Первая граната ударилась о колонну, отскочила и потерялась из виду. Взрыв почему-то задерживался, но стоило ли об этом сожалеть? Зато вторая подкатилась к самому лицу Вадима. В последнее мгновение жизни Косинцев очень ясно рассмотрел цифробуквенную маркировку на ее боку, увидел, как отскочило круглое донце... и как из образовавшейся щели начал вырываться густой дым.
Судя по всему, гибель в аду бомбического разрыва откладывалась. Вадим схватил обжигающий, все обильнее коптящий металлический цилиндр и метнул его за спину. Тем временем первая граната успела задымить половину холла.
Пригибаясь и стараясь не дышать, диверсанты скрылись в непроницаемой для взгляда завесе.
Глаза и глотку разъедала жуткая резь. Идти было некуда, преследователи наверняка перекрыли все пути. Кроме разве что одного, еще недавно бывшего стеклянной стеной. Косинцев сгреб Ирвина за шкирку и поволок к панно. Перерубить штык-ножом пластик витражных переплетов было плевым делом. В первую очередь Вадим направил в дыру американца, следом нырнул сам.
Это оказался банкетный зал. Он пока был задымлен сравнительно слабо. Лавируя между массивными столами и сдерживая кашель, диверсанты устремились к ближайшему окну. Ирвин добрался до него первым, сунул за портьеру голову и застыл.
– Ну, что там? – шепнул Косинцев.
– I guess we’re fucked now, чувак.
– Решетка?
– Хуже. Намного хуже...
– Наср, неужели трудно ответить конкретно?!
Взбешенный Вадим отдернул полотнище. Окно перекрывал стальной щит с узкими прорезями – очевидно, для ведения огня.
– Да-а-а... Солидно укрепились.
– А снаружи незаметно.
– Для того и существуют тонированные стекла, – сказал Вадим и быстро двинулся вдоль стены, на всякий случай заглядывая за остальные портьеры. Разумеется, напрасно, бронированы были абсолютно все окна. – Надо искать другой выход. Парадный нас вряд ли устроит. Но если здесь отмечают торжества, то явно имеется ход на кухню. Скорей всего, вон там, за углом. Через нее и выберемся. Нам ведь не привыкать.
– Думаешь, в кухне еще нет засады? Наверняка повар с тесаком затаился.
– Или безоружная девка-официантка.
– Да? Идем скорее, хватит трепаться! – нетерпеливо воскликнул негр.
Стрельба и вой сирены внутри дворца едва не спровоцировали LSn-01.2 на силовой прорыв укреплений. Огонь с высокой вероятностью мог вестись по диверсантам. Так ли это, Люсьен не знал. Его датчики, хоть и обновленные действием ремкомплекта, плохо улавливали происходящее за стенами. Судя по резко возросшему «серому шуму», здание было специально оборудовано постановщиком помех самого широкого спектра.
Андроид уже вынул из захватов на бедре пистолет и двинулся к валу из мешков с песком, когда его остановил приказ, значительно более сильный, чем команда защиты соратников. Приказ исходил из груди Люсьена, однако источник его был внешним. Это впервые продемонстрировала самостоятельность «бутыль». Производимые ею сигналы не были ни звуковыми, ни радио, ни электромагнитными. Они вообще не были колебательными. Они попросту возникали в мозгу LSn-01.2, сразу обретая важность директивы номер один. И требовали следующего: любой ценой уберечь «бутыль» (она же «эмбрион») от возможного повреждения, а тем более, гибели. Атака хорошо укрепленных позиций грозила обернуться нарушением этой директивы.
LSn-01.2 подчинился. Он повернулся к президентскому дворцу спиной, спрятал пистолет и двинулся дальше. Либо он встретит диверсантов и получит от них конкретные указания, учитывающие изменившиеся обстоятельства. Либо не встретит, и тогда найдет безопасное место, где попробует допытаться у «эмбриона», как надлежит поступать в дальнейшем.
ГЛАВА 19
Дверь, за которой диверсантам должны были открыться пищевые кулуары дворца, оказалась запертой. Но разве могла такая преграда сдержать двух могучих молодцев, по пятам которых мчится безжалостная погоня? После двух ударов прикладом замок вылетел вместе с изрядным обломком деревянного косяка.
Напоследок Вадим обернулся: не лезут ли сквозь дыру в панно преследователи? Нет, никто не лез, лишь сочились струи серого дыма, похожие на жирных многоголовых гадин. Сирена взвыла последний раз и заглохла.
Косинцев бережно прикрыл дверь, пристроил на место выбитую щепку и отправился вслед за американцем.
Тот двигался крадучись, прижимаясь к стене, будто вор в темном переулке. Конечно, сходство было карикатурным. Вор одевается как можно незаметнее, а Ирвин зачем-то вновь нахлобучил на голову голубой шлем. На взгляд Вадима, чертов котелок был одной из самых подозрительных деталей в их амуниции. Подозрительней даже, чем женские шорты. А главное, деталью заметной, запоминающейся. Теперь, когда их тайная миссия с треском провалилась, от демаскирующей штуковины следовало избавиться как можно скорее.
– Ирвин! – вполголоса позвал Косинцев.
– Чего? – Афроооновец вздрогнул и остановился.
– Ты бы выбросил эту каску. По ней нас живо опознают. Она же словно маяк внимание привлекает.
– Не о том беспокоишься, чувак. Нас и без нее опознают в два счета. Да и не хочется мне ее бросать. Какая-никакая защита для головы.
– От пули вряд ли спасет.
– Эй, хватит! Ты, как командир, должен меня подбадривать, а не пугать.
– Ага! Значит, теперь я снова главный! Ладно, Наср с тобой. Нравится, так носи. Только пусти меня вперед. А ты иди следом, шагах примерно в десяти. Если наткнусь на засаду один, может, и сумею отбрехаться.
– А если не сумеешь?
Вадим с укоризной посмотрел на товарища и ничего не ответил.
Коридорчик, по которому крались диверсанты, плавно загибался влево. В нем не попадалось никаких дверей, ниш и прочих архитектурных элементов. Не было ни ковровой дорожки, ни даже освещения. Зато ощущался легкий уклон пола от банкетного зала вниз. Очевидно, кухня располагалась ниже уровня первого этажа. Отсутствие ковра было на руку официантам, катавшим здесь тележки с провизией, но диверсантов не устраивало. Даже самое осторожное перемещение сопровождал звук шагов и поскрипывание обуви. Поэтому шли так: несколько шагов – остановка – прислушаться. И снова: несколько шагов – остановка – прислушаться...
Через некоторое время Ирвин окликнул Вадима и показал жестами, что предлагает дальше двигаться ползком. Косинцев отмахнулся. Что за глупая затея? Скорость сразу же упадет, а грохот штык-ножа по полу ничуть не тише стука каблуков. Но сержантская мысль, ободренная тупостью напарника, заработала и выдала решение. Вадим присел, снял ботинки, связал шнурками и перебросил через шею. Ирвин заулыбался и проделал то же самое. Дальше шли тихо, как настоящие разведчики.
Наконец они достигли хорошо освещенной комнатушки. Там имелась широкая дверца грузового лифта и краешек еще одной двери – белой, но испачканной какими-то жирными потеками и чуть ли не сажей.
Не доходя до помещения с лифтом, Вадим замер, прислушиваясь и принюхиваясь. Пахло нормальной едой и чуть-чуть – пищевыми отбросами. Где-то звякала посуда, шипел пар, шкворчал жир и шумела текущая вода. Звуки были глухими, словно просачивались откуда-то со стороны или сквозь неплотно прикрытые двери. В самом же помещении, кажется, не было никого.
Косинцев снял автомат с плеча и резво устремился в комнату с лифтом. Он был готов как сразиться врукопашную с киафу, так и сдаться без боя патрулю KFOR.
Однако засады в комнате не обнаружилась. Там торчал лишь маленький щуплый негр то ли в поварском, то ли в официантском белом одеянии. Приподнявшись на цыпочки, он стоял перед сервировочным столиком на колесах и занимался крайне предосудительным делом. А именно, с блаженным и одновременно ехидным видом направлял под крышку красивой фарфоровой супницы тонкую струйку мочи.
Увидев выскочившего прямо на него солдата, негодяй сказал «ап!», закатил глаза и повалился в обморок. Вадим подхватил его под мышку и сбежал обратно в дугообразный коридор. Там с помощью пары хороших оплеух пленника привели в сознание.
– Ты кто? – грозно спросил Вадим. – Имя, возраст, воинское звание?
– Национальность, образование, сексуальная ориентация? – поддал жару Ирвин.
– Я Ихуси, добрый белый масса! Не солдат! Подавальщик первых блюд, – ответил негр и попытался еще раз потерять сознание.
Новая пощечина доказала ему, что идея с обмороком никуда не годится.
– Не убивайте! – заканючил Ихуси. – Я не делал ничего плохого.
– Неужели? А зачем в суп гадил?
– Кто гадил? В какой суп? Тебе померещилось, добрый белый масса! Я это... ну, это...
Ирвин вынул из ножен штык-нож и с силой провел острием по полу. Ихуси проследил взглядом за возникновением тонкой стружки, быстро сглотнул и приложил ручки к груди:
– Признаюсь, гадил. Я ведь слабоумный, у меня детство было голодное. Жил среди тувлюхов, бродячими кошками питался. С тех пор как увижу хорошую еду, которую будут кушать богатые люди, не могу удержаться, чтоб чего-нибудь туда не плеснуть. – Он обезоруживающе улыбнулся. – Свою вину готов искупить чем угодно. Кроме денег, конечно, потому что я очень бедный человек. Почти нищий. Зато все здешние секреты знаю.
– Вот это деловой разговор! – кивнул Ирвин. – Выведешь нас из дворца, чтоб ни одна сволочь не заметила, отпустим на все четыре стороны.
– А зачем вам, чтоб ни одна сволочь не заметила? Вы что-то натворили? Или дезертиры?
– Брось дурака валять, – замахнулся на него американец. – Изображай слабоумного перед своими начальниками.
– Не трогай его, брат. Угрозы – плохое подспорье в беседе с полезным человеком. То ли дело откровенность, правда, Ихуси?
Тот опасливо кивнул.
– Мы лазутчики таха, – веско сказал Вадим.
У подавальщика расширились глаза. Наверное, он уже пожалел, что выбрал откровенность. Порой знание может убить надежнее пули.
– Мы разведали много секретов вашего президента, – продолжал Вадим, – но попали под прицел контрразведки ООНовцев. Слышал сирену тревоги? Это из-за нас! Теперь выбор невелик: либо скрыться, либо погибнуть. Сам понимаешь, в таком деле не до гуманизма, поэтому заложник нам очень пригодится. Особенно если наткнемся на солдат. Может, они пожалеют тебя и пропустят нас. А если откажутся, будем сражаться до последнего вздоха, и ты будешь у нас живым щитом.