И.о. все понял, обещал украденное вернуть и впредь не воровать. Каялся: дескать, думал, все равно врагу достанется. Но раз законной наследнице, так совсем другое дело. Посетовал: мол, кредиторы замучили…
Съездили к кредиторам. Там сначала не хотели пускать, но лейтенант опять сверкнул корками – и вопросов больше не было. Ну, просто никаких. Алеша хотел еще к налоговикам заглянуть: Вадчиков еще три дня назад жаловался, что наехали на него. Но тут вспомнил, что налоговики от Сурьина кормятся. Наверняка он же их и натравил… Вот и проверим, чего стоят сурьинские обещания.
– Выздоравливаю, – согласился Сурьин. И вдруг улыбнулся почти по-человечески: – Я все помню, Алексей. Ты свои обязательства выполнил, теперь моя очередь. На Булкину я больше не претендую. И на Речбанк, так что насчет налоговой не беспокойся. Если чего надо – говори. Помогу. Связями, людьми… Вот ему (кивок на Куркова) скажешь, он выделит. Если надо, конечно, – многозначительный взгляд на подпиравшего стену лейтенанта. – Поддержу, чем могу. За Надьку… И за все прочее.
– Где она, кстати? – спросил Алеша.
– В ЗАГС помчалась. На развод подавать. Вот моторная девка!
– Одна?
– Обижаешь! Я тут, кстати, этому звонил, Юматову. Насчет Булкиной твоей поинтересовался. Говорит, понятия не имеет, где она.
– Врет! – сказал Шелехов. – Но все равно спасибо. Значит, Надя в ЗАГС поехала? А куда? Есть у меня к ней одно дело.
– Курков, узнай, где Надежда, – распорядился Сурьин. – Эх, Алешка, женился бы ты на ней, что тебе эта Булкина?
– Лев Никитич, не справиться мне с ней! – улыбнулся Шелехов. – У нее такой темперамент! Ей солидный мужчина нужен, основательный.
– Ладно, не прибедняйся, – махнул рукой Сурьин. – Найдешь ей такого, основательного, как же! Одного вот уже нашла, язви его в печенку!
– Думаю, что у Нади просто не было выбора, – сказал Алексей. – А подходящего мужа она себе сама найдет, можете не сомневаться. Спорим?
– На что? – оживился Сурьин.
– На интерес!
– Ой, рискуешь, Алексей!
– Почему я? Это вы рискуете!
Сурьин захихикал:
– Может мне тебя усыновить, Алешка? Очень ты мне настроение поднимаешь.
– Лучше не надо. Сын из меня неважный получится. Непочтительный. – И уже Куркову: – Ну что, где она?
– На Новослободской, – ответил тот, убирая телефон. – Не знаю, что ей там понадобилось.
– Зато я знаю, – сказал Шелехов.
На Новослободской улице располагалась квартира, снятая Бессоновым для Ужа.
Хотелось бы знать, где он теперь, бывший ротный старшина Евгений Бессонов?
Что ж, в свое время Алексей узнает. А сейчас – дальше по списку назначенных встреч. После Сурьина на очереди сам господин будущий губернатор Руслан Васильевич Медведев. Этому тоже полезно поглядеть на Лешиных москвичей-спецназовцев.
Эх, если бы еще и на Юматова можно было так просто произвести впечатление… Но в этом Алеша очень сомневался. Юматов наверняка знал, кто его враги. А друг твоего врага, соответственно, твой враг. Так что у хлебаловцев появлялся лишний повод пальнуть в Шелехова из чего-нибудь крупнокалиберного. Но пока никитского князька гоняют по лесам, Юматов, сам, вряд ли начнет стрелять.
В любом случае дядя Ефим будет следующим. После Медведева.
Глава тридцать пятая
– Дом большой, старый, сарай, хлев…
– Это мы и сами видели, – перебил Монах.
– Заткнись! – велел ему Бессонов. – Сивый, дальше.
– Дом большой, но местных – только трое, два мужика и баба, – продолжал Сивый. – То есть, я видел троих, – поправился он. – Еще двое пришлых.
– Каких двое! – опять влез Монах. – Два десятка!
– Еще одно слово – получишь в лоб! – предупредил Бессонов.
Монах фыркнул, но заткнулся.
– Эти двое на хуторе раньше появились, до наших, – пояснил Сивый. – Но тоже хлебаловские.
– Почему так решил?
– Хорошо знакомы, – ответил Сивый.
– Какие наши шансы? – спросил Бессонов. – В смысле, Хлебалова завалить.
Сивый задумался.
– Подходы к дому просматриваются хорошо, – сказал он. – Наблюдателей они выставили. Хлебалов из дома не выходит.
– Окна?
– Проблематично. До леса – метров сто пятьдесят. Из СВД я бы взялся попробовать… Из этого, – он погладил укороченный ствол, – нет.
– А ближе подойти?
Сивый покачал головой:
– Покос, огород, все открыто. Собаки.
– Хлебалов в доме сидит, а остальные? Как там у них обстановка?
– Большинство – в доме, четверо – в сарае. Один мужик, из местных, на лошади куда-то ускакал. – Сивый поразмыслил немного и добавил: – Корову вывели пастись. – Еще немного помолчал и спросил: – Хочешь отстреливать по одному? Тогда надо с собак начинать.
– Простых бойцов класть я смысла не вижу. – Бессонов покачал головой. – Подстрелим максимум двух-трех…
– Двух. Или одного, – уточнил Сивый. – Плюс собаки.
– Да хоть пятерых, без разницы. По огневой мощи они нас все равно намного превосходить будут. А эффект внезапности пропадет. Сейчас их двадцать шесть – против нас четверых. Ну, будет двадцать. Пятикратный перевес, притом, что они в укрытии, а мы разве вот за деревьями прятаться можем.
– За деревьями тоже можно, – сказал Сивый. – Плохо, что вооружение у них намного серьезнее нашего. Карабины, калаши с подствольниками, ну, ты видел.
– Видел, – кивнул Бессонов. – И еще неизвестно, что тут на хуторе есть. А что-то точно есть, если тут постоянно два бойца хлебаловских обитают.
Сивый спорить не стал. Их автоматы в ближнем бою хороши, а тут чисто хлопушки. На дистанции свыше пятидесяти метров любой салабон с пулеметом имеет перед ними подавляющее преимущество. А хлебаловские – народ битый. Стрелять умеют. Конечно, не так, как он. Будь у Сивого одна из тех снайперских винтовок, что сгорели в «скорой», он бы показал, на что способен. Выбрал бы сосну повыше – и клал бы их, одного за другим. Тут главное – терпение. Снайпер, он час может ждать, или два… Сколько надо. Клиент обязательно подставится. Сивый и с другими снайперами в эту игру играл. Выигрывал, естественно. В таких играх, как у саперов, одного раза достаточно. А с простой пехотой или лохами штатскими – чисто техническая работа. Положить пару-тройку, сменить точку, повторить. И по той же схеме, пока всех не перещелкаешь. Тут и мастером быть не требуется, обычное ремесло. На такое можно любого спортсмена за неделю натаскать. А Сивый был не ремесленник, Сивый – мастер. И ценили его как мастера. В Москве у Сивого большие деньги лежали в надежном месте. И концы все обрублены. Вполне мог Сивый жить в довольстве и сытости. Хоть в Москве, хоть в Вильнюсе, хоть в Стокгольме.
Не мог. Скучно мастеру, если проявить себя не может. А как в мирное время себя проявить? Опять в киллеры? Денежно, но противно. В «горячих точках» – глупо и опасно. Здесь тоже опасно. Но интересно. Люди интересные рядом, задачи интересные… Сивый вспомнил, какой выстрел он произвел в Сурьина, и почувствовал глубокое удовлетворение. Вот это было искусство! А здесь… Здесь – ремесло. Будь у него снайперка, хотя бы обычная СВД, он положил бы на этом хуторе всех. Выбивал бы по одному, не спеша. Возможно, поиграл бы с ними немного. Понаблюдал бы, как ярость тех, кто еще жив, постепенно переходит в страх, а страх – в панику, когда приходит осознание, что снаружи – неизбежная смерть. Возможно, он дал бы им немного погонять себя по лесу, увлечься охотой, а затем внезапно превратил охотников в дичь. Все они были убийцами, хищниками. Мелкими и наглыми. Сивому нравилось убивать хищников, нравилось чувствовать себя убийцей убийц. Еще интереснее, если среди них тоже найдется снайпер. Тогда игра приобретет особый вкус, особую остроту. Правду сказать, Сивый именно в такие мгновения по-настоящему чувствовал вкус жизни…
– «Языка» надо брать! – сказал Монах. – Догнать того, кто на лошади ускакал.
– Ты что, быстрее лошади бегаешь? – раздраженно спросил Бессонов.
Реплики Монаха ему надоели.
– Салават может. Он мне говорил. Так, Салаватик?
– Ага, – подтвердил Салават. – Я догоню. Я в Азербайджане воевал – всадника догонял. Лошадь галопом быстрее скачет, да. Но я дольше лошади бежать могу. Весь день бежать могу! – заявил он самодовольно. – Я не какой-нибудь толстый Монах!
– Буду иметь в виду. – Бессонов с интересом поглядел на Салавата. Вот так оно бывает: пуд соли вместе съели, а он об этой особенности Салавата и не знал. – Но сейчас погоню отставить. Будем ждать. Сивый, ты наблюдаешь с этой стороны, Салават – с той. Если кто-то в одиночку или малой группой в лес сунутся, будем брать. А пока выжидаем.
– А что жрать будем? – недовольно спросил Монах.
– Грибы!
– Сырыми? – физиономия Монаха вытянулась.
– Сыроежки жри! – отрезал Бессонов. – Вон, малину пощипай. Все, закончили базар. Система сигналов у нас будет такая….
Глава тридцать шестая
Пока Евгений Бессонов определял своим людям сектора наблюдения, бывший комендант Праздничного распределил по постам своих. Три смены по шесть человек, вполне достаточно. Организовав караулы, Миша прихватил бинокль и вскарабкался на крышу сарая. Свой глазок – смотрок, как говорится.
Результаты осмотра Мишу озаботили. Нет, ничего конкретного он не обнаружил, но что-то в лесу было не так. Где-то птички не пели, где-то, наоборот, ворона шуганулась безосновательно. И собаки хуторские как-то не то, чтобы беспокоились, но… беспокоились. Волков-медведей поблизости быть не могло: ни один нормальный лесной хищник, даже глупая росомаха, днем к человечьему жилью не подойдет. Значит, человек? Собачки, если запашок издалека почуют, лаять не станут. Они хутор сторожат, а не окрестности. Лаять не станут, но принюхиваться будут… Вот как сейчас.
Обеспокоенный результатами наблюдения, Миша спустился на землю и отправился делиться опасениями с хозяином.
Заглянув в команту, Миша увидел, что Хлебалов отдыхает. Но не спит.
– Можно, Николай Григорьевич?