— И это им расскажете.
Француз совсем понурился. Мысленно он уже перенесся в подвалы инквизиции, где на раз вспоминают такое, о чем до того и помыслить-то не могли.
— Слушайте, а, быть может, этот Брамс чужим именем назвался? — предположил Эспада.
Сам-то он после той мадридской дуэли удирал из столицы как Родриго Гарроте. Настоящий Родриго погиб еще тогда, в пятьдесят шестом, при осаде одной забытой Богом французской крепости на побережье. Да что Богом, на нее и собственные командиры махнули рукой, двинув армию мимо прямиком на Валансьен. А эти руины никому в итоге оказались не нужны. После того как испанцы сняли осаду и ушли, французы с голландцами сами покинули крепость. Хоть возвращайся и забирай ее голыми руками. Ушли, к сожалению, не все. В числе прочих навсегда упокоился в той земле и веселый солдат Родриго Гарроте, так что повредить его репутации запутанная любовная история с дуэлью никак не могла. Собственно, его репутации и при жизни повредить подобным образом не представлялось возможным. Второго такого гуляку еще поискать было.
Вот и Брамс мог не афишировать свое имя, особенно среди таких проходимцев, как пираты. Мало ли кто задумал бы при случае пооткровенничать с альгвасилами.
— Может, и назвался, — сразу согласился француз. — Бумаг-то я ни у кого не проверял. Я, простите, грамоте не обучен. Больше как-то на арифметику налегал.
— Хм… — медленно протянул капитан. — Дон Себастьян, ваша сеньорита вроде как говорила, что этого паршивца в лицо знает. А описать его сможет?
— Сейчас узнаем.
Диану дон Себастьян нашел в кают-компании. Девушка сидела на рундуке в полном одиночестве и грустно перебирала струны гитары. Издаваемые при этом звуки символизировали не иначе как вселенскую скорбь. Когда Эспада вошел, она отложила гитару и нетерпеливо встрепенулась. Увидев, кто именно вошел, девушка встретила его тяжелым сумрачным взглядом. Дон Себастьян нахмурился.
— Что тебя так рассердило, красавица моя?
— Насчет «моя» — это ты чересчур торопишь события, — строго сказала Диана. — А вообще: он еще спрашивает?! Отстранили меня от всего интересного, будто я неумеха какая-то, а потом он приходит и спрашивает; что не так?! Скажите, пожалуйста.
— О тебе же беспокоились, — отмахнулся от упрека Эспада.
— А я просила?!
— Такие вещи обычно без спросу делают.
Диана фыркнула и отвернулась к окну. Эспада криво усмехнулся. Одним женщинам нравилось, когда о них проявляли заботу, другие — хотя внешне и точно такие же — от того же самого отношения могли прийти в ярость. Попробуй их разбери. Причем капризничать прекрасные дамы любили очень не вовремя. Вот как сейчас, когда требовалась — и срочно — ее помощь. Девушка всерьез обиделась, а извиняться Эспада не умел. Благородный идальго не должен совершать ничего такого, за что следовало бы извиняться, а стало быть, и умение это ему ни к чему. Пришлось импровизировать на ходу.
— Диана, — сказал Эспада. — Ты, пожалуйста, не сердись на меня… На нас. Мы действительно хотели как лучше, но уже осознали, как были неправы.
— Правда?
В голосе ее звучало недоверие. Девушка обернулась, вперив в дона Себастьяна внимательный взгляд.
— Да, — кивнул Эспада. — И я лично пришел призвать тебя на помощь. Поможешь?
— Ну, если уж ты лично просишь… — Девушка едва заметно улыбнулась. — Ладно, что я должна сделать?
— Ты говорила, что знаешь Брамса в лицо.
— Что, поймали?!
— Пока не знаем. Поймали того, кто вроде должен знать, но он не знает, кто такой Брамс.
— Ничего не поняла, — сказала Диана. — Пойдем, на месте разберемся.
На месте дон Хуан объяснил более доходчиво. Мол, вот этот вот висельник в шляпе может знать Брамса, но никак не по имени, а исключительно по морде. По которой, кстати, и получит, если будет так на девушку пялиться. Француз тотчас потупился, решив не нарываться на неприятности.
— И это все? — фыркнула Диана.
Несколькими точными выражениями она так ярко описала ростовщика, что дон Себастьян смог его себе представить. На последнем предложении француз кивнул:
— Да, это хозяин брига.
— И как он представился? — спросил дон Хуан.
— Да никак. То есть мне никак. Он с капитаном договаривался.
— О чем?
— Я не слышал.
Глаза дона Хуана потемнели, и француз поспешил развеять возникшее было подозрение в своей неискренности:
— Они в каюте говорили. Потом голландцев посадили на лодки и велели проваливать. Остров-то в виду был. Ну не звери же мы резать их за просто так. А этот, как вы говорите, Брамс остался. Капитан сказал, что везем его на Мартинику, и там он нам еще денег даст. Как выкуп или за доставку его, да какая мне-то разница. Главное, что заплатит. Даже бумагу о том составили, все честь по чести. Ну, мы и двинулись домой, раз такое дело.
— Простите, и где эта бумага? — вмешался подошедший падре Доминик.
— У капитана. То есть теперь, наверное, вот у этого сеньора, — кивнул француз на дона Хуана. — Сундучок-то капитанский забрали. Сам видел, как его пронесли.
— Значит, найдем, — кивнул дон Хуан. — А этого мерзавца заковать и в трюм.
Француза увели. Он прямо на ходу сгорбился, сжался, словно только теперь позволил себе признать свое поражение. «Глория» направилась к уже не столько видневшемуся, сколько темневшему вдали острову. Дошли почти до самых рифов, потом дон Хуан приказал повернуть на запад.
— Отсюда им или влево, или вправо, — пояснил он свой маневр. — Ветер сильный, восточный. Против него бриг бы еле полз, а мы не так чтобы очень проваландались со шлюпом. Получается, бриг ушел на запад.
— Но там этот, как его… — начал дон Себастьян.
— Виллемстад, — подсказал капитан. — Но бриг-то голландский, и там его знают. С Брамсом на борту у них даже может хватить наглости зайти в порт. Хотя, скорее всего, они пройдут мимо. Или обогнут остров, или сделают большой круг на юг, чтобы обогнуть нас. Мартиника в той стороне.
И он указал рукой на восток.
— И какой вариант вам кажется предпочтительным? — спросил Эспада.
Дон Хуан в ответ только пожал плечами.
— Даже не знаю. Будем искать.
Чем они и занимались, пока совсем не стемнело. Двигаясь на запад, «Глория» рыскала туда-сюда, точно охотничий пес, но «Серебряной лани» они так больше и не видели.
Ранним утром седьмого октября тысяча шестьсот шестьдесят четвертого года «Глория» прибыла в Виллемстад. Город, построенный торговцами и для торговли. Город для богатых и для тех, кто еще только собирался им стать. Город, где на удивление мирно уживались вместе католики и протестанты. То есть они не только мило улыбались друг другу днем, но еще и не резали друг дружку по ночам. По крайней мере в заметных количествах.
День седьмого октября был праздничным днем. Католики отмечали этот день как праздник розария, посвященный Пресвятой Деве Марии. Для протестантов он тоже был праздником, но уже как день памяти великой битвы при Лепанто.[39] Объединившийся, пусть и очень ненадолго, христианский мир сокрушил общего врага. Благословила христианских воинов на этот подвиг не кто иная, как Пресвятая Дева Мария, и праздник был учрежден в ее честь. Проще говоря, другая сторона той же монеты.
В рамках такого праздника примирились не только католики с протестантами на берегу, но и святые отцы на испанском фрегате. Оба падре совместно отслужили утреннюю мессу для команды, и, хотя бы внешне, меж ними установился прочный мир. Большую часть службы взял на себя падре Доминик Он же вчера отслужил и вечернюю мессу по усопшим. Правда, тут надо сразу сказать, что и падре Лоренсо от своих обязанностей вовсе не отлынивал. Вечер, как и практически всю ночь, он посвятил раненым солдатам и матросам, поднимая дух тех, кто от страданий не мог заснуть. Миссию эту капеллан творил не столько молитвой, сколько байками далеко не апостольского содержания, но зато результат был, как говорится, налицо. Дух раненых был бодр, а организмы дружно шли на поправку.
Разве что природа не пожелала присоединиться к общему единению и всерьез грозила штормом, но пока волны только лениво раскачивали корабль. По мнению дона Хуана, это было затишье перед бурей. С ним соглашался и корабельный барометр — недавнее изобретение флорентийца Торричелли. Дон Себастьян не стал бы особенно доверять устройству, созданному по чертежам человека, похвалявшегося, что взвесил воздух. Капитан «Глории» поначалу тоже не поверил, но любопытства ради испытал новинку. Как оказалось, работает. Эта сухопутная штуковина так боялась суровых морских штормов, что ее показатель начинал быстро падать задолго до того, как налетал первый шквал. Вот и сейчас барометр возвещал хорошую трепку. Дон Хуан приказал поставить все паруса, а дозорным — смотреть в оба. Фрегат шел вдоль берега, и на его пути то и дело попадались торчащие из воды скалы.
— Виллемстад на горизонте!
Фрегат встал на внешнем рейде и выстрелом из пушки оповестил о своем прибытии. От пристани тотчас отошел баркас и направился прямиком к «Глории». По трапу взобрался строгий чиновник в строгом сером камзоле и строгим голосом попросил проводить его к капитану. Таких обычно присылают, чтобы указать на дверь незваному гостю. Здесь, соответственно, на открытое море.
Дон Хуан вышел вперед, снял шляпу и представился. Чиновник также обнажил голову, после чего столь же строго, но очень вежливо, со всеми положенными случаю словесными экивоками, обратился к капитану, потратив пятьдесят слов там, где можно было изложить всю суть пятью: какого дьявола вы сюда пожаловали? Капитан дон Хуан де Ангостура, тоже задействовав положенный в таких случаях словарный излишек, кратко обрисовал ситуацию в той ее части, которая касалась портового чиновника. Фрегат пострадал в стычке с пиратским шлюпом, надвигается буря, и хотелось бы нырнуть в укрытие.
Вся та часть, что касалась истории с пиратами, доверия у чиновника не вызвала. Понять его было можно: в те времена «пиратом» мог