– Миленькие вы мои! – благодарно всхлипнула Нина и кинулась целовать всех подряд.
– Вы бы содержимое проверили, – посоветовал Макар. – Может, этими деньгами и пользоваться невозможно.
– Они в пакете.
– Ого! Вот это предусмотрительность.
– Морозилка же, – объяснила Сысоева. – Мало ли, думаю, вдруг холодильник разморозится.
Открыли со всеми осторожностями коробку – и обнаружили, что Бабкин граблями зацепил и порвал пакет.
– Ой-ей!
– Испачкали!
– Могло быть хуже…
– Уровень загрязнения не критичный, – заключил Илюшин. – Постираете. Это даже увлекательно: отмывать деньги в Шавлове.
Бабкину тоже стало интересно, и он сунул нос в коробку. Чем дольше рассматривал он две плотные пачки, тем сильнее его охватывало страшное подозрение. В конце концов Сергей не выдержал.
– Сколько здесь?
– Тридцать тысяч, – с гордостью отозвалась Сысоева.
Вопль Бабкина по накалу ярости соперничал бы с криком раненого вепря.
– Тридцать тысяч? Тридцать?! Я перелопатил весь этот чёртов сортир за тридцать тысяч? Да я бы вам их заплатил, лишь бы никогда не иметь дела с вашей поганой выгребной ямой!
– Наша не поганая, – обиделся Петруша. – Мы ее регулярно чистим, не то что Кожемякин. Иван человек неряшливый. Но и достоинства у него тоже имеются, этого не отнимешь.
Бабкин глотнул вонючего воздуха и осекся. Илюшин сочувственно похлопал его по плечу:
– Такова суровая доля кладоискателя.
– Уйди, Макар, от греха!
– Куда я уйду? Нас судьба связала.
– Проклятие нас связало! Кармические грехи моего прадеда!
– Серьезно ж нагрешил твой прадедушка, – крякнул Григорий.
Сергей перевел дух. Комары утешительно облепили его и принялись кусать, чтобы привести в чувство.
– Баню истопим – и ужинать! – предложила Нина.
– Баня! – обрадовался Илюшин.
– Ужин! – оттаял Бабкин.
Разобрали все и вернули по местам споро и быстро, воодушевленные успехом предприятия. Ночь подмигивала звездами, комары выводили оперные арии, чубушник снова запах, и чем дальше уходили от кожемякинской земли, тем ярче становились ароматы и звуки.
– Цветы мои потопчете в темноте. Давайте-ка через лесок обойдем! – попросила Нина.
Свернули в сосновый лес. Два шага оставалось до поляны, где Саша с Галкой нашли тело.
– Бедная баба Лиза, – вздыхал чувствительный Петруша, – бедная Рита. Что наделала, дурочка.
– Строго говоря, не факт, что именно она ее ударила, – утешил Макар.
– Как же это? Мы ее видели!
– Тот, кто прячет улики, не обязательно убийца.
Сысоева с благодарностью взглянула на него.
– Деньги-то ей сейчас все равно пригодятся, – рассудила она.
– А если выяснится, что она убила? А?
– Грех будем отмаливать.
– Елизавету Архиповну этим не вернешь!
Все трое на ходу обернулись к Илюшину. «Оно и к лучшему», – читалось на их лицах.
– Провокатор ты, паря, – миролюбиво заметил дядя Гриша. – Я тебя раскусил.
– Помоем его – подобреет.
– А веники-то, веники не закончились ли у нас? – тревожился Петруша.
– Березовые еще остались.
– Березовые – это не то. Надо можжевеловые.
Бабкин с Макаром немного отстали.
– Ты заметил, что мы как будто сдружились с ними? – удивленно спросил Бабкин.
– Ага. Ничто не может сплотить людей сильнее, чем совместное копание в чужом…
Макар запнулся. Из-под ног его с шипением выскочил кот Берендей и взлетел на ближайшую сосну. Где и угнездился в развилке.
– Черт! Так и заикой можно стать! – Сергей выдохнул. – Кошак, пошли с нами домой!
Берендей сверкнул глазищами и закрутил вокруг себя хвост.
– Котовский! – позвал Макар. – Ты чего испугался?
Кот высокомерно уставился на него двумя фонарями. «Кто здесь испугался?»
– Может, он там застрял? – предположил Бабкин. – Надо его оттуда спихнуть.
«Я тебе спихну», – молча пообещал кот.
– Ну и пожалуйста. Сиди там, пока хвост не отвалится. Пошли, Макар.
Илюшин сделал еще несколько шагов и остановился. Обернулся на кота. Потом на удаляющихся Сысоевых. Еще раз на кота.
В глазах его мелькнула догадка.
Илюшин пошел кругами, приглядываясь к земле. Палки, чурбаки, ржавая проволока, обрывки веревок… Макар выглядел так, словно из этого хлама ему предстоит срочно построить дом, и всему мусору он в нем подбирает место.
Вернувшись в ту точку, из которой начал движение, Макар издал странный короткий возглас.
– Ты чего? – Бабкин тронул его за плечо.
Илюшин не отозвался. Он смотрел на Берендея, а Берендей смотрел на него и, кажется, ухмылялся. Бабкин подумал, что если бы в кошачьем мире был свой Илюшин, он выглядел бы именно так. Рожа хитрая, глаза зеленые.
– Фонарь, – слегка охрипшим голосом попросил Макар.
– Что?
– Фонарь мне дай.
Бабкин недоуменно протянул Илюшину фонарь.
– И стремянку.
Сергей наклонил голову. Похоже, он переоценил нервную систему приятеля. Не каждому под силу полтора часа провозиться в…
– Стремянку! – резко повторил Макар. – Серега, живо!
Тон этот и лихорадочный взгляд были Бабкину хорошо знакомы.
– Нина! – заорал он, не медля больше ни секунды. – Стремянка есть?
Пять минут Сысоевы суетились, бестолково топтались вокруг, спрашивали, зачем стремянка, спорили между собой, кому за ней идти, и удивлялись, почему Бабкин их ругает.
Наконец стремянка нашлась.
Стоило приставить лестницу к сосне, Берендей спрыгнул вниз, тяжело приземлился на сухие сосновые иголки и отошел с независимым видом в сторону. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить.
Илюшин взлетел по стремянке вверх с такой же скоростью, с какой Берендей за десять минут до него. И оттуда донесся до ничего не понимающих Сысоевых и Бабкина диковатый смех.
– Чокнулся паря, – огорчился Гриша. – Эх, такой молодой! Жить бы еще да жить!
Макар постоял на лестнице и начал спускаться. Лицо у него было ясное, но при этом такое, будто просветление наступило после черепно-мозговой травмы.
Он остановился перед Сысоевой и очень тихо и серьезно сказал:
– Нина, подарите мне кота, пожалуйста.
По лицу Сысоевой стало очевидно, что она только что мысленно подтвердила диагноз Григория. Изумление, а затем жалость отразились на нем.
– Какого ж тебе кота, милый? – принужденно улыбнулась она.
– Вот этого, – Макар кивнул на вылизывающееся животное.
Сысоева опешила.
– Зачем тебе Берендей?
Макар потянулся и снова рассмеялся тем диковатым смехом, который они уже слышали со стремянки.
– А он за меня преступления будет расследовать.
– Чего?
– Звоните следователю.
– Вечер ведь уже, – робко указал Сысоев.
– Звоните, звоните. У меня номера нет.
– Макар, пошли домой, а? – попросил Григорий. – Выпьем, того-этого… Тебя и отпустит.
Бабкин озадаченно молчал.
Илюшин сел на землю у подножия сосны, прислонился к стволу и сунул в зубы сухую иголку. На лице его играла все та же улыбка.
– Макар, в чем дело? – спросил наконец Бабкин.
Снова легкий нервный смешок в ответ.
– Столкнуть кота… Какая чудная идея, Серега!
– Кончай загадками говорить! Ты чего?
– Я знаю, кто Пудовкину убил.
– Что? – ахнула Сысоева.
Петруша подошел ближе. Гриша присел на корточки перед Илюшиным и посветил фонариком ему в лицо. Макар зажмурился, не выпуская изо рта иголки.
– Откуда ты знаешь?
– Кто, кто убил?
– Риточка, да? Риточка?
– Тихо вы! Видите, он не знает!
– Все он знает! Я нутром чувствую, что знает!
– Много веры твоему нутру…
– Илюшин, не молчи, скотина!
– Да уберите вы фонарь! Видите, не в себе человек!
Илюшин открыл глаза и обвел взглядом четыре встревоженные физиономии.
– Гном ее убил, – спокойно сказал он. – Которого мальчишки поставили в развилку на дереве.
– Что?
– А он возьми да свались.
– ЧТО?!
Рявкнули хором так, что лесные пичуги в страхе заткнулись.
– В развилке следы облупившейся с гнома краски. Он там стоял и шмякнулся на Елизавету, когда она мимо проходила.
Нина ахнула:
– Как шмякнулся?
– Почему?
Макар королевским жестом обвел поляну рукой:
– Вам это ничего не напоминает?
Все огляделись.
– Помойку, – буркнул Бабкин.
– В лесу, – конкретизировал Гриша.
Илюшин покачал головой с таким видом, словно они его жестоко разочаровали.
– Это не помойка!
– Ну, мусор!
– И не мусор!
– Да говори же, пес тебя дери! – не выдержала Нина.
Макар ухмыльнулся:
– Серега, неужели даже ты не понимаешь?
– Я понимаю, что нужно было тебя в сортире утопить, – откликнулся Бабкин.
– Но ты же сталкивался с такой системой совсем недавно!
Системой? Бабкин озадаченно потер затылок.
Никакой системы вокруг не наблюдалось. Обыкновенный сысоевский бардак, перенесенный на лоно природы.
Постойте-ка… А точно бардак?
Он оглядел поляну новыми глазами.
Сучковатая палка, привязанная к ней веревка, обгорелое полено, к которому тянется проволока, колесо от велосипеда на другом конце проволоки, петли бечевки под стволом сосны с развилкой… Какая же здесь может быть…
И вдруг Сергей все понял.
– Домино! – ахнул он.
Громкие аплодисменты, которыми наградил его Илюшин, заставили Берендея недовольно фыркнуть.
– Наконец-то! Наконец-то до тебя дошло!
– Ну конечно, – бормотал ошеломленный Бабкин, – принцип домино…
– О чем это они, Нинк? – заволновался Гриша.
– А я почем знаю?
– Это про Риту, да? – робко вылез Петруша.
Макар успокаивающе похлопал его по плечу:
– Рита к этому не имеет никакого отношения. Здесь, на поляне, была великолепная система.
– Да какая система? – рявкнула, не выдержав, Нина.
– Палок и веревок!
– Издеваешься?!
– Система палок и веревок, – раздельно повторил Макар. – А принцип домино – это цепная реакция, которую запускает первый предмет. Толкнул одну костяшку – посыпались все. Дернул за веревочку – дверь и открылась. Натянул проволоку – гном и свалился.