ее перед носом. Сара в испуге шарахнулась, и рот у нее стал похож на букву «о».
Уайетт отвернулся и потопал через парковку. Туда как раз въезжала машина, и водитель резко дал по тормозам, а потом злобно засигналил. Уайетт презрительно оскалился и опять поднял средний палец. Миновав парковку, он свернул в жиденькую замусоренную рощицу. Среди деревьев валялись старые матрасы, пакеты с мусором, ржавые кухонные принадлежности. Еще здесь протекал ручей, бравший начало на автомойке. Видно его не было, но он журчал где-то в зарослях, а иногда о нем давал знать запах дешевого автошампуня и политуры. Уайетт брел медленно, втянув голову в плечи: в сумерках тонкие, нависшие над тропой ветки были незаметны, и он боялся на них наткнуться.
Тропа вела к замусоренному мелкому пруду, сюда же выходила и грязноватая улица, по которой Уайетт шагал до шоссе, а оттуда уже рукой подать до парка Рональда Рейгана, где Уайетт и проживал в шаткой одноэтажной халупе. Жил он с матерью, отец давно сделал ноги, и слава богу.
У пруда было пустынно и грязно. Иногда здесь останавливались машины, – мало ли зачем люди забираются в такие места. Выбравшись из подлеска, Уайетт увидел автомобиль.
Под деревьями сгустились сумерки, хотя небо было еще не совсем темное – фиолетовое, а на горизонте абрикосово-желтое. Машину Уайетт разглядел только вблизи. Универсал миссис Презар. Водительская дверь была распахнута.
В двух шагах от машины Уайетт замедлил ход; почему-то у него слегка перехватило дыхание. Сначала ему показалось, что в машине никого нет. Было тихо, только под капотом что-то слегка постукивало, – мотор остывал. Потом Уайетт увидел малыша, все еще пристегнутого к детскому сиденью. Головку он опустил на грудь, глаза были закрыты. Наверное, уснул. Уайетт огляделся в поисках миссис Презар и Бакстера, посмотрел на берег пруда, на заросли. Неужели ребенка оставили здесь одного? Наконец, вернувшись взглядом к машине, Уайетт заметил миссис Презар. Она так низко склонилась над рулем, что были видны лишь золотистые волосы.
Уайетт на несколько секунд замер. Почему-то происходящее его насторожило, особенно лицо малыша. В сумеречном свете оно казалось каким-то отекшим и слегка отливало голубизной. Уайетт обошел автомобиль и опять остановился. Представшее перед ним зрелище окончательно лишило его сил.
Миссис Презар тихонько раскачивалась взад-вперед. Бакстер лежал навзничь у нее на коленях, запрокинув стриженную «под машинку» голову, – бейсболка с нее упала. Открытые глаза слепо смотрели прямо на Уайетта. Губы были такие красные, словно их намазали помадой.
Сначала Уайетт заметил рану у мальчика на шее: длинный порез заканчивался кривым росчерком. Потом другую, на лице – словно по очень белой щеке ползет черный червяк.
Миссис Презар, широко раскрыв покрасневшие, полные слез глаза, рыдала совершенно беззвучно. На лице у нее алели длинные кровавые полосы – следы детских пальцев. Она дышала глубоко и прерывисто. И на каждом выдохе шептала:
– Господи, Бакстер, господи…
Невольно отшатнувшись, Уайетт наступил на какую-то пластиковую крышечку, и она хрустнула. Миссис Презар вскинула голову и уставилась на него диким взглядом.
– Миссис Презар, – произнес Уайетт внезапно севшим голосом.
Он ожидал воплей и причитаний, но она заговорила едва слышным шепотом.
– Пожалуйста, помоги нам.
Тут только Уайетт увидел, что возле машины валяется женская сумочка, а рядом – ее содержимое.
– Я позову на помощь, – сказал он и уже почти повернулся, готовый бежать, лететь. За минуту он добежит до шоссе и остановит какую-нибудь машину.
– Нет.
В голосе миссис Презар звучал ужас.
– Не уходи. Мне страшно. Кто знает, куда он пошел. Вдруг он еще где-то здесь. Может, кровь смывает.
Она бросила затравленный взгляд в сторону воды.
– Кто? – Уайетт тоже оглядел пруд – крутой берег, жиденькая рощица, – и ему стало еще страшней.
Вместо ответа женщина сказала:
– У меня есть телефон. Он бросил его где-то рядом с машиной. Поищи. Боже, только бы он не вернулся!
Уайетт вдруг ощутил сухость во рту, его затошнило. Машинально он шагнул вперед и стал искать рядом с сумкой. Нагнулся пониже, отчасти для того, чтобы лучше видеть, отчасти, чтобы его самого не было видно за машиной со стороны пруда. На земле валялись какие-то бумажки, выпавшие из сумки, и шелковый желто-красный переливчатый шарф. Один конец шарфа плавал в луже.
– Может, здесь? – спросил Уайетт, открывая сумочку.
– Наверное, не знаю.
Он покопался внутри, нашел какие-то бумажки, помаду, пудреницу, кисточки для макияжа. Телефона не было. Уайетт бросил сумку и стал искать вокруг машины, но разглядеть уже почти ничего мне мог.
– Он к воде пошел? – спросил Уайетт дрожащим голосом.
– Не знаю. Он сел к нам у светофора. Я ждала, пока включится зеленый. Он сказал – если я буду слушаться, ничего плохого он нам не сделает. Господи, Бакстер, прости. Прости, что так получилось. Прости, что он заставил тебя плакать.
Услышав имя мальчика, Уайетт невольно поднял глаза. Он почему-то не мог подавить в себе желания взглянуть ему в лицо. А оно оказалось совсем рядом. Голова Бакстера свисала с колен матери, и Уайетт мог бы дотянуться до нее рукой. Он смотрел на запрокинутое лицо мальчика, на щеку с темной раной, красный клоунский рот – это не кровь, он батончиком перемазался, понял Уайетт, – на огромные глаза. Глаза неподвижно смотрели куда-то вдаль. Потом слегка моргнули и уставились на него.
Уайетт завопил и вскочил.
– Он еще не… – Уайетт чуть не задохнулся. Ему не хватало воздуха. Он сглотнул, начал снова: – Мальчик не…
Взглянув на миссис Презар, он замолчал. Только теперь Уайетт увидел ее правую руку. Рука лежала на ноге Бакстера, и пальцы сжимали рукоять ножа.
Нож показался ему знакомым. Такие ножи продавались в хозяйственном магазине Миллера, они лежали в прозрачных пластиковых чехлах на прилавке, что слева от двери, рядом со стойкой, где висели камуфляжные куртки. Уайетту как-то приглянулся один из них – лезвие двадцать пять сантиметров, с краю зубчики, сталь блестящая, как зеркало. Уайетт его сразу заметил и даже, кажется, попросил посмотреть. На такой нож всякий обратит внимание. А еще Уайетт вспомнил, как миссис Презар выходила из магазина: она прижимала рукой полу куртки. А сумки при ней не было.
Миссис Презар проследила за его взглядом и тоже уставилась на нож. Какое-то время она смотрела на него с выражением замешательства, словно понятия не имела, откуда у нее взялась подобная вещь, и для чего вообще она нужна. Потом повернулась в Уайетту.
– Это он уронил. – Взгляд у нее стал почти умоляющий. – Руки у него были в крови. Он воткнул нож в Бакстера, а когда хотел выдернуть, нож выскользнул. Упал на землю, а я подобрала. Потому он меня и не убил. И убежал.
Рука, сжимавшая нож, была в крови. Кровь окаймляла ноготь большого пальца, костяшки. Капли ее, стекая по рукаву непромокаемой куртки, падали на кожаное сиденье.
– Я сбегаю за помощью, – сказал Уайетт, не уверенный, слышит ли его миссис Презар. Он сам себя едва слышал. И не сразу заметил, что держит перед собой вытянутые руки, словно желая защититься.
Миссис Презар начала вылезать из машины. Это напугало Уайетта, он отпрянул, однако отступить не смог: что-то держало его правую ногу. Он глянул вниз и увидел, что стоит на развязавшемся шнурке, потом пошатнулся и рухнул на спину.
Уайетт лежал на ковре из влажных листьев, а над ним раскинулось небо, которое стало темно-фиолетовым, а кое-где уже загорались яркими желтыми пятнышками самые ранние звезды. Глаза слезились. Он поморгал и сел.
Миссис Презар вышла из машины и была от него в двух шагах. В одной руке она держала его кроссовку, в другой – нож. Оказывается, Уайетт буквально выпал из обуви. Правая нога в сером спортивном носке начала мерзнуть.
– Это он уронил, – повторила миссис Презар. – Тот, кто на нас напал. Разве я могла? Это же мои мальчики. Я бы их не тронула. Я просто подобрала нож.
Уайетт извернулся и вскочил, стараясь не наступать на правую ногу, – не хотел промочить ее на ковре холодных мокрых листьев. Ему хотелось обуться и убежать. Он посмотрел на кроссовку, которую протягивала миссис Презар, посмотрел на нож. Рука с ножом безвольно повисла.
Миссис Презар опять перехватила его взгляд, медленно покачала головой, словно споря.
– Я бы не стала, – повторила она и бросила нож. Подалась к Уайетту, протягивая кроссовку. – Держи.
Уайетт шагнул вперед, взялся за кроссовку и потянул, но миссис Презар отпустила не сразу и только затем, чтобы уцепиться за его руку. Ее ногти больно впились в кожу. Сила хватки его напугала.
– Это не я, – сказала она.
Уайетт выкручивал руку, пытаясь освободиться. Между тем свободной рукой миссис Презар стала хвататься за расстегнутую куртку у него на груди, за свитер.
– А что ты скажешь людям? – спросила она.
Перепуганный, он не расслышал вопроса и не придал ее словам никакого значения. Уайетт пытался вырваться. Ее ногти впивались все больнее. Хуже того – она мазала Уайетта кровью – руки, свитер… Кровь была липкая и неприятно теплая.
Женщина продолжала наступать. Правой рукой она впилась ему в плечо, и он ее оттолкнул. Она широко распахнула глаза, издала сдавленный крик ужаса и стала царапаться. Ногти вспарывали кожу, глубокие царапины наливались кровью. Тогда он сжал терзающую его руку и стал отгибать пальцы. А затем ударил миссис Презар по лицу, да так, что чуть не разбил себе костяшки. Она пошатнулась и, падая, увлекла за собой, причем руку не отпустила. Уайетт никак не мог освободиться. Он уцепился за ее волосы и стал оттаскивать ее от себя, выгибая ей шею. Миссис Презар всхлипнула, отпустила его руку и попыталась ткнуть кулаком в лицо. И тогда он нанес ей удар по горлу.
Женщина упала на колени, обеими руками держась за шею, сгорбившись и тяжело дыша. Затем повернула голову и посмотрела на нож, который лежал позади нее. Правой рукой потянулась за ним, но двигалась очень медленно, и Уайетт успел раньше – схватил нож и замахал им, чтобы отпугнуть ее.