— Да нет. Просто я решил миллениум отпраздновать на Багамах, вот и последствия налицо.
— А чьи это работы? — спросила Маша и наклонилась вниз, чтобы поднять ближайший рисунок.
— Мои. Только свои собственные натюрморты можно извозить в грязи, а уже затем отдать в галерею. Придется сказать, что это такой художественно-технический прием. Да уж. — И Аркадий улыбнулся так обаятельно, что Маша даже приоткрыла рот.
Придя в себя, она сказала:
— Да вы не расстраивайтесь. Я думаю, их можно отчистить. Они не так сильно испачкались.
— Вы так полагаете? — произнес с легким акцентом Аркадий.
— Конечно. А можно взглянуть на ваши работы? — заинтересовалась девушка.
— Естественно! Тем более что турбюро уже закрыто, и торопиться мне в этом городе абсолютно некуда. Почему бы не устроить прямо на Сретенке импровизированный вернисаж? — Аркадий стал перебирать листы, показывая их девушке. Затем в очередной раз вздохнул и с расстроенным видом заявил: — Шутки шутками, а почти все промокло, и если их оставить так вместе, то акварель потечет.
— Если вы не против, — немного подумав, сказала Маша, — то их можно высушить в нашем офисе.
— А это далеко отсюда? — притворно засомневался Аркадий.
— Да, собственно, нет. Прямо в этом здании на втором этаже.
— Ну что, если это удобно, то после сегодняшней свистопляски я согласен высушить в вашем офисе все, что угодно, — буквально пропел Воскресенский, и они зашли внутрь здания.
В коридоре царил полумрак, поскольку лишь над одной из дверей горела красная лампочка сигнализационного устройства. Маша включила основной свет и подошла к металлической двери с табличкой «Аврора и Колумб». Аркадий, державший «свои» работы так, чтобы они не прилипали друг к другу, следовал за ней. Маша открыла дверь мощным ключом, и парочка оказалась в пустом офисе.
— Забавно! — заметил он, оглядевшись по сторонам.
— Что именно?
— Я все-таки оказался в той самой фирме, куда и направлялся. Что же вы мне сразу не сказали, что сами здесь работаете?
— Решила сделать вам сюрприз, — сдержанно улыбнулась Маша. — Лучше всего разложить ваши натюрморты на столе секретаря — он самый свободный.
— Спасибо.
По мере того как Аркадий раскладывал натюрморты, девушка рассматривала их гораздо внимательнее, чем на улице.
— Извините меня за бестактность, — поворачиваясь к ней, спохватился наш «художник». — Но я до сих пор не представился. — И, достав из портмоне, протянул визитку.
— «Антон Николаевич Ковыльский. Искусствовед, — прочла вслух Мария. — Член Академии искусств при Лондонской национальной галерее». Здорово! Ну а я просто Маша — оператор турфирмы «Аврора и Колумб».
— Маша… Спасибо большое, что вы пригрели меня и мои злополучные полотнища, — разил улыбками Аркадий.
— А куда именно вы хотели их отдать? — поинтересовалась любознательная Маша.
— Да в одну галерею, находящуюся неподалеку от Старого Арбата. Ее хозяином является мой старый друг, — с ходу придумал Воскресенский.
— Быть может, вы желаете чай или кофе?
— Ну, с моей стороны это будет верхом беспардонности. Вломиться после рабочего дня в ваш офис, да еще и чаи распивать! — флиртовал Аркадий. — Лучше ответьте мне на один вопрос: моя двоюродная сестра живет не в Москве, а в Красноярске. Можно ли будет ей сделать загранпаспорт и заодно английскую визу через ваше агентство в течение трех недель?
— Думаю, да. Просто это будет стоить дороже, чем обычная процедура получения паспорта и визы. Единственное, о чем я хочу предупредить вас заранее, так это о том, что виза будет туристическая — на шесть месяцев.
— Это то, что нам, собственно, и надо. Я так хочу свозить ее в Лондон! Надеюсь, ей понравится Великобритания, и она останется там навсегда. Здесь ей терять нечего. Бывший муж про нее давно забыл. Детей нет, а мать ее умерла, когда сестра еще девочкой была. Вот я вам все и рассказал. Кстати, почему бы нам не сходить в какое-нибудь кафе?
— Как? Прямо сейчас? — не ожидала девушка.
— Почему бы и нет? Тем более что мои работы почти высохли?
— Ну хорошо. Пойдемте. Только мне нужно предупредить бабушку, что я ненадолго задержусь. — С этими словами девушка подошла к телефонному аппарату.
— Как это здорово, когда есть кого предупреждать, что задерживаешься, — начал рассуждать вслух Аркадий, прохаживаясь перед ней. — А когда живешь один как перст, то никому нет никакого дела, куда я пошел, когда я приду и вернусь ли вообще.
— Такой мужчина и никому не принадлежит?
— Лучше голодать, чем есть что попало, и лучше жить одному, чем с кем попало.
— Не драматизируйте. Да и потом у вас есть сестра, — набирая номер, говорила Маша.
— Вот поэтому я и хочу вывезти ее в Лондон.
— Ага. Значит, вы хотите вывезти сестру не для ее благополучия, а для спасения себя от одиночества? — по-детски закусила губу девушка.
— Однако, сударыня, своими вопросами вы ставите меня в очень неловкое положение! Общаясь с вами, мне постоянно приходится оправдываться, — сказал Аркадий, надевая пальто.
— Извините, сударь, больше не буду… Привет, бабуля, это я… Сегодня я немного задержусь, так что ужинай без меня… Нет, ну что ты, ночевать-то, конечно, приду… Ну все, целую.
Она повесила трубку, искоса взглянула на Аркадия, стоявшего перед ней уже в пальто, и стала одеваться. Буквально полчаса спустя очаровательная пара недавно познакомившихся молодых людей сидела за уютным столиком на двоих, приютившимся в углу небольшого кафе, расположенного на Большой Лубянке. На столике горела свеча и уже стояла бутылка красного вина. Аркадий с Машей сидели друг против друга и держали в руках наполовину наполненные бокалы.
— Предлагаю выпить за наше знакомство. Это же так чудесно — в слякотный и отвратительно невезучий февральский вечер встретить девушку своей мечты! — начал свою атаку Аркадий и аккуратно чокнулся с Машей.
Она молча выпила, поставила бокал на стол и с интересом взглянула на своего кавалера.
— Антон, а вы постоянно живете в Англии? — первой начала Маша.
— В принципе да. Я уехал из Москвы шесть лет назад. Это произошло сразу после смерти мамы. Где мой отец, я не знаю, так как он бросил нас практически сразу после моего рождения. И вот я продал квартиру, собрался и уехал к приятелю в Лондон, где до сих пор и ошиваюсь.
— Ошиваетесь? Странно. Если судить по вашим рассказам, вы занимаетесь там интересным делом. Наверное, это здорово быть членом Академии искусств при Лондонской национальной галерее!
— У вас прекрасная память! Да… Скрывать не стану. Мне нравится то, что я делаю. Это вообще мое призвание. Да и платят прилично. Так что жаловаться не на что. А слово «ошиваюсь» я скорее использую как синоним словосочетанию «одеваюсь в ателье». Вот и все.
— Вам можно позавидовать белой завистью, — сказала Маша и отправила в свой по-детски розовый рот большую маслину.
— Что вы! Разве можно завидовать тем людям, что одиноки не по своей воле!
— А почему же вы до сих пор не женились? Только не говорите, что ждали встречи со мной!
— И тем не менее вы прочли мои мысли! Кстати, простите меня за фамильярность и панибратство, но не пора ли нам перейти на «ты»? — поинтересовался Аркадий и достал сигарету.
— Это вовсе не фамильярность с твоей стороны, ведь я и сама собиралась предложить то же самое только немного погодя, — абсолютно непринужденно высказалась девушка.
— Тогда другой вопрос: почему мне сегодня в течение всего дня было очень дискомфортно и плохо, а сейчас стало уютно и спокойно на душе? — спросил Аркадий и зажег зажигалку.
— Потому что ты пригрелся, выпил и закусил!
— Боже! — прикуривая, засмеялся Аркадий. — Оказывается, все так просто. И ведь ты права! Главное — не злоупотребить этим действием дальше…
Глава 4Для чего мы встретились на планете Земля
На крытом манеже для верховой езды в тот день было не так «многовсаднично», как обычно. Митя и Алена ехали верхом рядом друг с другом и были счастливы от одного ощущения, что они просто касаются стременами. Их лошади шли шагом.
— Ты знаешь, — говорил счастливый Митя, — мы уже предварительно все обсудили с моим другом. Он дал мне возможность на месяц съездить в Питер, а после мы уже займемся общим делом.
— Когда я сообщила предкам, что уезжаю через неделю в Питер со своим женихом, они засуетились так, будто я улетаю на Луну.
— Все-таки зря ты не познакомила меня со своим отцом, — посетовал Митя.
— Достаточно того, что ты понравился маме и деду, а отцу мы тебя покажем перед самым отъездом. Ладно?
— Ладно. В принципе ты права. Какая нам разница, понравимся ли мы нашим родителям или нет. Все равно жить нам суждено отдельно от них, — резюмировал Митя.
— Эх, Митька, — неожиданно вздохнула Алена, — как же мне хочется поскорее прогуляться с тобой по Невскому, Васильевскому острову и вообще по центру города, тем более что я так давно там не была!
Он остановил коня и, глядя в зеленые глаза девушки, взволнованно признался:
— Ты моя любимая. Я благодарен судьбе за то, что она свела меня с тобой. Все переменилось в моей жизни к лучшему. Я так счастлив!
— Я тоже все в своей жизни решила изменить. Но, знаешь, мне как-то неудобно тебе сейчас говорить…
— Почему это?
— А вдруг ты перестанешь быть таким счастливым?
Митя насторожился и внимательно посмотрел на взволнованную Алену.
— Что случилось?
— Пока ничего… Так, небольшая задержка, — потупив глаза, призналась она, — и я в любой момент… в общем… смогу сделать аборт, если ты этого захочешь. Ты прости меня за то, что я скрыла от тебя. Просто я такая…
— Какой аборт, дурочка! — Митя притянул Алену к себе и нежно погладил по голове. — Если ты действительно беременна, то это и есть то главное, для чего мы встретились на планете Земля. Я люблю тебя больше жизни, поэтому если ты родишь мне ребенка, то сделаешь меня еще счастливее. Ты меня поняла? Я же ведь люблю тебя! Люблю больше жизни!