Опустив ноги на внешнюю сторону стены, Андрей уперся спиной в оконный проем и вынул ракетницу. Ослепительно полыхнувший заряд ударился о желтый студень, густо покрывавший пол. Желе вспыхнуло, задымило черной копотью. Пожар быстро разгорался. Через минуту пламя уже рвалось и гудело, продвигаясь по проложенной для него студенистой дорожке.
Андрей ухватился руками за край проема, осторожно оттолкнулся и спрыгнул вниз. Быстрым шагом направился туда, где шумело шоссе.
Тягучая южная духота нависла над землей. Андрей шагал вдоль лесопосадки, то и дело оглядываясь по сторонам. Тяжелая ракетница оттягивала брюки, била по бедру, на каждом шагу напоминая о своем присутствии.
Вскоре Андрей выбрался на автостраду. Над полотном дороги струилось зыбкое марево. Казалось, машины плывут по водной глади, то появляясь из-за волн, то исчезая.
Заметив зеленый микроавтобус «рафик», бежавший в сторону города, Андрей поднял руку. Скрипнув тормозами, машина остановилась.
— Куда? — спросил водитель, молодой, белобрысый, вихрастый.
— В город. Возьмешь?
— Сидай!
Андрей открыл дверцу. Машина тронулась и понеслась.
— Что там горит, не знаешь? — спросил водитель. — Дым аж до неба.
— А черт их разберет! — ответил Андрей с безразличием. — Гори оно все ясным пламенем.
У Заречья шоссе плавно закруглялось, делая поворот в сторону Придонска. Перед глазами во всю ширь открылось озимое поле. Из-за лесопосадки, как атомный черный гриб, к небу тянулся огромный столб дыма. Бросив туда взгляд, Андрей с безразличием отвернулся. Усталость взяла свое, и он опустил голову на грудь. До самого города» ехали молча.
Дома, даже не вымыв рук, он позвонил Катричу. Тот ждать себя ней заставил. Вошел, поставил на пол у двери черный чемоданчик, порывисто сжал протянутую руку.
— Целый? Ну, молодец! Это главное. Где они тебя взяли?
Андрей смутился. Он предполагал, что его рассказ о приключениях станет сюрпризом, и собирался понаблюдать, как его воспримет Катрич. А тот, оказывается, уже обо всем догадался сам.
— Давай рассказывай, — торопил Катрич. — Мне важно знать, где они тебя прихватили?
Андрею не хотелось связывать имя Наташи с грязной историей и он снова замялся.
— Какая разница — где?
Катрич и тут понял, в чем дело. Спросил напрямую:
— Кто она?
Андрей недовольно скривился:
— Биографию в письменном виде или как?
— Не валяй дурака. — Катрич шуточного тона не принял. — Если тебя повязали, наша бочка где-то течет...
Андрей насторожился. Мысль о том, что кто-то заранее предугадал его действия и подстерег у подъезда Наташи, как-то ему раньше не приходила в голову.
— Почему ты решил, что есть течь? — спросил он удивленно.
— За тобой следили?
— В тот раз вроде нет.
— Вот видишь! А меня беспокоят два факта. Первый — это появление у тебя адвоката с деньгами. Второй — засада там, где ты ее не ждал. Так ведь было?
— Если это, — сказал Андрей с облегчением, — то мою знакомую подозревать бессмысленно.
— И все же, кто она?
— Дочь Кострова. Михаила Васильевича...
Нетрудно было заметить, как сразу иссяк охотничий азарт Катрича.
— Ладно, — произнес он уныло. — О ней потом. Теперь сюрприз. Ты знаешь, что приехал твой брат?
— Николка? Где он?
— Укатил на дачу. Там, я думаю, ему будет чуть спокойней. Обещал ему, что как только ты объявишься, сразу заберу его оттуда.
— Он в курсе?
— Да, конечно. Я не счел возможным от него скрывать правду.
— Надо срочно ехать за ним. Если меня станут искать, то верняком доберутся и до дачи.
— Едем вдвоем.
— Нет. Справлюсь один. — Андрею не хотелось признаваться, что его машина так и осталась возле дома Наташи и ему за ней надо ехать туда. «Машину перегоню потом», — решил Андрей.
— Как хочешь, — с неожиданной легкостью согласился Катрич. — Только будь осторожен.
Зазвонил телефон. Андрей порывисто снял трубку, приложил к уху, но, увидев, что Катрич прижал палец к губам, не произнес ни слова.
— Андрюша, это ты? — раздался знакомый взволнованный голос.
— Да! — ответил он с радостью.
— Я очень беспокоилась. Ты так внезапно исчез. Что случилось?
— Ничего особенного. Обычные дела.
— Ты можешь приехать? — Он уловил в ее голосе умоляющие нотки. Заколебался, но, взглянув на хмурого Катрича, ответил уклончиво:
— Не сейчас. Мне срочно нужно на дачу. Там брат, Николка. вернусь в город.
— Это не опасно, Андрюша? — Голос Наташи звенел тревожно.
— Почему ты так решила?
— Я боюсь за тебя. Где ваша дача?
— Не волнуйся. Это в Никандровке. Место там людное. Да, кстати, дядя Миша не появился?
— Все в порядке. Он дома. — Ее голос дрогнул. — Спасибо тебе за тот вечер...
Андрей ощутил, как в приятной истоме зашлось сердце. Сдерживая трепет, сказал: «Я позвоню» — и повесил трубку.
— Едешь? Тогда держи. — Катрич достал пистолет и протянул Андрею. — Патрон в патроннике.
— Лучше перебдеть, чем недобдеть, — язвительно заметил Андрей. — Так, что ли?
— Ничего формулировочка! — усмехнулся Катрич. — Отучила власть господ офицеров иметь при себе оружие. Отучила!
— Ладно тебе, сегодня все готовы на армию бочку катить. Давай, двинулись.
— Я иду первым, — предупредил Катрич. — Оценю обстановку. Если тихо — махну рукой.
Андрей взглянул на него скептически:
— Думаешь, они уже здесь? Мало верю.
Тем не менее Катрич вышел первым, миновал двор и уже на улице, остановившись под фонарем, поднял руку, предупреждая, что все чисто.
Сунув руки в карманы, Андрей быстро вышел из подъезда, свернул за угол дома и направился к трамваю. Пересекая Некрасовский переулок, он понял — «хвост» все же есть. На этот раз за ним следовал массивный, рано начавший лысеть парень. Его лобастая голова в свете уличных фонарей блестела как стекло.
На остановке толпились поздние пассажиры. Сумерки маскировали грязь и запущенность улиц, все выглядело, как в недалеком прошлом, будто не случалось перестройки, не царствовали вокруг беспредел и разруха.
Подошел трамвай. Скрипя, распахнулись двери. Андрей вскочил в вагон с передней площадки. Лобастый последовал за ним через заднюю дверь. Работал он погано, и «срисовать» его не составляли труда. Подумав, Андрей стал протискиваться через вагон. «Простите, простите», — говорил он, раздвигая плечами толпившихся пассажиров, и шел в конец вагона. Лобастая голова с большими залысинами торчала в углу задней площадки, возвышаясь над остальными. Выбравшись к двери, Андрей вплотную приблизился к лобастому. Взглянул в водянистые глаза под белесыми бровями и вдруг громко на весь вагон сказал:
— Миха! Кого я вижу?! Давно из зоны? Лобастый, растерявшись, недовольно буркнул: — Мужик, ты ошибся!
Тем не менее на площадке сразу стало свободней. При упоминании о зоне просвещенная публика предпочла перебраться в вагон. И тут, не давая возможности лобастому что-либо предпринять, Андрей со словами «Да брось ты, Миха!» нанес ему мощный удар в солнечное сплетение. Лобастый согнулся, как переломленная ветка, открыл рот, беззвучно глотая воздух, будто окунь, выброшенный на песок. Андрей еще раз врезал ему под дых и левой прихватил осевшее тело, не давая упасть. Прижал коленом к стенке. Быстро обстукал бока, вынул из правого кармана нож с выкидным лезвием. Поднес к самому носу лобастого, нажал на предохранительную кнопку. Клинок высверкнул наружу бесшумно и быстро.
— Так ты меня не узнаешь? — спросил Андрей, играя ножичком у носа.
— Нет, мужик, ты ошибся, — промямлил лобастый и сел на пол.
— Тогда бывай! — сказал Андрей и выскочил в открывшуюся дверь.
В вагоне за все время никто не счел возможным высказать своего отношения к происходившему. Да и где было набраться смелости обывателям, у которых из-под носа украли страну, их Родину, а они и рот не открыли, чтобы хоть со стороны и в спину бросить ворам ругательство?
За два года, которые Андрей не видел Николку, брат вытянулся, раздался в плечах, возмужал. Его взгляды на жизнь обрели четкость и логическую определенность. Убийство отца наложилось на катастрофу, в которую государство ввергла перестройка, приведшая к распаду старых связей. В одночасье рухнуло все: уверенность в завтрашнем дне, надежда на возможное благополучие, вера в силу закона, в могущество армии, в офицерскую честь и гордость. Но это не сломило юношу, он лишь укрепился во мнении, что обрести и утвердить свои права можно только в борьбе за них. Всякий, кто не принимал этой мысли, по его мнению, не заслуживал уважения. Об этом Андрей был поставлен в известность без особых предисловий.
— Вы, господа офицеры, — сказал Николка, когда они возвращались в город, — можно считать, Россию профурыкали. Это всем вам публично навалили на макушки дерьма и прикрыли форменным маршалом Шапошниковым. Порядок вроде бы соблюден, а пахнет от вас сильно.
— Круто судишь, курсант, — без особых эмоций оценил выпад брата Андрей. — При чем тут мы, офицеры? Что может сделать Ванька-взводный, если колонна под руководством генералов поперла не в ту степь?
— Ванька-взводный многое может, — возразил Николка. — Важно только почувствовать себя на острие. Пересвет никогда взводным не был, а с его подачи началась Куликовская битва. Битва за Русь.
— Что предлагаешь?
— Начать.
— Что именно?
— Если наше государство не в состоянии решить по закону отцовское дело, давай поставим в нем точку сами.
— Я этим в последние дни только и занимаюсь.
— Пока не поставлена точка, твоим стараниям грош цена.
— В такой игре, как эта, на кону двоеточие. И решит все тот, кто поставит свою точку первым: я или они.
— Почему «я»? Ты не один.
Андрей притормозил у светофора. Не поворачивая головы к брату, негромко, будто боясь, что его подслушают, сказал:
— Тронусь, ты незаметно обернись. Мне показалось — за нами «хвост».
Минут через пять Николка сделал вывод: