босяку стольник. Тот повертел купюру в руках, словно не понимая, что с ней делать, и протянул обратно.
– Это очень щедро с вашей стороны, – пояснил он. – Но мне вполне хватило бы меньшей суммы.
– Что, еще есть жертвователи? – озадачился Бабкин.
– Наш фонд в состоянии изыскать внутренние резервы, – с достоинством заметил босяк.
Сергей засмеялся. Определенно, этот тип ему нравился. Он встал и сунул купюру в карман.
– Пошли, мужик, покажешь, где у вас можно нормальное пиво купить. А то вчера какую-то гадость баночную пришлось хлебать.
– С радостью буду вашим проводником, – согласился попрошайка. – Если вы не сочтете ниже своего достоинства…
– У тебя какое образование? – перебил Бабкин, принюхиваясь, не воняет ли от его нового знакомца. – Философский, поди?
– Исторический! – приосанился попрошайка.
– Так я и думал. Потопали, экскурсовод.