Самсонов среагировал мгновенно: вытянул руку и спустил курок, не успев подумать о том, что выстрел воспламенит пропитанный парами бензина воздух.
Сначала синим огнем вспыхнули раскуроченные приборы и стол, а затем загорелся пол. Он осветил все вокруг и человека в очках. Тот оказался каким-то мешковатым и низкорослым – так показалось Самсонову в первый момент, но он тут же понял, что тот просто пригнулся, стараясь избежать попадания пули. В руке у него был узкий, слегка изогнутый меч.
Дремин лежал распластанный на полу и, судя по всему, был мертв.
Чувствуя внезапно нахлынувшую ярость, Самсонов выстрелил еще дважды. Убийца метнулся влево, стремясь укрыться за боксом, но одна пуля все же зацепила его.
Огонь тем временем распространялся по этажу, подступал к ногам Самсонова, которому пришлось отбежать, чтобы не загореться. Он споткнулся о какой-то прибор, тут же поднялся, краем глаза заметил человека в черном, пробирающегося к лестнице. Самсонов помнил, что там остался еще один убийца. И у него, наверное, есть кое-что посерьезнее меча. Теперь, когда бензин вспыхнул, не было смысла беречь патроны.
В дверном проеме показался человек. Он был в кожаной куртке, джинсах и массивных очках. Круглые линзы отсвечивали насыщенным красным светом.
Самсонов понял, что это прибор ночного видения. Такой же был и у второго убийцы – именно благодаря ему он и подкрался незамеченным к Дремину. Самсонов вздрогнул при мысли, что сам мог оказаться жертвой человека с мечом и лежать сейчас, охваченный огнем.
Человек в проеме снял ненужные на свету очки и уставился прямо на бегущего к нему Самсонова. В руке у него возник тупорылый автомат. Кажется, это был безгильзовый Heckler und Koch G11 – редкая и дорогая игрушка, зато не оставляющая улик.
Короткая вспышка – и воздух взорвался оглушительной очередью. Самсонов едва успел броситься на пол и перекатиться под защиту одной из бетонных опор. Человек с мечом, несмотря на ранение, метнулся к нему, поднимая оружие.
Самсонов выставил руку с «макаровым» и выстрелил, почти не целясь. Он промахнулся, и убийца оказался в метре от него. Он тоже успел скинуть прибор ночного видения, и Самсонов различил в багровом свете пожара азиатские черты лица. Он выстрелил снова, убийца дернулся, замер, его глаза остановились. Самсонов опять спустил курок, на этот раз направив оружие в живот нападавшего. Убийца рухнул, раскинув руки и выронив меч.
Его напарник тем временем подоспел на помощь и открыл огонь из автомата. Вокруг Самсонова взметнулись осколки. Он быстро перевернулся и на четвереньках отполз за какую-то железную бандуру, из которой торчали пучки проводов.
В левую ладонь впились разбросанные по полу осколки, Самсонов почувствовал, как кожу обожгло, и кисть мгновенно онемела, но продолжал ползти прочь от убийцы. Он даже не оборачивался, чтобы не терять ни секунды, и старался петлять так, чтобы между ним и преследователем постоянно оказывалась какая-нибудь преграда.
Но проблема была в том, что убийца гнал его навстречу огню, и в лицо уже веяло почти нестерпимым жаром. Самсонов прикрыл глаза и опустил голову. С ужасом он представил, что альтернативой быть застреленным станет смерть в пожаре. И тут он сообразил, что выстрелы больше не слышны.
Решив, что убийца перезаряжает магазин, он развернулся и поднял пистолет, ища цель. Ноги лизнул огонь, штаны затлели. Самсонов шагнул вперед, ища глазами своего преследователя, но тот исчез. Пришлось двинуться вперед, стараясь глядеть в оба.
Убийца обнаружился метра через четыре: он лежал лицом вниз в куче стекла, между перевернутым офисным креслом и железным ящиком для хранения пробирок, содержимое которых было разлито по полу. На куртке зияли три дыры – следы пуль, вошедших убийце в спину. Heckler und Koch G11 лежал рядом.
Самсонов быстро подобрал его и огляделся. Кто застрелил этого человека? Неужели тот, кто разлил бензин и кого Самсонов с Дреминым собирались отыскать на этом этаже? Почему он помог Самсонову? Или он просто расчищал себе дорогу? Но выстрелы были сделаны в спину, значит, убитый не мешал неизвестному покинуть второй этаж.
Самсонов перевернул труп и увидел азиатские черты лица. Он бы сказал, что погибший был китайцем, но рассматривать его внимательно времени не было, потому что огонь уже подобрался, и Самсонов начал задыхаться: кислород в помещении почти выгорел. Пришлось направиться к лестнице, надеясь, что тот, кто застрелил одного из двух непонятно зачем явившихся в лабораторию азиатов, не поджидает Самсонова на первом этаже.
Но опасения оказались напрасными: кем бы ни был спаситель, он постарался смыться первым.
Самсонов выбрался на улицу, глотнул пару раз свежего воздуха и побежал к машине, на ходу отшвырнув ненужный уже автомат. Открыв багажник, полицейский выхватил огнетушитель и, развернувшись, бросился обратно. Он не надеялся обнаружить Дремина живым, но просто уйти, оставив друга гореть в этом бензиновом аду, он не мог.
Самсонов почти не видел, куда движется: все вокруг было копотью и пламенем, жаром, треском и гудением! Он перебирался через какие-то бесформенные кучи, падал, поднимался, обдирая и обжигая руки, но не торопился применить огнетушитель – надо было еще выбраться обратно.
В какой-то миг ему показалось, что он потеряет сознание и останется здесь вместе с Дреминым и азиатами, но тут он увидел лейтенанта. Как ни удивительно, тот был жив и полз ему навстречу. Его одежда дымилась, волосы сгорели, а кожа на голове была красной и пузырилась.
Самсонов сорвал кольцо с огнетушителя, перевернул его и направил белую струю на Дремина, затем повернулся и вылил остатки на синее пламя, пытавшееся отрезать путь назад.
Отшвырнув пустой огнетушитель, он взвалил пахнущего горелым мясом Дремина на спину и рванул к выходу. Несколько раз он падал, обдирая руки и колени в кровь, но заставлял себя подниматься и шагать дальше. Он не чувствовал ничего, кроме пылающих легких и катящихся из глаз слез, застилающих все вокруг соленым туманом.
Наконец он вывалился из черного жирного дыма на улицу, и они с Дреминым рухнули на землю, распластавшись, как дохлые осьминоги.
Самсонов заставил себя перевернуться на спину. Дождь лил ему на лицо, и он вытер его обгоревшим рукавом.
Приподнявшись на локте, старший лейтенант огляделся: весь двор был в мутных лужах, над которыми стоял густой пар, белесые клубы вырывались и из складского проема, оттуда же тянуло гарью с примесью химических элементов, остающихся после взрыва.
Самсонов рассеянно провел рукой по мокрым волосам, затем взглянул на ладонь: кожи не было, кровь текла, смешиваясь с дождевой водой. Самсонов понял, что не ощущает боли – должно быть, из-за шока. Он расстегнул куртку и осмотрел живот: разошлись ли швы, было непонятно, но на бинтах выступила кровь.
Выругавшись, Самсонов достал из кармана мобильник. Тот работал. Старший лейтенант набрал номер Башметова, одновременно пытаясь нащупать пульс у лежавшего рядом без движения Дремина. Но пальцы были словно чужие и ничего не чувствовали.
Башметов ответил после пятого гудка.
Глава 6. Факелы
Человек сидел в глубоком кресле и курил тонкую сигару. Дым обволакивал его лицо, поднимался к потолку, где его взбивал медленно вращающийся вентилятор.
В комнате было темно, свет шел только от настольной лампы, опущенной так низко, что четко разобрать можно было только распечатанный листок, на котором чернели строки с именем и двумя адресами – домашним и рабочим.
Человек поднялся и подошел к аквариуму. Он открыл пластиковую коробку, взял щепотку корма и высыпал его в воду. Серебристые рыбки метнулись к темному облаку, распускающемуся на поверхности, и принялись поглощать его. Человек наблюдал за ними, пока корм не исчез полностью. Затем он вернулся в кресло, взял пульт и включил телевизор. Оставив только картинку, без звука, он сидел и курил, а когда от сигары осталось совсем немного, затушил ее в медной пепельнице.
Он думал о том, что все в жизни взаимосвязано и одно определяет другое. Когда-то давно его в шутку прозвали Агни, намекая на то, что он, подобно индийскому богу огня, легко воспламеняется. Однажды он увидел рисунок, на котором художник изобразил настоящего Агни: старый двухголовый мужчина с тремя ногами, семью руками, шестью глазами и четырьмя рогами, в красной одежде. Живой пожар.
С тех пор прошло много лет, и человек научился хладнокровию. Он обуздывал свой нрав и оставался равнодушным, когда другие вжимались в землю от ужаса. Но иногда… иногда в его душе бурлила такая лава, что казалось, этого не могут не замечать окружающие. Тем не менее человек научился себя контролировать настолько хорошо, что никто не догадывался.
А огонь постепенно стал его страстью, его работой, его жизнью.
Раздался телефонный звонок. Резкие звуки казались особенно громкими в гнетущей тишине квартиры.
Человек встал и направился в коридор. Сняв трубку, он зажал ее между щекой и плечом, чтобы руки оставались свободными. Одной он взял листок, а другой – карандаш.
– Алло! – голос был тихий и шелестящий, точно пергамент.
Карандаш запорхал над бумагой, выводя причудливый рисунок.
– Это я.
– Неужели? – Ни удивления, ни насмешки.
– Я знаю, что ты хочешь сделать.
– Правда?
– Не говори со мной так!
– Как?
– Вот так, как ты это делаешь!
– Почему? – Еще несколько линий и штрихов.
– Что почему?
– Почему мне не говорить с тобой так, как ты этого заслуживаешь?
– Тебе не удастся уничтожить все!
– Разве?
– Конечно, нет!
– Пока что я справляюсь неплохо.
– Слушай, ты зря так забеспокоился. Это ненормально, слышишь? – голос стал заискивающим.
– Вполне отчетливо. Только мне кажется, что это ты и остальные не осознаете опасность. Или же вы слишком трусливы, чтобы признать ее.
– Ты болен!
– Вовсе нет. Я как раз здоров. Безумием было сохранить результаты.