В доме было странное пустое чувство. Я был здесь много раз, но всегда ощущалось присутствие чего-то живущего в его пределах, не просто его жителей, но и духа самого дома.
Творения Мирнина имели странные эффекты, и самым странным было пробуждение этих неподвижных, неживых зданий их кирпича, древесины, бетона и гвоздей. Но дух, который жил здесь, казался столь же мертвым, как сам Морганвилль.
Когда я опустился на колени рядом с Амелией со смоченным полотенцем и начал протирать ее чистое лицо, ее взгляд внезапно переместился, сфокусировавшись на мне. Впервые за многие часы я видел искру признания в них. Она не двигалась; я продолжал свою работу, вытирая влажные остатки драуга с ее бледных щек, ее приоткрытых губ.
В мгновение ока ее рука переместилась и поймала мое запястье, держа его в железных тисках.
— Я не могу, — прошептала она. — Я не могу держаться, Оливер. Ты знаешь, что делать. Ты не можешь позволить мне потерять себя. Наоми была права. Недобра, но права.
— У нас все еще есть время, — сказал я ей и положил свою другую руку поверх ее — не чтобы освободиться, а быть рядом, даже если это причинит мне вред. — Если мы сможем убить Магнуса, это остановится. Это все остановится. — Поскольку это было тайной драугов, то, что Магнус стремился сохранить в секрете. Именно поэтому он нацелен на Клэр, потому что она видела его сквозь маскировку и защиту. Он был самым сильным из драугов, и самым уязвимым. Убей его, и его вассалы умрут. Они были всего лишь отражениями, оболочками, дронами, служащими улью.
Но Амелия покачала головой, чуть-чуть. Как она могла.
— Главный драуг не может быть убит. Не сталью или серебром, пулями или лезвиями.
Максимум, что мы можем сделать, это заставить его бежать и перегруппироваться. Ты должен убить меня прежде, чем завершится преобразование, понимаешь? Я думала, возможно, на сей раз… но мы не так удачливы, ты и я. — Ее улыбка была ужасна, но сквозь то, что поглощало ее тело, я все еще мог видеть призрак Амелии. Она была моим заклятым врагом, моим оводом, моей отравой — у нас были сотни лет желчи и амбиций, но здесь, в конце, я увидел, кем она была: королева, которой она всегда была. В моей смертной жизни я побеждал королей, унижал монархов, но ее — никогда. Было что-то в ней более сильное, чем мое стремление. — Сделай мне милость, мой старый враг. Подобающе.
— В свое время, — обещал я ей. — Подожди со мной.
— Я буду, — сказала она и закрыла глаза. На сей раз ее улыбка была настоящей. — Я попробую.
Глава 19
Наоми
Наконец-то я получила свое законное место. Тридцать вампиров, все в моей бесспорной команде. Меня терзало то, что Оливер был тем, кто предоставил их мне, но я увижусь с ним достаточно скоро. Я была королевской крови. Он был никем, только выбившимся в люди королем-убийцей и фанатиком, который когда-то украл трон, за что он расплатится. Глупо с его стороны было давать мне его вассалов в командование.
Я использовала бы их, чтобы сделать больше, чем покончить с драугами. Я сделаю это ради своей сестры. Амелия была королевой, но когда королева больше не может править, ее наследник должен действовать быстро, чтобы не вспыхнул хаос.
Я была наследником. Не Оливер.
Единственное транспортное средство, достаточно большое, чтобы вместить всех нас, было желтым автобусом; он вонял человеческими детьми и другими менее приятными вещами, и я приказала открыть окна. Ветер уносил облака, оставляя небо над Морганвиллем наконец ясным и холодным, со звездами, сверкающими как алмазы. Столько звезд. Моя сестра хорошо выбрала землю в плане обороны, и если оружие, которое дал нам Оливер, работало, как он утверждал, то это будет окончательная триумфальная победа.
И я приведу к ней.
Я уже планировала то, что произойдет после этого сражения. Во-первых, я хотела убедиться, что Амелия не восстанет драугом; затем я связала бы ее людей со мной правом крови. Оливер может быть изгнан или казнен, если он откажется уйти. И Морганвилль, такое королевство как это, будет моим. Как только с драугами будет покончено, мы восстановим этот город правильным и надлежащим образом… и ерунда, которую Амелия позволила, это равенство между людьми и вампирами, прекратится.
Это остановилось бы с ее новичком, Майклом. Как ее прямой потомок по крови, он должен служить примером для других. Я бы сказала ему, чтобы он бросил свою человеческую девушку и вел себя, как положено вампиру; этот беспорядок слуг и владельцев был невыносим. Любезность к ним была надлежащей, и если он хочет держать ее как домашнее животное, то я могла бы закрыть на это глаза. Но брак был альянсом по закону и обычаю, который не мог быть позволен.
Это дало бы людям неоспоримые права.
— Моя леди, — сказал один из фаворитов Амелии, кланяясь мне, поскольку он стоял в проходе рядом с моим местом. Он оделся по-современному, но я помнила его в броне с более ранних времен. Хороший человек. Хороший воин.
— Твое имя Рикон, — сказала я. — Я тебя помню.
— У вас хорошая память, леди. Да, я Рикон. — Он наблюдал за мной бледно-зелеными глазами, которые были слишком хитрыми, слишком много знали. Как хорошо я знала его? Столько веков прошло, было трудно вспомнить. Я не знала, как Амелия запоминала такие вещи. Она даже помнила имена людей. Я должна была запомнить три, которым она позволила жить как компания Майкла, и это было сложно. — Мы приближаемся к очистной станции. Другой автобус сообщил, что они приехали в университет и готовы проложить себе путь к окраине города.
— Тогда начинаем. — Я тепло улыбнулась ему. — Преуспейте сегодня, лорд Рикон, и будете вознаграждены. Существенно.
Он поднял бровь и сказал:
— Я не лорд теперь, моя леди. Только владелец магазина и один из счастливцев. И я не требую вознаграждений; это мой дом. Я не беру плату за защиту своей земли.
Я ошиблась насчет его. Он был, казалось, одним из тех грустных вампиров, которые верили странной философии Амелии, которая потребовала, чтобы мы отказались от нашего права на статус и стали… обычными. Ну, я не была обычной. Я не позволила бы ей превратить меня в… владельца магазина. Мы были лордами и леди, ими и останемся.
Я кивнула ему, как будто я согласилась с ним, и он ушел, не сказав ни слова. По крайней мере человек был способен к надлежащему уходу с глубоким поклоном до пояса прежде, чем повернуться спиной. Манеры до сих пор не исчезли среди устаревшего.
Смотритель кладбища, Рэнсом, сидел в автобусе позади меня. Он был пыльным и старым, древним на вид; я всегда задавалась вопросом, почему кто-то потрудился сделать его вампиром. Вряд ли это стоит свеч. Превращение кого-то столь старого было полезно, только когда у них были значительные таланты; этот едва, казалось, помнил собственное имя, хотя он был, признаю, способен к быстрым действиям в случае необходимости. Я взглянула на него, и он кивнул и одарил меня улыбкой, и вампирской и нет, королевской и нет, я вздрогнула. Некоторые последователи Амелии были… неприятны.
— Ваше Высочество, — пробормотал мой следующий посетитель, высокий Пенифитер — один из фаворитов Оливера, другой фанатик, который в старые дни заправлял пытками для церкви.
Я не доверяла ему, но у него была полезная холодность и надлежащее уважение. Он склонился к моей руке, не будучи столь вульгарным, когда его губы коснулись кожи. — Когда это закончится, я буду счастлив следовать за Вами везде, куда бы Вы не повели.
Я приняла его с царственным кивком и улыбкой. Мы поняли друг друга. Здесь еще были недовольные беспорядком в Морганвилле, кто с удовольствием последует за знаменем, который я подниму. Даже Рэнсом мог бы, хотя Лорд Рикон, боюсь, проигранное дело.
Я чувствовала, как автобус замедлился и затем остановился. Мы прибыли. Это был мой момент, мой, чтобы вызвать их любовь и верность, я сделаю себя королевой, я знала, что это было так.
Рэнсом пропихнулся мимо меня, когда я вздохнула, чтобы начать говорить.
— Мы знаем, что делать, — сказал он. — Уйди с дороги, девочка.
Зеленоглазый владелец магазина ухмыльнулся, когда он последовал за Рэнсомом. Другие пошли за ним, игнорируя меня. Отвергая меня.
Пенифитер сказал:
— Не обращайте внимания на грубых крестьян, Ваше Высочество. Как только Вы выиграете, они падут, — сказал он успокаивающим тоном, и я позволила ему успокоить свой гнев. Я буду использовать его против драугов.
Сейчас.
Вместо того, чтобы быть во главе, я находилась в середине группы, которая выходила из автобуса. Я была вынуждена прокладывать себе дорогу до места, где я наконец приняла командование.
— Вы все вооружены этим, — сказала я, держа мешок порошка. — Мне сказали, что драуг не может сопротивляться этому. Вы должны быть готовы ко всему; каждый из вас также вооружен серебром, но будьте осторожными в его использовании…
Кто-то пробормотал грубый комментарий, и я уставилась на него пристальным взглядом. От него не было такого же эффекта, как от взгляда моей сестры.
— Пенифитер возглавит одну команду. Я поведу другую. Мы зайдем с двух сторон. Драуги не могут петь; не позволяйте им прикоснуться к вам, если вы можете избежать этого.
Используйте химический порошок в бассейнах. Не тратьте его впустую.
Больше бормотания и тихого смеха, но я проигнорировала это, несмотря на ярость, бушевавшую во мне. Я буду править этими людьми. Это было мое право по крови и истории.
Конечно, Амелия согласилась бы, что это так, если бы была в состоянии.
Я сгруппировала свои силы.
Ни один из нас не дышал, за что я была глубоко благодарна; это было грязным местом, даже без угрозы драугов. Полный теней, но это не имело значения для наших глаз. Все было тихим, спокойным, бдительным.
Когда драуги приблизились, они ринулись к нам, и началось сражение.
Я прокладывала себе путь через их наступление, используя серебро, где это было необходимо; несколько вампиров были побеждены, и их потянули в бассейны, но к тому времени Пенифитер достиг их водянистых прибежищ, и я услышала жуткий, пронзительный визг ужаса, когда он бросил туда химикат. Я начала делать то же самое со своей стороны, сваливая мешок порошка в мутную, темную воду, и я наблюдала, как быстро распространялись черные нити через их сад крови. Там были вампиры, прикрепленные ко дну; поскольку драуги умерли, я крикнула остальным, чтобы вошли в воду и вытащили пострадавших. Мы