Из кухни появились Таня и Ира, неся в руках тарелки с нарезанными овощами и зеленью. Я понял, что сейчас может начаться скандал, и мысленно поблагодарил судьбу за то, что рядом не было Лили.
— Познакомься, Рита, — произнес я, набрав в грудь побольше воздуха. Если бы я мог, я бы в этот момент зажмурился. — Ирина, жена Юрия. Татьяна, ее сестра. Кстати, я хотел тебе сказать: в понедельник мы все вместе уезжаем в круиз по Черному морю.
Слава богу, Рита онемела от такой наглости. Возникшая пауза дала возможность немного прийти в себя тем, кого я только что оболгал, навязав им несуществующие родственные связи. Первой опомнилась Ирочка. Она приветливо улыбнулась Рите.
— Будете с нами ужинать?
— Спасибо, нет, — сухо ответила та. — Я недавно обедала, и потом, у меня мало времени. Я что-то не поняла насчет круиза. Куда это вы собрались?
— Я же сказал: в круиз по Черному морю. На теплоходе «Илья Глазунов».
— С какой это стати, интересно знать?
— Ни с какой. Захотелось — и поедем. Лиля, между прочим, очень хочет ехать. Ей здесь уже надоело.
— А путевки?
— Мы их купили.
Ритка буквально пожирала глазами Татьяну, видимо, считая, что все это я затеял из-за нее. Оценивала соперницу. Похоже, она искренне полагала, что всю оставшуюся жизнь я должен страдать по своей экс-супруге и любить ее тайной любовью до гроба. И вдруг какая-то…
— Ну я не знаю, Стасов, ну ты вообще… — пробормотала она. — С тобой же нельзя ребенка отпускать.
— Это еще почему? — невинно поинтересовался я. — Там трехразовое питание, так что голодом я ее не уморю.
Таня и Ира продолжали молча носить из кухни тарелки и миски. Улучив момент, когда они снова отошли, Рита злобно прошипела:
— Ты не смеешь тащить с собой одновременно ребенка и любовницу. Это безнравственно. Я тебе запрещаю.
Надо же, ее не смутило даже присутствие Мазаева. Ну Маргарита!
— Ты не можешь ничего мне запретить, дорогая моя, — спокойно ответил я, понимая, что этот бой я уже выиграл. Раз Рита не смеет высказываться в присутствии Татьяны, значит, она совершенно деморализована. — Мы с тобой в разводе, извини, что напоминаю. А оставлять ее здесь, на твоем и твоего любовника Рудина попечении, не менее безнравственно. Не будем заниматься бессмысленным обменом шила на мыло. Хорошо? Тем более что, повторяю, Лиля хочет ехать. Я ничего с тобой не обсуждаю, я просто ставлю тебя в известность.
Рита быстро поняла, что спорить со мной бесполезно. У нее не было выбора — она не могла оставить здесь Лилю без меня, она была слишком занята суматошной жизнью кинофестиваля. И потом, ей, похоже, уже надоело играть в дочки-матери.
— Здесь есть телефон? — озабоченно спросила она, быстро переключаясь на другую проблему.
Я проводил ее к хозяйке и попросил разрешения позвонить. Рита осталась в комнате, а я вернулся за стол, к Мазаеву.
— И как ты не боишься? — усмехнулся он.
— Чего я должен бояться?
— Скандала.
— А кто сказал, что я не боюсь? Боюсь, и еще как. Поэтому и вру, чтобы не нарываться.
— Откуда она узнала про Татьяну?
— Сам не знаю. Какая-то доброжелательная сволочь нас сфотографировала и подбросила снимки Рите в номер. Она еще вчера ими размахивала и пыталась выяснять со мной отношения.
Рита вернулась, и выражение лица у нее было раздраженным.
— Все наперекосяк с этим фестивалем, — сердито сказала она, усаживаясь за стол и беря с тарелки изящный пупырчатый огурчик, хотя не далее как десять минут назад пренебрежительно отказалась от предложенного ужина. — Ни одного дня нормально не проходит. Через час начинается пресс-конференция по фильму Бабаяна, а он куда-то пропал. Наверное, опять запил, придурок.
Виктор Бабаян был из породы гениальных алкоголиков. Он делал великолепные фильмы, но периодически, причем в самый, как правило, неподходящий момент, ударялся в не менее великолепные запои, наплевав на всю съемочную группу и застревающий производственный процесс. Запои свои Бабаян обставлял антуражем городского «дна», вливая в себя спиртное в обществе бомжей, опустившихся наркоманов и давно состарившихся, беззубых бывших вокзальных проституток. Чего его так тянуло в грязь — никто не знал, но все привыкли. Одно время у него был роман с Олей Доренко, и Виктор оказался единственным мужчиной в ее жизни, которого она бросила сама, не выдержав его пьяной гениальности. Или гениального пьянства?
— Поищите его на морском вокзале, — посоветовал я. — Мы там сегодня были, видели массу колоритных личностей, которыми Витя мог заинтересоваться.
— Без тебя знаю, — вяло огрызнулась Рита, хрустя огурчиком. — Что толку его искать, если он напился? Нельзя же в таком виде показывать его журналистам.
— Не паникуй раньше времени, может, он и не пьян. Гуляет где-нибудь, перед самым началом появится. И вообще, чего ты-то волнуешься? Ты же критик, а не претендентка на приз за роль в фильме Бабаяна. За Рудина своего переживаешь?
— Конечно. — Рита с вызовом поглядела на меня. — Ты никогда не понимал, как можно переживать, когда у других людей неприятности. Ты, Стасов, всю жизнь был эгоистом. Даже эгоцентристом. Между прочим, означает ли тот факт, что ты намылился в круиз, что ты окончательно отказываешься от предложения Рудина работать у него в службе безопасности?
— Означает, — подтвердил я. — Я увольняюсь на пенсию, и на ваши звездные кинематографические трупы мне наплевать.
— Чем же ты будешь заниматься, хотела бы я знать? Ты же ничего не умеешь, кроме как преступников ловить. В дворники пойдешь?
— Зачем в дворники? В домработники.
— В кого, в кого? — переспросила Рита. Ее рука, потянувшаяся было за вторым огурчиком, повисла в воздухе.
— В домработники. К Татьяне Григорьевне. Буду вести ее домашнее хозяйство, чтобы давать ей возможность зарабатывать много денег.
Рита побелела. Все-таки дурой она не была, хотя прочих недостатков у нее имелось в избытке.
— Ты собрался жениться, Стасов? — медленно спросила она, переводя глаза с меня на Таню и обратно.
— Собрался. А ты, по-моему, собираешься опоздать на свою пресс-конференцию.
Рита поняла, что ее вежливо выставляют. С ослепительной улыбкой она вспорхнула на второй этаж, пару раз чирикнула, облизывая Лилю, и покинула наш гостеприимный двор по Первомайской, 8.
На рассвете, когда я, поеживаясь от холода, вышел из Таниной комнаты и стал на цыпочках двигаться по галерее, огибая дом, чтобы попасть в свою каморку, я увидел во дворе за столом сгорбленную фигуру. Сережа Лисицын сидел, опустив плечи, и от него веяло бедой и безысходностью.
Я спустился и сел рядом с ним.
— Что стряслось?
— Бабаяна нашли, — тихо ответил он. — На заброшенной стройке.
— Что он там делал? — удивился я.
— Лежал.
Я похолодел. Неужели?..
— Живой?
— Нет, конечно. Его утопили, потом вытащили и бросили на стройке. А меня выгнали с работы.
— Как то есть?
— Вчера еще. Сказали, что не справляюсь, что показатели низкие, успехов никаких. Перевели в участковые. Вчера же и приказ состряпали.
Пелена слетела с моих глаз в одно мгновение. Права была Ритка, когда говорила вчера, что я эгоист и ничего вокруг себя не вижу. Права на все сто.
Сначала ей подбросили фотографии, надеясь на то, что, как и полагается между супругами, у нас возникнет скандал, после которого мне придется уехать отсюда или, в лучшем случае, обходить гостиницу стороной. Скандала не получилось. Тогда нам подсунули путевки, которые мы якобы выиграли и от которых только полный идиот откажется.
Меня убирали из этого южного курортного города. Раскрытие громких преступлений поручили неопытному мальчишке. Да в любом другом месте уже давно была бы создана бригада с привлечением лучших сил из краевого управления и даже из министерства. А здесь — тишина. Неопытный мальчик оказался с головой и без глупого гонора и попросил помощи у московского сыскаря, хотя ему строго-настрого велели этого не делать. Мальчика от дела отстранить, сыскаря из города убрать. Вот и весь расклад.
Кража компьютера легла в этот расклад точным психологическим штрихом. Таня пишет повесть, она не столько отдыхает, сколько работает, и город этот для нее не столько курорт, сколько место действия, где разворачиваются описываемые события. Помани ее бесплатной путевкой — она ведь может и отказаться, для нее работа куда важнее, она деньги зарабатывает. Откажется ехать Таня — я могу сорваться с крючка, ведь у нас роман. Исчезновение мини-компьютера подготовило почву для того, чтобы мы все убрались отсюда к чертовой матери, польстившись на халяву.
Я смотрел на несчастного парня, сидевшего передо мной с убитым видом и грустными глазами вышвырнутого на мороз щенка, и понимал, что ни в какой круиз я не поеду. Юра Мазаев меня поддержит, ему и самому не очень хочется ехать. И Таня меня поймет, я уверен, что поймет и одобрит. Остаются Лиля и Ирочка. Как быть с ними? Ведь они так мечтают о поездке!
— Не плачь, Серега, — заявил я с преувеличенной бодростью, хотя у самого кошки скребли на душе. — Даже лучше, что ты теперь участковый, руки будут развязаны, а контроля со стороны розыска никакого. И следователь с тебя не спросит. Будешь делать, что считаешь нужным. Первым делом надо проверить турфирму, которая проводила социологическое экспресс-исследование. Через эту фирму нам всучили бесплатные путевки, чтобы заставить меня уехать отсюда. Давай-ка выясним, кто это у нас такой богатенький. Воришки, укравшие Танин компьютер, должны быть как-то связаны с этими Ротшильдами…
Солнце, наверное, уже давно встало, но из-за плотных свинцовых облаков его не было видно. Мы вполголоса обсуждали ситуацию и так увлеклись, что, когда во двор вышла Вера Ильинична, я глупо спросил:
— Что вы так рано? Это мы своей болтовней вас разбудили?
— Да как же рано, Владислав Николаевич, — удивилась хозяйка. — Половина восьмого уже. Я уж и так из-за погоды проспала дольше обычного. Вовремя вы на теплоходе собрались, эта хмарь теперь надолго, никакого загара не будет, так уж лучше поплавайте, развлекитесь.