Лестница вела как вверх, так и вниз. Кроме того, на площадке брала начало длинная галерея с чередой дверей слева и множеством картин справа. Решив, что внизу ничего интересного быть не может, а верхние этажи покамест обождут, соратники двинулись по галерее.
Все выходящие в нее двери были однотипны и снабжены табличками с пятизначными числами. Порядок нумерации озадачивал. За комнатой номер 53216 шла комната 00012, а следом – 333А4. Друзья проходили мимо без единой попытки выяснить, что находится за этими безликими прямоугольниками из пластика «под дуб». Обоим было ясно, что в комнате, обозначенной числительным, теплого приема не встретишь. Зато когда одна из табличек вдруг сообщила: «Le secrétariat/Secretary» – диверсанты как по команде остановились.
– Вот оно! – обрадовался Ирвин. – Где секретарь, там телефон, почта и аська. Отсюда мы наверняка сможем связаться со своими. Как думаешь, чувак?
– Точно так же, – согласился Вадим. Он поправил берет, воротник и посоветовал: – Улыбайся шире, брат, секретари это любят... – и толкнул дверь.
В помещении было очень жарко и пахло типографской краской. Две симпатичные негритянки, раздетые почти до исподнего, но все равно блестящие от пота, работали на каких-то трескучих устройствах. Те выглядели как гибрид металлической клавиатуры с круглыми кнопками и доисторического принтера. Из верхней части «принтера» вылезали листки бумаги, покрытые буквами. Мониторы перед девушками отсутствовали, однако это им, похоже, совсем не мешало. Печатали они сноровисто, с огромной скоростью. Готовые тексты так и летели из нелепых агрегатов.
Чуть поодаль столь же потный и полуголый, но куда менее привлекательный мужик в респираторе и наушниках изготовлял знакомые диверсантам плакаты. Он бросал на большой железный стол лист бумаги, затем – испачканный трафарет, и начинал возить сверху скрипучим роликом. Через пару секунд плакат был готов. Мужик пристраивал его на одну из множества бумажных кип и принимался за новый.
– Привет, красавицы! – гаркнул сияющий как золотая кордоба Ирвин. – Попить найдется?
Не отрываясь от занятия, одна из девушек мотнула головой в угол:
– Там, в ведре.
– Вот так здрасьте! А как насчет того, чтобы угостить усталого воина из пленительных ручек?
– Ага, сейчас! Каждого угощать – руки отвалятся, – сварливо проговорила вторая. – Хочешь – пей, не хочешь – вали.
– А что это вы такие недружелюбные? Посмотрите внимательней, какие парни зашли. Супермены! Разве вам такие когда-нибудь раньше встречались?
Девушки на секунду прервали занятие, лениво оглядели диверсантов и вернулись к своим аппаратам.
– Мы, солдатик, всяких повидали, – сказала первая, заправляя в принтер бумагу. – И во всяких видах.
– Только таких, которые нашу работу сделали бы, ни разу, – добавила вторая. – Так что давайте без проволочек. Хлебайте водичку – и адью.
– Ну, вода не главное. – Вадим отодвинул сплоховавшего Ирвина плечом. – Нам бы в миссию ООН звякнуть. Телефона или передатчика не найдется?
– Заблудились, что ли? Есть интерком, но он только для внутренней связи. А если нужны ваши ООНовцы, ступайте дальше по коридору. Алюминиевая дверь без номера, с черепом и костями, типа как трансформаторная. Там же у ваших штаб! Ну и тупых же новобранцев присылать стали, умора.
– Кстати, если очень хотите встретиться, – добавила другая девушка, – то мы туда заглянем после шести вечера. Готовьте по десять рублей с... носа.
– Зачем, детка? – удивился Ирвин.
– А ты странный! Только что с орбиты свалился, дружок? Чтобы мы своими пленительными ручками приласкали усталых воинов, конечно.
– Ого! А не дороговато просите? Да еще в рублях!
– Это столица, мальчик. Самый центр. Хочешь дешевых удовольствий, двигай в квартал тувлюхов. Там что девочки, что антилопы – по одной цене.
Красавицы громко и обидно захохотали.
Плакатчик обернулся на шум и строгим жестом оборвал девичье веселье. Потом закричал на диверсантов, размахивая зажатым в кулаке роликом:
– Посторонним нельзя! Запрещено! Немедленно покиньте помещение!
– Какого хрена ты орешь, чувак? – возмутился Ирвин. Он был огорчен поведением развратных красавиц и желал сорвать на ком-нибудь досаду. – Пасть захлопни, чучело! А то я сейчас твой ролик в задницу тебе же и засуну!
– Что, простите? – мирно спросил тот, стягивая наушники. – У меня музыка играет, я ничего не расслышал.
– Ничего-ничего, – сказал Вадим и начал теснить афродиверсанта к двери. – Мой друг поблагодарил вас за полезный совет. Мы ошиблись офисом. До свиданья.
Когда друзья вышли назад в галерею, Ирвин был мрачен. Он сорвал с головы допотопный шлем и принялся утирать потный затылок рукавом.
– Нет, ты прикинь, чувак, какая здесь ерунда творится! Потаскушки дорогущие, какие-то маляры запросто вопят на ООНовцев. У меня ощущение, что местную верхушку и впрямь пора менять. А что! – вдруг возбудился он. – Давай на самом деле поможем Шаману сделаться большим боссом. Он нас не забудет. Станем видными деятелями президентской администрации, этих стерв забесплатно тра... В смысле, научим гвардию любить. Что скажешь?
Вадим покачал головой.
– Скажу, что ты перегрелся, брат. Или каска оказалась чересчур тяжелой, голову тебе надавила. Совсем разум потерял. Во-первых, с той убогой шайкой, что осталась у Шамана, только бродячих собак да бомжей с помоек гонять. Больше им никого не победить. А во-вторых...
Договорить, что именно «во-вторых», он не успел. В нескольких шагах от них распахнулась дверь наподобие трансформаторной, с черепом и костями, и выпустила в галерею четырех военных. Лейтенант и два рядовых были в форме KFOR, а четвертым оказался давешний очкарик-ефрейтор с КПП! Он что-то с жаром втолковывал офицеру. Тот слушал его вполуха. Было заметно, что рассказ долговязого караульного интересует миротворца не больше, чем гудение москита.
Заметив диверсантов, лейтенант тут же насторожился:
– Эй, парни! Вы с какого поста?
– С седьмого, – без промедления отозвался Вадим, привыкший врать быстрее, чем мозги отреагируют. – Только что сменились. Сержант Косинцев и рядовой Хэмпстед, сэр.
Через пару секунд он сообразил, что в данной ситуации следовало говорить правду, но было уже поздно. Лейтенант шагнул к ним, не замечая, как вытянулось лицо ефрейтора-киафу, и как тот потянул из-за плеча автомат.
– Сменились? Замечательно. Вот этот вояка, – лейтенант небрежно махнул рукой на караульного, – утверждает, что несколько минут назад через КПП прошли два подозрительных субъекта. Они заявили, что ищут капитана Перье, но в дежурку не явились. Капитан направил меня разыскивать незваных гостей. Вы поступаете в мое распоряжение! Все посты уже предупреждены, однако нужно и ножками кое-где пройтись. Двинете по противоположному крылу, зацепите бойлерную... Да чего тебе?! – свирепо обернулся лейтенант к ефрейтору, теребящему его за рукав.
– Это они, сэр...
– Кто они, боец?
– Те двое, про которых я рассказывал.
Лейтенант стремительно повернулся к Вадиму и Ирвину, опустил руку на кобуру. Диверсанты попятились.
– Та-ак... Ну-ка стоять на месте. Стоять, я сказал! В чем дело, солдаты? Почему не прибыли по назначению?
– Заблудились, сэр.
– Вот как? – Лейтенант прищурился, взгляд его сделался подозрительным. Рука нашарила застежку на кобуре и потянула пистолет. – А почему одеты не по форме?
– Господин лейтенант, – высунулся один из ООНовцев, – помните вчерашнюю ориентировку? Ну, о бандитах, напавших на русского водителя? А вдруг это они? Сейчас и нас разденут догола!
– А ну-ка руки на стену! – рявкнул лейтенант.
– Мы все объясним, – попытался вступить в переговоры Вадим, но офицер его больше не слушал.
– Молчать! Руки на стену, я сказал! Не двигаться!
– Надо сдаваться, брат, – повернулся к Ирвину Косинцев. – Думаю, наши разберутся.
Но в тот самый момент, когда диверсанты потянули руки вверх, у очкарика-ефрейтора сорвало предохранитель. Должно быть, воин киафу вспомнил намозоливший глаза транспарант. С отчаянными криками: «Не хочу раздеваться! Смерть мятежникам!» он начал стрелять.
Выпущенная поверх головы лейтенанта очередь ушла в потолок, выбив облако известковой пыли. Запели песню смерти рикошеты. Офицер, крича «отставить огонь», тут же бросился на пол – как и его подчиненные. А потерявший рассудок караульный все палил и палил. На счастье диверсантов, меткость не входила в число достоинств близорукого стрелка. Пули летели куда угодно, только не в цель.
Да и цель, в общем-то, не ждала с покорностью, когда в нее попадут. Развив скорость стартующих гепардов, друзья ринулись прочь.
Они мчались в сторону холла, а смертоносный стальной град сек стены, потолок и пол президентского дворца. Гром автомата слился с топотом ботинок и криками лейтенанта. Где-то визжали женщины и падала мебель. И наконец, полностью перекрыв все прочие звуки, взревела электрическая глотка сирены.
Галерея закончилась одновременно с тем, как истощился автоматный рожок горе-стрелка. Однако считать, что неприятности этим также исчерпались, было рано. Сверху и снизу на лестнице уже маячили какие-то фигуры, безусловно готовые вести огонь на поражение. Диверсанты, не сговариваясь и не сбавляя скорости, свернули в холл с витражом и колоннами.
В холле тревожная сирена выла значительно слабее. Парадный вход, он же выход, был заблокирован баррикадой из двух скамеечек и напуганным бойцом киафу. Едва беглецы показались в холле, боец зажмурился, выставил перед собой автомат, заголосил на языке предков и нажал на спусковой крючок. Вадим и Ирвин залегли. Так же поступили их преследователи на лестнице и в коридоре.
Скорострельность пистолета-пулемета оказалась чудовищной. За каких-нибудь полторы секунды огромный кусок президентского панно превратился в стеклянную крошку и стеклянный звон. Когда затвор защелкал вхолостую, защитник врат, не прекращая орать, сорвал с пояса одну за другой две гранаты и швырнул туда, где подозревал наличие противника. Глаза негра все еще оставались закрытыми, поэтому первый бросок вышел не вполне точным.