– Ей сказал сам Горштейн, я думаю.
Самсонов и Марго переглянулись.
– Ваша кузина знала, для чего именно нужен татуировщик? Какого рода наколки вы будете делать?
– Я ей не говорил. Профессор требовал полной конфиденциальности.
– А она спрашивала? – поинтересовалась Марго.
– Да, однажды.
– Что вы ответили?
– Что не могу сказать.
– И больше к этому разговору вы с ней не возвращались?
Шварц покачал головой.
– Никогда.
– Почему Горштейн решил обратиться к вашей кузине с просьбой подыскать татуировщика? Он ведь тогда еще не был с вами знаком?
– Нет, не был. Но он видел у Ани наколки и решил, что она может кого-нибудь посоветовать.
Самсонов помолчал.
Получалось, что Анна Шварц могла догадаться о том, каким образом Горштейн спрятал информацию, – при условии, что Харин сообщил ей, что существует копия результатов исследований, которую он передал профессору.
– Вы разговаривали с кузиной сегодня? – спросила вдруг Марго.
– Да, она звонила.
– О чем шла речь?
– О том, что вы хотите со мной встретиться.
– Почему же вы не дождались нас?
Шварц замялся.
– Отвечайте прямо, – посоветовал Самсонов. – У вас и так неприятности.
– Аня перезвонила через некоторое время и сказала, чтобы я смывался, потому что меня идут арестовывать по подозрению в убийстве людей, которых я татуировал.
– Она так и сказала? – нахмурился Самсонов. Этого он никак не ожидал.
– Ну, не совсем. Сначала она спросила, действительно ли Горштейн просил меня делать кому-то наколки. Затем расспросила, что это были за татушки. Я честно ответил, что понятия не имею. Сплошные формулы и символы – ничего вразумительного. Потом я рассказал о том, что делал наколки четверым людям, но ни имен, ни фамилий не знаю. Аня сказала, что они убиты. А подозревают меня, – Шварц пожал плечами. – Поэтому я и сбежал.
– Вас никто не обвиняет в убийствах, – сказал Самсонов, чувствуя раздражение: какого черта все кому не лень норовят вставить следствию палки в колеса?! – Вас вообще ни в чем не обвиняют.
– Правда? – в голосе Шварца звучало недоверие.
– Да, мы хотели с вами побеседовать как со свидетелем.
– Почему же кто-то пытался меня убить на стоянке? Или стреляли все-таки не в меня?
– В вас, в вас. А почему – нам бы тоже хотелось знать. Ничего не приходит на ум?
Шварц отрицательно покачал бритой головой.
– Нет. Я даже не знаю, что это были за татушки. Белиберда какая-то.
Самсонов достал из картонной папки фоторобот подозреваемого и положил перед Романом Шварцем.
– Знаете этого человека? Видели когда-нибудь?
Татуировщик внимательно рассмотрел портрет и покачал головой.
– Нет, понятия не имею, кто это. А что, это он стрелял в меня сегодня?
– Неизвестно, – ответил Самсонов. – Мы только предполагаем.
– Вы знаете, кто он?
– Нет, я видел его однажды, и с моих слов был составлен фоторобот. Сейчас мы пытаемся установить личность этого человека.
– Он хочет убить меня?
– Судя по всему, да.
Шварц тяжело вздохнул.
– Мне дадут какую-нибудь защиту?
– Сначала мы должны понять, из-за чего было совершено покушение, – ответила Марго.
– Но я не знаю ничего такого.
– Подумайте хорошенько. На этот день мы вас приютим, но потом вы или скажете, почему кто-то хочет вашей смерти, или мы вас отпустим на все четыре стороны.
Татуировщик судорожно сглотнул. Вид у него был несчастный.
– Но… меня же там убьют!
– Где там?
– На улице!
– Если вы ничего не знаете, то, вероятно, мы ошиблись, – сказала Марго. – Возможно, стреляли и не в вас.
– Вы действительно так думаете? Только что вы говорили совершенно другое!
– Знаю. Но придется склониться перед фактами.
Шварц сокрушенно покачал головой:
– Ясно! Вы выставите меня в качестве живца.
– Если ничего другого не останется, – не стала спорить Марго.
– Можно тебя на секундочку? – Самсонов отвел девушку в сторону. – Ты что, серьезно?
Девушка сделала круглые глаза:
– По поводу чего?
– По поводу того, что мы его выставим на заклание.
– Конечно! Если этот художник нательной живописи не скажет, почему его пытаются грохнуть, мы насадим его на крючок и закинем на середину озера.
– И будем ждать, пока щука клюнет?
– Вот именно.
Самсонов нахмурился:
– Мы этого не сделаем!
Марго пожала плечами:
– Зачем мы зря препираемся? У нас нет иного выхода. Не держать же этого Шварца здесь.
Самсонов открыл было рот, чтобы возразить, но передумал: в общем-то она была права. Убийца слишком неуловим, чтобы пренебрегать возможностью поймать его.
– Что, понял, что вариантов нет? – догадалась Марго.
– Ладно, – нехотя сказал Самсонов. – Но мы будем очень хорошо следить за Шварцем, если пустим его в качестве приманки.
– Само собой, – кивнула Марго. – Это в наших интересах.
– Я не думаю, что он на самом деле понимает, почему на него охотятся.
– Тем не менее живцом он послужить может.
Они вернулись к татуировщику.
– Вас проводят в комнату, где вы сможете остаться на сутки, – сказал Самсонов. – Потом мы снова поговорим.
Шварц покачал головой безо всякого энтузиазма.
– Да, я понял. За это время мне нужно понять, почему меня пытаются убить.
– Именно, – подтвердил Самсонов.
Он и сам не понимал, ради чего убийце рисковать, гоняясь за Романом Шварцем, да еще на глазах у вооруженных полицейских. Это могло значить лишь одно: у татуировщика есть что-то важное. Например, ключ к шифру, которым воспользовался Горштейн, чтобы сжать информацию, прежде чем поместить ее на тела своих пациентов. Но разве он доверил бы такую вещь татуировщику? И почему тогда сами носители наколок были названы в послании Юкина «ключами»?
Харин отключился, спрятал мобильник в карман куртки и огляделся. Кажется, никто за ним не наблюдал. Он ходил в этот ресторан каждый будний день на ленч, и другие посетители примелькались, однако всегда появлялся кто-нибудь новый. Вот и сейчас через три столика сидел какой-то тип в кожанке и с мрачным выражением лица тянул из кружки темное пиво. Он не смотрел в сторону Харина, но это ничего не значило: ему было видно ученого со своего места, и пожелай тот куда-нибудь пойти, подозрительный тип это сразу заметит.
Харин нервно поерзал. Ему было велено отправляться в туалет и там ждать. Тот, кому он звонил из своего кабинета, охваченный паникой, обещал разобраться со сложившейся ситуацией и помочь – так понял ученый его согласие встретиться. Еще бы он отказался! Харин может выдать его с потрохами. Он этого не сделает, если окажется за границей, разумеется.
На какой-то миг всплыла мысль, что человек, которого шантажируют, может убить, особенно если делал это уже не раз, но ученый тут же убедил себя, что в данном случае ничего такого не случится: они были давно знакомы, и человек понимал, что Харин не представляет опасности, ведь у него нет результатов исследований. Что же касается угроз разоблачения, то эту проблему легко решить – нужны только новые документы, по которым Харин покинет страну. И у того человека есть возможность достать их.
Время, однако, шло, и тянуть больше ученый не решился. Он поднялся, оставил деньги под тарелкой и отправился в туалет, следя краем глаза за мужиком в кожанке. Тот не отреагировал на перемещение Харина и продолжал пить пиво, глядя в стол.
В туалете не оказалось никого. Все три кабинки стояли свободными, но ученый решил воспользоваться писсуаром. Через минуту с делом было покончено, и он нетерпеливо подошел к входной двери, прислушиваясь. Никто не шел.
Странно, ведь они договорились. Харин взглянул на часы. Стрелки показывали, что встреча должна состояться немедленно. Ученый отошел от двери, продефилировал мимо зеркал, висящих над умывальниками, остановился, взглянув на себя. Затравленный вид – вот как он характеризовал бы то, что увидел.
Дверь бесшумно отворилась, и в туалет вошел человек. Харин облегченно вздохнул.
– Наконец-то! – проговорил он. – Зачем встречаться здесь? Сюда может зайти кто угодно.
– Зато сразу видно, кто рядом, – ответил человек.
Он быстро проверил кабинки, убедившись, что они с Хариным в уборной вдвоем.
– Мне нужны документы, – проговорил следивший за его действиями ученый. – Я заплачу, сколько нужно. И за переправку тоже.
– Переправку?
– За границу!
– Куда же ты хочешь? – меланхолично поинтересовался человек.
Казалось, его нисколько не интересует ответ.
– Сначала просто выбраться из страны. Куда быстрее. В Финляндию, например. А потом… я сам разберусь.
Человек оглянулся на дверь.
– Кто-то идет! – сказал он. – Встань туда!
Харин послушно шмыгнул в одну из кабинок, повернулся лицом к унитазу, делая вид, что справляет нужду.
Его собеседник встал в соседнюю. Харин ждал, что дверь откроется, но она оставалась закрытой.
– Тебе показалось, – проговорил он недовольно.
Человек показался из своей кабинки. Харин хотел тоже выйти, но неожиданно столкнулся с собеседником. Тот зажал его на пороге. Краем глаза ученый уловил молниеносное движение, а затем тело пронзила такая адская боль, что он даже не смог закричать – только открыл рот и замер.
Человек пронаблюдал, как Харин, постояв несколько секунд, начал медленно оседать. Тогда он повернул лезвие ножа, расширяя рану, из которой тут же хлынула кровь. Человек втолкнул ученого обратно в кабинку, посадил на унитаз и запер дверь.
Он стоял, наблюдая за тем, как жизнь покидает Харина, выплескиваясь на кафельный пол и растекаясь алой лужей. Глаза ученого остановились, но он еще судорожно глотал ртом воздух. Наконец замер, обмяк, превратившись в бесформенную кучу.
Человек открыл дверь кабинки и вышел. Кровь к тому времени почти добралась до края его ботинок на толстой каучуковой подошве.
Снаружи раздался приглушенный голос: какой-то мужчина выругался. Через мгновение снова стало тихо.