– Нет! – твердо произнес Алексей. – Что Сурьин тут ни при чем, я ручаюсь. А привести ее к Ужу надо. Мы ей должны, или ты забыл?
Некоторое время они глядели друг на друга… Шелехов уступать не собирался.
– Ничего я не забыл, – наконец буркнул Бессонов, смиряясь. – Хотел бы я знать, на хрена ей сдался наш Ужик? И что там такое произошло, что эта великосветская девка жаждет увидеть его в таком (кивок в сторону палаты) антураже. Может, все-таки – Сурьин?
– Нет, – Шелехов покачал головой. – Я ей верю. Но вероятность того, что дядюшка прицепил ей «хвост», довольно велика. И это – на тебе.
– «Хвост» мы обрубим, – отмахнулся Бессонов. – Нет, все-таки мне любопытно: что там такое произошло? Ужик, конечно, любому из нас в деле десять очков вперед даст, даже Ленечке. Но бабам ведь вовсе не это надо. Им бы плечи пошире да лопатник потолще…
– Думаю, ты упрощаешь, Женя, – сказал Шелехов. – Женщины бывают разные, а Надежда – девушка очень непростая.
«И все-таки мне бы самому очень хотелось узнать, что ей надо от нашего Ужа, – подумал Алеша. – Если это, конечно, не просто женская блажь. Что же там произошло, в сурьинском особняке?..»
Внутрь сурьинского особняка Уж проник просто: в пустом мусорном контейнере. В четыре часа утра мусоровоз аккуратно стопорнули по дороге, организовав ДТП на узкой улице. Оставшегося просвета хватало для проезда «легковушек», а вот громоздкому мусоровозу уже не протиснуться, так что шофер, оценив ситуацию, вылез из кабины, закурил сигаретку и с удовольствием наблюдал, как орут друг на друга водители «столкнувшихся» машин. Тем временем Уж, уже экипированный в соответствующий защитный костюм, вскрыл замок, натянул изолирующий противогаз и нырнул внутрь. Череп, оставшийся снаружи, защелкнул замок и слинял. Тем временем водители «столкнувшихся» машин «договорились», освободили дорогу, и мусоровоз спокойно проследовал к месту назначения: сурьинскому особняку, куда он прибыл ровно в четыре тридцать. Как раз в это время сурьинская охрана убирала с территории выпущенных на ночь собак. Мусоровоз проехал на задний двор, поменял полный контейнер на пустой, открыл замок (эту операцию Череп и Сивый, караулившие особняк, наблюдали не единожды) и отбыл восвояси.
– Вылазь, – прошелестел в наушнике голос Сивого, с помощью мощного монокуляра контролировавшего обстановку.
Уж выскользнул из контейнера и с удовольствием избавился от противогаза и спецкостюма, оставшись в стандартной камуфле с нашивкой, споротой с комбеза плененного Козлова. С этого момента Уж издали ничем не отличался от любого сурьинского охранника.
Затем, согласно плану, ему следовало скрытно переместиться под условленное окно, которое в нужный момент будет открыто изнутри проплаченной подружкой одного из бойцов охраны. Далее…
К сожалению, у тщательно продуманных планов есть такое неприятное свойство: рассыпаться под действием реальных обстоятельств.
По ту сторону аккуратно подстриженных кустов раздался топот ног, затем что-то мягкое упало на землю, сдавленное мычание, приглушенная ругань…
Уж осторожно выглянул из-за кустика…
Двое лбов как раз поднимали с земли большой пластиковый мешок… Который извивался и мычал… человеческим голосом.
Третий лоб беспокойно вертел головой и шепотом материл двух других, уронивших живую ношу.
«Знакомая рожа», – подумал Уж. Ну, конечно, это же хлебаловский бригадир, Дыня!
И кого же эти бравые парни ухитрились схитить в столь ранний час? Не исключено, что…
Уж особо не размышлял.
Оп! Прямо перед носом Дыни возникла невысокая фигура в стандартной форме сурьинской охраны.
Хлебаловский бригадир успел удивиться. И даже начал открывать рот… Тычок в солнечное сплетение, удар ребром ладони в основание шеи. Минус один.
Парочка, тащившая мешок, оглянулась на звук.
– Э-э… Это… – промямлил один и выпустил мешок, из которого опять раздалось возмущенное мычание.
Удар Ужа размозжил ему кадык.
Третий хлебаловец стоял столбом, вцепившись в «ушки» мешка и тупо глядя на происходящее.
– Положил на землю. Аккуратно! – скомандовал Уж. Боец в точности выполнил команду… И, получив ногой в челюсть, повалился рядом с мешком.
Уж прислушался… Ничего, кроме собачьего лая. Достав из чехла нож, Уж вспорол мешок… И на дорожку выкатилась связанная женщина с заклеенным скотчем ртом. Уж присел на корточки и в три взмаха ножа освободил ее от пут.
– Скотч убери сама, – негромко проговорил он. – Только не кричи, пожалуйста.
Женщина быстро-быстро закивала. Глаза ее косили в сторону вороненого лезвия ножа, который держал Уж. Он увидел, что женщина довольно молода и привлекательна… И судя по одежде (вернее, по минимуму одежды) ее вытащили прямо из койки. И это была не Алена Булкина.
Она, морщась, отклеила скотч.
– Ты кто?
– Давай потом, ладно? – попросил Уж.
– Эти… – она кивнула на троих хлебаловцев, валявшихся на дорожке. – Они меня прямо из постели вытащили. Давай, вызывай своих. Пускай их…
– Лучше не надо, – сказал Уж. – Видишь ли, это, – он коснулся эмблемы на камуфле, – не совсем мое. Я здесь по конфиденциальному делу. Было бы лучше, если бы ты просто провела меня внутрь. Сможешь?
Девушка кивнула. У нее хватило сообразительности не задавать вопросов. Уж подал ей руку, чтобы помочь встать. Ее макушка была чуть выше плеча невысокого Ужа.
Один вопрос она все-таки задала.
– Это ты… их, всех?
– Не всех, – сказал Уж. – Двое живы. Вот этого зовут Дыня и он – бригадир у Хлебалова.
– Ах, Хлебалова! – Глаза девушки сузились. – Ну…
– Потом, – быстро шепнул Уж. – Пойдем отсюда, а?
– Это – моя спальня, – сказала девушка, запирая дверь. – Здесь нет ни камер, ни микрофонов. А теперь говори, кто ты такой!
Уж с ответом не торопился. Он оглядел спальню… Да, эта малютка – не простая служанка.
– А почему ты думаешь, что здесь нет прослушки? – спросил он.
– Дядя мне обещал!
– А кто у нас дядя?
– Сурьин!
– Ах вот как… – Уж оглядел ее с ног до головы. Посмотреть было на что. Ночная рубашка едва прикрывала бедра и вдобавок была достаточно прозрачна, чтобы убедиться, что другой одежды на малышке нет.
– Ты… Ты меня хочешь? – голос ее дрогнул. Совсем чуть-чуть.
Уж молчал.
– Я… Я еще не сказала тебе спасибо, – девушка улыбнулась, но улыбка получилась какая-то неуверенная. И руки у нее дрожали. – Если ты хочешь… Ты можешь… Я тебе очень благодарна. И мой дядя…
– Хочу, – Уж улыбнулся. Улыбка у него была очень обаятельная, совершенно преобразившая его некрасивое лицо. – Как можно не хотеть такую восхитительную женщину! Но благодарить меня так – не нужно. А благодарность твоего дяди мне совсем ни к чему.
Она ему нравилась, даже очень. Сколько лет прошло с тех пор, как Уж не испытывал подобных чувств по отношению к женщине.
– Все в порядке, Надя, – сказал он. – Ты мне ничего не должна. Но когда все закончится, я был бы рад встретиться с тобой снова, если ты не против?
– Да… Я… Откуда ты… Откуда вы знаете мое имя?
Уж улыбнулся и ничего не ответил.
Надежда тоже улыбнулась. Робко. Она сама себя не узнавала. Вот уж чего не было в ее характере, так это робости. Но этот человек… Этот мужчина… Он был так не похож на других.
– А когда все кончится? – спросила она.
– Скоро, – он вдруг оказался рядом, обнял ее, коснулся губами щеки (Надежда только и успела, что вдохнуть его запах, грудью ощутить исходящую от него силу) и тут же, отпустив, шагнул к дверям.
– До свиданья…
Надя заперла дверь, опустилась на кровать и посмотрела на свои ладони. Руки ее больше не дрожали.
Не выключая света, она нырнула под одеяло и, к собственному удивлению, моментально уснула.
Разбудили ее выстрелы.
Дяде о ночном приключении Надежда не рассказала. Сурьин ведь мог не поверить, что его новый друг, Николай Григорьевич Хлебалов, вознамерился похитить его наследницу. Было у Льва Никитича такое характерное для российского бизнесмена качество: верить только в то, что ему выгодно. Кроме того, как можно рассказать о ночном инциденте – и умолчать о своем спасителе?
Глава сорок пятая
На сей раз полковник позвонил Шелехову сам.
– Я слыхал, кто-то намерен завтра сорвать женитьбу Сурьина и Булкиной? – нейтрально спросил он.
– Завтра? – Леша был неприятно удивлен. Он полагал, что у них есть еще пара дней.
– Именно. Я думаю, Алексей, нам имеет смысл встретиться…
Встретились.
Шелехов приехал на пару с Бессоновым.
Полковник прибыл один. Правда, с двумя машинами прикрытия.
– Вот, – полковник протянул Шелехову прозрачную папочку с распечатками. – План оперативных мероприятий по обеспечению безопасности интересующего нас события. А это пропуск на э-э… мероприятие, подписанный представителем Президента – лично для вас, Алеша. Пока это все, что я могу для вас сделать. И у меня есть одно условие…
– Да?
– Сурьин должен остаться живым.
– Зачем? – спросил Бессонов.
Но Шелехов уже понял:
– Равновесие? – спросил он.
– Именно, – кивнул его собеседник. – Причем не только здесь, но и в столице. Фигуру такого уровня нельзя изъять безвредно. Это главное условие.
– Ничего себе! – возмутился Бессонов. – И как вы себе это представляете осуществить?
Полковник реплику проигнорировал. Подчеркнуто. Он разговаривал только с Алексеем, словно Бессонова здесь вовсе не было. Того, разумеется, это обидело. Но Евгений, несмотря на всю свою самоуверенность, очень хорошо понимал, кто перед ним. Поэтому пальцы гнуть не рискнул.
– Большое спасибо, – сказал Шелехов. – Мы что-нибудь придумаем.
– И как ты себе это представляешь? – недовольно спросил Бессонов. – Если мы даже тронуть эту гниду не сможем?
– Евге-ений!.. – укоризненно протянул Шелехов. – Нам же ясно сказано: Сурьин должен остаться живым. Но мы вполне можем нанести ему некоторые повреждения, разумеется, не смертельные.