– Располагайтесь. Лагерь в полном вашем распоряжении. Если появятся какие-нибудь вопросы, обращайтесь ко мне или к моему заместителю майору Волкову.
Услышав свою фамилию, Волков приблизился к Синявскому и встал рядом с ним, повернувшись лицом к разведчикам. Со стороны это выглядело так, будто он хочет представиться им. Но Надя была уверена: зам вышел перед строем, чтобы показать прибывшим свое начальственное положение. В лаборатории Волкова неофициально называли замом по хозчасти или просто завхозом. Он действительно мог достать нужное оборудование, умело составить заявку на необходимые материалы, в полевых условиях обеспечивал контакты с местными властями, как военными, так и гражданскими. Ему вполне подошла бы какая-нибудь административно-хозяйственная должность, но Волков метил, как минимум, на место начальника лаборатории. Синявскому, кстати, зимой сорок пять, вспомнила Надя. Это предельный возраст для действующего подполковника, и его вполне могут отправить на пенсию. И Петр ничего не сможет сделать: подполковник для начальника лаборатории – предельный потолок. А кадровики в тонкости вдаваться не будут. Им не важно, что Синявский блестящий ученый и доктор наук. Достиг пенсионного возраста – уходи в отставку, несмотря на все твои предыдущие заслуги. Так что вполне может получиться, что с Синявским они работают последний год. Если место начальника лаборатории освободится, то Волков своими интригами вполне может занять его. Надя с ужасом подумала, как будет она работать под началом Волкова, но тут же успокоила себя. Пока Петр руководит Центром, он не допустит, чтобы биолабораторию отдали под команду администратора.
– …Идемте, я покажу вам наше расположение. – Это Волков по привычке взял на себя командование прибывшим пополнением, оттеснив Синявского. Пусть покомандует, раз ему так хочется. Не на тех напал. На Мещерина и его бойцов где залезешь, там и слезешь.
Не успели построившиеся разведчики разойтись, как Синявский уже направился к Надежде.
– Ну, здравствуйте, Надя! – он раскинул руки, словно собирался обнять ее, но ограничился обычным рукопожатием. – Вы не представляете, как я рад вас видеть. Говорите сразу: привезли что-нибудь интересное?
– Увы, Дмитрий Романович, – Надя виновато развела руками. – В наших архивах ничего нет. Случай совершенно нетипичный. А что, Петр Леонидович вам разве не сообщил?
– Да, случай нетипичный, – согласился Синявский. Ее вопрос он как будто не услышал. – Вот развернули лагерь, сидим тут уже три дня и не знаем, за что браться. Я грешным делом надеялся, может, вы подкинете какую-нибудь мысль. Признайтесь, Надя, нет никакой идеи?
Надежда растерялась.
– Я вообще-то думала, что у вас полным ходом идут исследования.
Подполковник хмыкнул.
– А что исследовать, Надя?! – Ему пришлось кричать, чтобы преодолеть шум двигателя взлетающего вертолета. – Для исследований нужны образцы тканей зараженных животных, а у нас нет ни самих животных, ни даже их жертв. Только свидетельства очевидцев. Но на одних свидетельствах теории не построишь. Разве что потребовать эксгумацию тел погибших, но это уже по части прокуратуры.
– Подождите, но ведь областное управление охотхозяйства еще неделю назад распорядилось провести отстрел больных животных… – Надежда тоже вынуждена была повысить голос. К счастью, вертолет МЧС, на котором она прилетела вместе с группой боевого охранения, уже поднялся в воздух и через несколько секунд скрылся за деревьями. – И со службой эпидемнадзора все согласовано. У меня и копия постановления есть. Почему же на санэпидемстанции вам не выдают трупы животных?
– Потому что их нет! – воскликнул Синявский. – Нет никаких трупов, кроме электромонтера и несчастной девочки, которые давно в земле. В охотхозяйстве постановили провести отстрел больных животных. А что толку? За те деньги, которые выделил район на это дело, промысловики охотиться отказываются. Один или два человека вроде бы согласились, но когда они еще кого-то подстрелят?
Надя погрустнела. Действительно, зачем было разворачивать полевую лабораторию, если нет материала для исследований?
– А пробы воды и воздуха? – неуверенно спросила она.
– Берем каждый день. И воды, и воздуха, и даже почвы. Все в норме.
– Ой! Я же видела пожар, когда летела сюда! – внезапно вспомнила Надя. – Там, за лесом, огромное облако стелющегося дыма.
Она махнула рукой, указав направление. Но Синявский только поморщился в ответ.
– Это не пожар, Надюша. Туман. И как раз в том районе, где ведутся поиски пропавших спасателей и иркутских журналистов.
– Обыкновенный туман? – переспросила Надя. Она никак не ожидала, что поднимающиеся над тайгой косматые клубы окажутся обычным туманом.
– Не такой уж он обыкновенный, – покачал головой Синявский. – По словам эмчеэсников, держится на одном месте уже вторую неделю и не рассеивается ни днем, ни ночью. Между прочим, довольно редкое природное явление. Я, например, о таком стойком тумане никогда не слышал.
– А не может он быть как-то связан с падением метеорита? – спросила Надя и тут же пожалела о своем вопросе. Слишком не научно выглядело такое предположение.
Но Синявский отнесся к ее словам совершенно серьезно.
– Кто знает, Надя. Кто знает.
Открыв ящик с сигнальными минами, Звон рассовал по карманам разгрузки полдюжины сигнальных патронов.
– Смотри нас не подорви! – крикнул ему Мартюш, крепящий вместе с Серым с помощью растяжек только что поставленную палатку.
– А вы не лезьте куда попало, – невозмутимо ответил Звон и неторопливо зашагал к опушке.
Когда Звона не поджимало время, он работал очень медленно, делом доказывая, что сапер ошибается только один раз. Зато приготовленные Звоном «сюрпризы» практически невозможно было обнаружить. Денис вспомнил недавний случай, когда на полигоне он два часа искал установленную Звоном мину – не нашел, а когда сунулся вперед, в небо с противным свистом взлетела сигнальная ракета. Причем Звон потом, уже после «разбора полетов», так и не признался, где он спрятал свою сигналку. Он называл это «вьетнамской системой». Где-то вычитал, что во время войны с америкосами вьетнамские партизаны могли несколько дней ползать по какому-нибудь аэродрому или военной базе, минируя ее. Ползать на глазах часовых через минные поля и проволочные заграждения, а те их в упор не замечали! Звон вообще любил травить разные байки, за что и получил свое прозвище. Что-то в его рассказах было истиной, а что-то откровенной брехней. Хотя сам Звон гордо утверждал, что все сказанное им – правда с первого до последнего слова.
– Дэн, чего филонишь? Кончай ворон считать!
Денис обернулся. К нему подходили Рама и Бивень, тащившие на себе ворох свежесрубленных жердей.
– Махнемся? – предложил Денис, указав на белые, только что ошкуренные жерди, с которых он срубал сучки и сдирал кору. – Я пойду за новыми, а вы закончите с этими.
– Чисти, чисти. Нам чужого не надо. – Рама свалил принесенные жерди на землю и тут же спрятал руки за спину.
Бивень достал пачку сигарет, и оба закурили, ехидно поглядывая на него. Правда, это длилось недолго. Не прошло и минуты, как проходящий мимо Лютый заметил их безделье и громко крикнул:
– Закончили? Тогда идите таскать снаряжение. Вон Мартюш с Серым уже палатки поставили.
Рама метнул вслед старлею недовольный взгляд, но возразить не посмел и вместе с Бивнем направился к только что установленным палаткам. Через какое-то время к ним присоединились Лис и Хазар – Лютый никому не позволял слоняться без дела.
Работы хватило на всех. «Медики», так Денис называл про себя состав исследовательской экспедиции, не смогли толком оборудовать свой лагерь. Ни отхожего места, ни умывальника, ни обеденного стола. Они даже ели, сидя возле костра на какой-то притащенной из леса коряге или хлипких раскладных стульчиках с матерчатыми сиденьями. Только палатки и смогли поставить, да еще какую-то раскладную треногу, то ли геодезический знак, то ли земляной бур. Но это как раз оказалось несложно. Палатки у медиков были новые синтетические, со вставным секционным каркасом, не чета армейским брезентовым, которые нужно было подпирать кольями, а затем натягивать с помощью многочисленных растяжек. Всего таких палаток оказалось шесть: две больших рабочих, способных вместить средних размеров вагончик, и три жилых, по одной на двоих членов медицинской группы. Кроме похожего на старичка-боровичка подполковника Синявского и его надменного зама, в группу входили еще двое мужчин и две женщины. Правда, одну из них назвать женщиной можно было с большой натяжкой. Неопределенного возраста с короткими плохо прокрашенными волосами и бесцветными подслеповатыми глазами на сухом морщинистом лице, она походила на вытащенную из воды вялую рыбу. Бивень очень метко назвал ее «вяленой воблой». Надежде она проигрывала по всем статьям, как техничка или дворничиха в сравнении с фотомоделью. Похоже, красота Надежды и ее молодость вызывали у «воблы» острую зависть, поэтому в один из моментов, когда Надежда не могла ее видеть, она одарила ее злобным, неприязненным взглядом. Денис, случайно заметивший этот колючий взгляд, даже невольно поежился – столько в нем было холода. Интересно, каково приходится Надежде в обществе этой карги? Еще Денис обратил внимание, что и остальные «медики», за исключением их начальника, встретили появление Надежды с заметной долей прохлады. Вяло поздоровались, и всё. Никаких тебе улыбок и шуток. Даже обычных и вполне ожидаемых вопросов от них не последовало. Однако сама Надежда этой прохлады не замечала или, скорее, делала вид, что не замечает. Зато ее боровичок-начальник нисколько не притворялся. Он действительно обрадовался встрече и сразу после недолгого разговора повел ее показывать свои владения. Пока Денис терпел насмешки Рамы и Бивня, они как раз осмотрели одну из рабочих палаток и перешли ко второй.
– А здесь у нас, собственно, сам исследовательский центр, – услышал Денис голос Синявского, когда подполковник с Надеждой проходили мимо. – Баклаборатория, клетки с подопытными животными и карантинный бокс.