— Но на твой корабль напали пираты, — ускорил его рассказ Эспада.
— Да какие пираты, — отмахнулся де Синье. — Патрульный фрегат. Из береговой охраны.
— Не ты ли говорил, что французские власти не трогают своих пиратов? — недоверчиво перебил его Эспада.
— Говорил. Да только тут такая история приключилась, в двух словах не расскажешь, — и он с намеком посмотрел на дона Себастьяна.
Тот сделал вид, что намека не понял. Время еще было, а доверия к сказанному пока нет. Одно раздражение. Надо же было так сглупить! Блистательная операция по успешному проникновению в хорошо охраняемую тюрьму теперь представала редким идиотизмом.
Конечно, благородство и авантюризм всегда шли рука об руку, но уподобляться Дон Кихоту Эспада все-таки не любил. Здорового практицизма в нем тоже хватало — не иначе, постарались далекие португальские предки — и этот практицизм обычно старался отговорить благородного идальго от сильного крена в сторону бессмысленных авантюр. Пока предполагалось, что в тюрьме заключена Диана, практицизм смиренно молчал, поскольку Эспада все равно не мог оставить даму в беде, а говорить под руку — занятие исключительно вредное. Зато теперь, когда единственным кандидатом на спасение оказался Арсений де Синье, он высказался от души. Таскаться с французом на плече в темноте под носом у бдительной и вооруженной охраны — авантюра, по безумству превосходящая даже достижения Дон Кихота. Нет уж, все переговоры — только здесь.
— Попробуй уложиться в три слова, раз в два никак не получается, — раздраженно сказал Эспада. — За каким же дьяволом французам понадобилось топить твою посудину?
— Я им был нужен.
— Зачем?
Де Синье вздохнул.
— Ну прирезал я одного француза. Как и вы, он с Кюрасао попутный корабль искал. Не хотел я его брать, как чувствовал что-то, но тут Брамс меня нашел и сказал, что если тот по дороге потеряется в море, то это будет очень хорошо оплачено.
— Брамс?! — резко переспросил дон Себастьян. — Августе Брамс? Ростовщик?
— Тоже его знаешь? — хмыкнул француз. — Ну, тогда знаешь, какой у него процент. А я ему должен. И потому в петлю мне никак нельзя.
— Ты же убил того француза, — сказал Эспада. — Или в последний момент совесть заела?
— Да не того, будь он проклят! — раздраженно бросил де Синье и махнул здоровой рукой. — Кто ж знал, что у него брат есть? Даже Брамс перепутал. Его это вина, я-то тут при чем?! Эх, ну да чего теперь-то? Тот, который нужный, тоже граф де Меркер, но Анри, а не Луи, черт бы подрал их обоих. Короче, отследил этот Анри, кто его брата увез, и меня тут уже ждали. Могли бы и не портить корабль, я бы сам приплыл. Просто этот Анри большую награду за мою голову предложил. Вот капитан фрегата и не захотел делить ее с портовыми властями.
— С этим ясно, — буркнул дон Себастьян. — И что случилось после того, как Диана от тебя сбежала?
— После мне не до нее было, — вздохнул де Синье. — Только выполз на палубу, вижу: мои забегали, как тараканы. Проспали фрегат, канальи. Тот уже к борту подошел и с ходу отстрелялся в упор.
— И корабль разнесло в щепки, — припомнил события той ночи Эспада. — Не сходится. Ты же им живой нужен был.
— Так откуда они знали, что у меня кругом бочонки с порохом? — окончательно прояснил картину француз. — Взял по дешевке, погрузил, сколько влезло. Да и били они по центру, а я, как капитан, всегда на юте. Или в нем. Корма уцелела. Мушкетеры на нее высадились, меня загребли и сразу поволокли…
Он оборвал фразу и закашлялся, согнувшись пополам. Выглядел он, по правде говоря, так, будто ему и виселица для завтрашней кончины не требовалась. Похоже, этот Анри очень сильно на него рассердился. Эспада, впрочем, его тоже не слишком жаловал, особенно убедившись, что тот ничего толком о Диане рассказать не может.
— Куда тебя поволокли, мне неинтересно, — буркнул дон Себастьян. — Ты обещал рассказать про Диану.
— Так рассказал все, что знал, — уточнил, откашлявшись, де Синье. — Могу добавить свои мысли, если интересно.
— Давай, только кратко.
Де Синье кивнул, снова закашлялся и сплюнул в сторону.
— Сбежала она на палубу, а не вниз, — скорее прохрипел, чем проговорил он. — Это я помню точно. Когда я туда выполз, ее не увидел. Когда матросы засуетились, это должно было ее спугнуть. Вниз бежать — это им навстречу, на палубе во время боя тоже не спрятаться. Думаю, на мачту она влезла. До конца боя запросто могла отсидеться где-нибудь на марсах. Народу у меня немного, чтобы туда стрелков засылать. Ну а дальше — как кости лягут… Кто же знал, что эти пленных не берут.
— Не понял.
— Взяли только меня. Остальных просто бросили, но только теперь эти канальи выплывут, а меня из-за них могут повесить.
— Не выплывут, — резко бросил Эспада.
— Ты-то выплыл, — возразил де Синье.
— Мне повезло, — коротко бросил Эспада.
— Ну а ей, значит, нет, — нетерпеливо бросил француз. — Да и черт с ней. Таких девиц в любом порту — только свистни, толпа набежит. Слушай, вытащи меня отсюда, и я тебе таких шлюх найду, ты про эту и не вспомнишь. Поверь…
Он резко осекся. И не потому, что опять закашлялся. Во-первых, конечно, не стоило так говорить о Диане. Во-вторых, дон Себастьян очень некстати опять вспомнил разорванного акулой рыбака и представил девушку на его месте. В-третьих, снова волной накатила обида, что свалял такого дурака, забравшись в городскую тюрьму без разведки. В общем, собралось все это воедино и разом вылилось в один удар шпагой. И пусть глаза были ослеплены гневом, но рука осталась тверда. Де Синье в последний момент попытался отшатнуться, но не успел. Шпага пронзила ему грудь, нацеливаясь в самое сердце, но не остановилась на этом и проткнула француза насквозь. Француз скосил на нее глаза и, прямо как стоял, так и рухнул на спину. По белой рубашке расплылось кровавое пятно. По крайней мере теперь виселица ему не грозила.
— Карамба! — бросил в сердцах Эспада, и это стало единственной эпитафией французскому капитану.
Больше здесь нечего было делать. Быстрым шагом дойдя до первой лестницы, дон Себастьян швырнул ненужный больше факел на каменный пол и бесшумно поднялся наверх. Шарль еще не вернулся, а мертвец лежал там, где его оставили. Эспада выдернул из тела кинжал, отер его о камзол покойника и сунул в сапог. Потом окинул взглядом арсенал на столе.
Еще одна шпага, три пистолета и пороховница: деревянная коробка с плотно пригнанной крышкой. Крышку украшала узорная металлическая вставка. Все это стало бы его трофеями, возьми они тюрьму приступом, но ситуация была иной. Дону Себастьяну еще предстояло выбраться отсюда, а лишний груз мог в этом помешать. Эспада взял только один из пистолетов. Быстро проверив, что тот заряжен, он сунул его за пояс, укрыв от дождя под колетом. Даже если зальет, им в крайнем случае и припугнуть можно. Еще взял перевязь. Она оказалась коротковата, но трофеи не выбирают. Главное, шпага входила в ножны без излишнего лязга. Владелец исправно заботился о своем снаряжении. Обшарив на прощание его карманы, Эспада привычно поправил шляпу и выскользнул за дверь.
Дождь, казалось, напрочь смыл картину мира. Остались только потоки воды, собирающиеся под ногами в одну большую лужу. Эспада, ориентируясь лишь по памяти, быстро добрался до стены, но там его ждал сюрприз. Лестница исчезла, словно дождь и ее смыл. Где-то рядом послышались торопливые шлепающие шаги. Эспада вжался в стену и замер. Кто-то прошел совсем рядом, но он слишком торопился к домику, под крышу, и не смотрел по сторонам. Эспада осторожно, чуть ли не на четвереньках, перебрался туда, откуда пришлепал этот спешащий, и — о, чудо! — пальцы коснулись мокрых ступеней.
Когда дон Себастьян был уже на самой верхней ступеньке, шелест дождя был прорезан отчаянным криком, сразу вслед за которым грохнул пистолетный выстрел. Не так громко, как получилось бы из мушкета, но слышно было хорошо.
— Тревога!
Эспада перекувырнулся через парапет и, обдирая руки, колени и грудь, съехал вниз. Пистолет зацепился за какой-то уступ и вывалился. Эспада, присев, провел по земле руками. Не нашел. В тюрьме тем временем поднялась настоящая суматоха. Оттолкнувшись от стены, Эспада метнулся туда, где должен был быть проулок.
— Вон он! — раздалось откуда-то сверху.
Теперь бухнул мушкет. Пуля ударила в стену над головой. Эспада по темноте — хорошо хоть стены домов были светлые — догадался о местонахождении входа и нырнул туда. Сзади прозвучал еще один мушкетный выстрел, и отчетливый свист пролетавшей пули показал дону Себастьяну, что его маневр не остался незамеченным. Эспада выскочил из проулка на другой стороне и сразу свернул вправо.
Как он оторвался от погони, он потом и сам не мог вспомнить. Солдаты мчались буквально по пятам, время от времени выдавая свое присутствие стрельбой. Потом к погоне присоединились городская стража и кое-кто из горожан. К счастью, чем больше становилось преследователей, тем меньший процент от общей массы знал, за кем они все-таки гонятся. К мосту через реку Эспада так вообще вышел в составе одного из отрядов, состоящего из храбрых горожан и возглавляемого отрядом городской стражи. Его беглый французский не вызывал нареканий, и он вместе с остальными бдительно высматривал подозрительных личностей. Кстати, именно с его подачи были задержаны двое припозднившихся гуляк без денег и каких-либо бумаг, но при шпагах. Стража уже было отпустила их, когда Эспада сразил обоих одним точным вопросом:
— Какая же гулянка без денег, но со шпагами?
Невнятный лепет огорошенных людей был воспринят как доказательство чего-то подозрительного, и бедолаг под конвоем отправили в тюрьму. Самого же Эспаду, напротив, повысили до командира отдельной группы, с которой он добросовестно осмотрел мост, окраины предместья, после чего признал дальнейшую погоню до утра бессмысленной, поблагодарил свое воинство — состоявшее к тому времени из шести заспанных горожан с одним мушкетом на всех, пятью шпагами и топором — и распустил их по домам. Даже один на всех фонарь им отдал, сослав