дарила им несбыточных надежд и заранее оговаривала отсутствие каких-либо взаимных обязательств. В отличие от тебя я не получаю удовольствия от созерцания чужих страданий и никогда не мучаю людей ради забавы, хотя для тебя и могу сделать исключение.
– То есть меня в свое время вы терзали исключительно по долгу службы, так, что ли?
– Как бы то ни было, за свои терзания ты расплатился со мной сполна. Ты от души порезвился со своим трофеем, приятных воспоминаний мне теперь до могилы хватит.
– Я всего лишь продемонстрировал вам, каково это – быть беспомощной игрушкой в чужих руках…
С оглушительным грохотом отброшенное черное кресло врезалось в стену, и Дэлери оказалась прямо напротив Локано. Ее татуированная рука схватила Советника за шиворот и буквально выдернула с места. Бумаги и карандаши полетели на пол.
– Еще никогда, ни один человек меня так не унижал!!! – закричала она с искаженным от ярости лицом. – Никто и никогда так со мной не обращался, не использовал меня, как… как кусок мяса, как… вещь!!!
То был не истеричный визг домохозяйки, не ор любительницы поскандалить, но оглушительный рык разъяренной львицы, парализующий волю и превращающий мышцы в студень. От него эхом зазвенели стекла шкафов и потолочные светильники. В нем сконцентрировалось все, что Верховной Жрице пришлось вытерпеть от Локано за последние месяцы. И синяки, из-за которых ей пришлось отменить посещения спортзала, и разодранную до крови кожу, когда она мочалкой яростно оттирала с нее воспоминания о прикосновениях его рук, и приступы рвоты, которая душила ее каждый раз, когда она вспоминала о том, что он с ней делал, и слезы, пролитые на плече Руорна. Дэлери припомнила ему все.
По ее лицу пробежала судорога. Мучительно медленно, будто сопротивляясь самой себе, Жрица разжала пальцы и отбросила Советника назад в кресло. Словно завороженный, тот, не отрываясь, следил за ее правой кистью, над которой заплясали бледные голубые сполохи. Скрюченные пальцы сжимались и разжимались, сражаясь с желанием его придушить. Явственно запахло озоном.
– Никто не смеет так обращаться с Верховной Жрицей!!! – Дэлери все же совладала с собой и, сжав руку в кулак, наставила на Локано указательный палец. – Слышишь, НИКТО!!!
Она выпрямилась. Глаза ее горели, лицо покрылось красными пятнами, грудь вздымалась как кузнечные меха. Протянув руку, она, не глядя, схватила со стола стоявшую рядом бутылку, выдернула пробку и наполнила один из бокалов на подставке. Горлышко пару раз отчетливо звякнуло о край. Затем она одним махом опрокинула его в рот.
Некоторое время Дэлери молча стояла, прикрыв глаза. Постепенно ее дыхание стало ровным, лицо разгладилось. Уже через несколько секунд о недавнем взрыве напоминали лишь слегка раскрасневшиеся щеки.
Воспользовавшись моментом, Локано вытер со лба покрывшие его крупные бисерины пота. Рубашка вся промокла и облепила тело. Он никак не мог отделаться от ощущения, что несколько секунд назад заглянул в самое пекло преисподней и только чудом остался жив. Такого страха он не испытывал, пожалуй, еще ни разу за всю свою жизнь.
Дэлери в последний раз глубоко вздохнула и открыла глаза. Подняв бутылку, она внимательно изучила этикетку и, неопределенно хмыкнув, наполнила бокал снова. После чего подняла его на вытянутой руке перед собой. Поверхность янтарной жидкости осталась недвижимой. Удовлетворившись полученным результатом, Верховная пододвинула себе другое кресло и грациозно опустилась в него, закинув ногу на ногу и поставив бокал рядом на стол. Она немного помолчала, потирая старый шрам на правой руке. Затем, положив руки на подлокотники, обратила взгляд на бледного как мел Локано.
– Так что, Ивар, – голос ее вновь обрел привычную холодность и отстраненность, – пощады от меня не жди и извинений тоже. Как, впрочем, я не жду их и от тебя.
– Что вы задумали? – хрипло поинтересовался Локано. В отличие от Жрицы, он все никак не мог прийти в себя.
– Всему свое время, мой дорогой, – Дэлери сделала еще один глоток. – Торопиться некуда, месть – это блюдо, которое, как известно, следует подавать холодным. Ты же свое явно передержал, но я этой ошибки не повторю.
– Сиарна не допустит убийства своего Служителя!
– Помилуй! Зачем мне тебя убивать?! – Жрица громко рассмеялась, и от ее смеха Локано вдруг стало совсем жутко. – Напротив, ты мне нужен живым и здоровым. Тело твое мне без надобности. Меня куда больше интересуют твой разум и твоя душа. Я ведь ими питаюсь, не так ли? – она прикрыла глаза и запрокинула голову, словно предвкушая, смакуя предстоящее пиршество. – М-м-м! Я тебе тоже кое-что продемонстрирую. Ты у меня еще узнаешь, что такое настоящее, глубокое и безысходное страдание.
Опрокинув в рот остатки вина, Дэлери поднялась с кресла и оправила блузку.
– Засим я тебя оставлю, – она слегка наклонила голову, – меня еще дела ждут. Можешь не провожать.
Верховная Жрица развернулась и уже хотела направиться к двери, но остановилась и, метнув быстрый взгляд на Советника, быстро провела правой рукой над пустым бокалом с каплей вина на дне и еле заметными следами губной помады на ободке. С легким хлопком внутри бокала вспыхнул шар бледного лилового пламени. Пометавшись между стенками пару секунд, он беззвучно исчез, оставив после себя мерцающее в раскаленном мареве идеально чистое стекло.
Дверь за Верховной захлопнулась с негромким щелчком, оставив Локано наедине с крайне неприятным ощущением. Он понимал, что только что чудом избежал смерти, но уже начинал об этом сожалеть.
Глава 15
– Деда, деда, что там такое? – Сью подергала стоящего у окна Аустова за рукав.
– Опять любители покричать собрались, – старик провел морщинистой рукой по белокурой головке. – Что-то рановато они сегодня начали.
Из окна второго этажа Молельного Дома открывался хороший вид толпу из нескольких десятков человек, собравшуюся за воротами ограды. Пикетчики осаждали представительство Клиссы на Эзоне почти круглосуточно, практически парализовав его работу. Не то, чтобы они сильно мешали тем, кто находился внутри, но делали почти невозможным доступ в него для тех, кто остался снаружи. Открыто выказвать свою симпатию к Сиарне здесь, в столице Республики, представлялось не совсем разумным и даже опасным. Ее приверженцы в этих условиях предпочитали возносить молитвы Госпоже у себя дома.
Однако преследования оголтелых богоборцев время от времени достигали их и там. Местная администрация старалась удерживать ситуацию в рамках приличия, но это удавалось ей не всегда, а потому в данный момент полтора десятка пострадавших от погромов семей нашли убежище в стенах Молельного Дома, превратив его центральный холл в самый натуральный лагерь беженцев. Время от времени кого-то из них удавалось пристроить на одном из миров Конфедерации, но им на смену вскоре прибывали новые страдальцы.
Поначалу Аустов приходил сюда, чтобы помогать людям обустроить свое будущее. Несмотря на отставку и перспективу судебного преследования, он все еще располагал опытом и связями, способными решить многие проблемы. А Сью скрашивала пребывание в Доме для самых маленьких беженцев, занимая их играми и рисованием. Иногда им обоим приходилось задерживаться здесь допоздна и даже ночевать на диване в одном из кабинетов, и вскоре Аустов осознал, что и сам стал таким же беженцем, лишенным привычной жизни и фактически отрезанным от внешнего мира.
Тем временем толпа за воротами все прибывала, постепенно перерастая в стихийный митинг. Подобные сборища проходили здесь почти каждый выходной, но сейчас, утром рабочего дня это выглядело странно и подозрительно. Видимо, тому имелась некая причина, о которой Аустов не знал.
– Не стой здесь, – он взял внучку за руку и отвел от окна. – Иди, лучше, с девочками поиграй.
– А для чего они тут собираются? – не унималась Сью, так и норовя вывернуться и снова выглянуть на улицу.
– Я же сказал: чтобы покричать.
– Про что?
– Откуда мне знать! Когда сто человек начинают горланить каждый о своем, разве можно в этом гвалте хоть что-то разобрать! – Аустов подтолкнул ее к лестнице. – Иди, играй.
Девочка побежала по коридору, и ее торчащие в стороны короткие косички подпрыгивали на каждом шаге. Ее волос еле-еле хватало на то, чтобы их заплести, но Сью все равно была безмерно счастлива. Еще год назад ей даже расческа-то не требовалась.
Посмотрев внучке вслед, Аустов направился в противоположную сторону, к кабинету Наместницы. Сестра Ианн встретила его в полном церемониальном облачении. Она, похоже, вообще не ложилась спать. На лице Наместницы, когда она отвернулась от окна, также читалось беспокойство.
– Я просмотрела все новостные ленты, но не нашла ничего, что могло бы вызвать подобный всплеск недовольства, – поделилась она с Аустовым своим недоумением. – Что их так взбудоражило?
– Кроме вчерашних перестановок в руководстве Священной Канцелярии мне ничего на ум не приходит, но вряд ли это могло быть причиной. Им, скорее всего, вообще нет дела до наших забот. Эти люди – профессионалы, они митингуют и возмущаются исключительно по внешней указке. И кому-то наверху понадобилось организовать беспорядки именно сегодня.
– Но зачем?
– Понятия не имею, госпожа, – старик пожал плечами, – но какая-то причина обязательно должна быть. Слишком уж быстро они собрались. С Клиссы новости есть?
– В Глайсене сейчас глухая ночь, так что нет, никаких новостей, – Сестра Ианн обернулась, заслышав в коридоре торопливые шаги. – Что такое?
– Госпожа! Протестующие раскачивают ворота! – доложил запыхавшийся охранник. – Если так пойдет и дальше, то они их скоро сломают и ворвутся на территорию представительства.
– Вы вызвали полицию?
– Да, госпожа, но когда они появятся, и смогут ли что-нибудь сделать – неизвестно.
– Если беспорядки санкционированы с самого верха, то полиция не станет вмешиваться, – заметил Аустов, понимая, что начинают сбываться его самые мрачные прогнозы. – Мы можем рассчитывать только на собственные силы.