Впрочем, сам Александр Фридрихович — высокий седеющий мужчина с явно военной выправкой, грубоватыми, но привлекательными чертами лица и маленькими, глубоко посаженными глазками — не очень-то и спешил нырнуть в бронированную капсулу своего дивного лимузина. Небрежно поставил на сиденье изящный кожаный кейс, прислонился к машине спиной и, сунув руки в карманы длиннополого пальто, чем-то неуловимо напоминавшего шинель, едва заметно улыбнулся каким-то своим мыслям. То ли информация, полученная им в Росгазнефтьинвестбанке, внушала оптимизм, то ли содержимое кейса, полученного там же, позволяло надеяться, что все образуется, но улыбка получилась спокойной, уверенной и откровенно надменной.
— Александр Фридрихович, вам сегодня в Шереметьево, к мадридскому рейсу, через четыре часа приземляется, а вы говорили, что еще в Интерагробанк надо заехать… — напомнил было охранник, но хозяин неожиданно резко оборвал его:
— Сам знаю! Иди в свой джип…
Меньше чем через минуту серебристый «линкольн», тяжело съехав с бордюра, покатил в сторону Нового Арбата, где находился офис Интерагробанка…
Хозяин «линкольна» немного нервничал, шевелил губами и все время похлопывал ладонью по драгоценному кейсу. Иногда, заметив в людской толпе нищих, бомжей и прочий полуголодный человеческий мусор, он довольно ухмылялся.
Наверное, радовался своему высокому положению.
…В тот день, восьмого сентября тысяча девятьсот девяносто восьмого года, Александр Фридрихович, исколесив едва ли не пол-Москвы, посетил четыре банка и шесть крупных фирм. И всюду история повторялась: короткий визит в офис, звонок на мобильник водителю и грамотные действия телохранителей после появления хозяина с атташе-кейсом в руках — каждый раз новым. Правда, водитель, чье место было отделено светонепроницаемой стеклянной перегородкой, не мог видеть, что всякий раз, усевшись в салон, хозяин перекладывает из кейсов в небольшой пластиковый чемоданчик тугие пачки серо-зеленых банкнот. К концу дня чемоданчик распирало от долларов.
В девятнадцать сорок пять серебристый «линкольн» плавно, словно океанский лайнер, причалил к бордюру рядом со стеклянной коробкой Шереметьево-2 — как раз к прибытию самолета из Мадрида. Видимо, Александру Фридриховичу не хотелось нырять в людской водоворот у входа, и потому встретить прибывающего было поручено водителю Виталику и двум охранникам из темно-бордового джипа, весь день следовавшего в кильватере лимузина.
Встреча не заняла слишком много времени — спустя минут двадцать мужчины, рассекая людскую толпу могучими плечами, как ледокол рассекает льдины, бережно подвели к «линкольну» перезрелую грудастую женщину с внешностью разбогатевшей вокзальной буфетчицы. Тяжелые золотые сережки с неестественно большими бриллиантами говорили о дурной склонности к демонстрации своего богатства, длинное черное платье с огромными алыми розами воскрешало в памяти цыганские наряды, а многочисленные морщины, плохо скрываемые густо наложенным гримом, свидетельствовали, что их обладательница прожила слишком бурную жизнь.
Плюхнувшись на сиденье рядом с Александром Фридриховичем, от которого остро пахло его любимым одеколоном «Драккар нуар», женщина звучно чмокнула его в щеку и произнесла с чувством:
— Здравствуй, Сашенька! Что же ты сам жену не встречаешь? Неужели не соскучился?
Удивительно, но встреча с женой не вызвала у хозяина лимузина абсолютно никаких эмоций. Он поневоле сравнил эту толстую и глупую женщину со своей длинноногой секретуткой Викой, которую поимел на днях на столе в своем офисе, и внутренне чертыхнулся. Но ведь и Люся когда-то была чертовски хороша.
«Что делает с нами возраст!» — горестно подумал он.
Поморщившись и промокнув влажную от поцелуя щеку белоснежным платком, Александр Фридрихович вымолвил:
— Люся, я тебе уже сто раз говорил: мои люди это делают лучше. А если на тебя кто-нибудь нападет?
— Мог бы и с ними подойти, — показательно обиделась та.
— Хватит сантиментов. Ты уже в Москве, и это главное, — искоса взглянув на жену, произнес Александр Фридрихович. — Как долетела? Как отдохнула?
— Ой, ты что, так хорошо там, так хорошо, ввек бы оттуда не уезжала! — восторженно защебетала Люся. Туристические впечатления переполняли ее, недавняя курортница явно не знала, с чего начать, но собеседник неожиданно осадил ее вопросом:
— Так чего же вернулась? Оставалась бы в своем Коста-Браво, дальше бы жизни радовалась… птичка Божия.
— Да я бы еще на недельку-другую и задержалась, — честно призналась та, . — да там по телевизору разные ужасы рассказывают — мол, кризис у нас в Москве, едва ли не революция скоро.
— Да кому в этой Москве революцию-то делать? Проституткам с Тверской да торгашам с Коньково? — хмыкнул Александр Фридрихович.
— Говорят, бакс с шести до четырнадцати рублей прыгнул, — не сдавалась Люся. — Неужели правда?
— Да, есть такое… Так и живем, сверяя время по сигналу точного доллара, — согласился мужчина и, снисходительно улыбнувшись, добавил:
— Знаешь, есть такой закон физики: если где-то чего-то убыло, в другом месте обязательно должно прибавиться. Закон сообщающихся сосудов. Как говорят — вода дырочку найдет.
И, явно не желая объяснять, что конкретно имеется в виду, поставил на сиденье пластиковый чемоданчик, щелкнул замочками, приподнимая крышку, — взору Люси предстали пачки стодолларовых купюр.
— Что это?
— Деньги, — спокойно прокомментировал мужчина.
— Чьи?
— Вообще-то американские. Но если они в моем чемодане, стало быть, мои.
— И сколько?
— Два с половиной «лимона». И завтра столько же заберу. Четвертый день по Москве езжу, нал собираю. Ничего, ты у меня в очереди за хлебом стоять не будешь…
— Так ведь по телевизору говорят, что в Москве долларов совсем не осталось! Все проклятые банкиры скупили!
— Для меня всегда будут, — отрезал Александр Фридрихович. — Я же говорю: если в одном месте убыло, значит, в другом прибыло… — и раздраженно добавил:
— Неужели непонятно?
То ли предпоследняя фраза требовала глубокого осмысления, то ли вид двух с половиной миллионов долларов действовал завораживающе, но недавняя пассажирка самолета из Мадрида молчала до самой Москвы — на лице ее отобразилась работа мысли. И лишь когда «линкольн» пересек кольцевую автодорогу, только и сумела, что вспомнить последний аргумент:
— Так ведь по телевизору говорят…
— Ты еще радио послушай да газеты почитай, — не скрывая иронии, резко перебил мужчина. — Что тебе не нравится? По курортам ездишь, все твои желания исполняются, все твои родственники…
Он не успел договорить — неожиданно в кармане зазуммерил мобильник.
— Алло, — отвернувшись от глупой жены, произнес Александр Фридрихович.
— Кажется, я не туда попал, — неуверенно проговорил чей-то знакомый голос.
— Лебедь, ты?
— Я…
— Да, ты туда, куда надо, попал. Это я, Немец…
— А я уж думал…
— Откуда звонишь, из сауны?..
— Ну… — Тот вдруг икнул.
— Я так и понял — опять водяру пьешь…
— А что еще делать? Кризис в стране…
— Что значит — кризис? Это у дураков и у ленивых кризис, а нормальные люди работать должны, а не пьянствовать.
— Работать? — с ухмылкой переспросил тот.
— Ну, если тебе и твоим уркам не нравится слово «работать», скажу по-другому: делом заниматься!..
— Каким делом-то?
— Что значит — каким? Каким всегда занимались. Своим делом…
— Своим? — Парень явно начал трезветь.
— Да, вот именно. Ты лучше скажи, когда и где по нашим делам соберемся?..
— Четырнадцатого октября, в Ялте…
— Раньше бы надо…
— Раньше никак не успеть: людей трудно будет собрать…
— И еще целый месяц, как я понял, ты водку жрать будешь или вновь коксом обдолбаешься. — Он усмехнулся. — Что, не так, что ли?
— Я свое дело знаю… — чуть обидчиво буркнул тот.
— А ты не забыл, что завтра сделать должен?..
— Лебедь никогда и ничего не забывает! — хвастливо ответил говоривший на другом конце провода.
— Вот и хорошо! В наших же интересах… Все, Витек, пока!
Щелкнув кнопкой мобильника, Александр Фридрихович отключил аппарат, сунув его в карман пиджака.
— Ну, клоуны, — в сердцах проговорил он, обращаясь скорей к самому себе, нежели к Люсе. — Тоже мне, праздник нашли, чтобы водяру трескать.
Кри-и-изис, — глумливо передразнил он недавнего абонента.
— Это твои бандиты звонили? — зачем-то осведомилась Люся.
— Не бандиты, а уважаемые бизнесмены, — с досадой поправил мужчина.
— У них что, неприятности?
— Небольшие… Но разрешимые. В очень скором времени.
Люся с трудом подавила тяжелый вздох:
— Да, чувствую, сейчас тако-ое начнется!
— Не начнется. Во всяком случае, у меня. Меня эти кризисы не касаются.
Пусть боится вон то быдло. — Мужчина кивнул в сторону тротуара, где змеилась длинная очередь к обменному пункту валюты, и, заметив в глазах собеседницы непонимание, в третий раз за сегодняшний день повторил:
— Я ведь говорю: если в одном месте убыло…
Тем временем «линкольн» выкатил на Маяковку, свернул на Садовую, медленно заехал во двор сталинской многоэтажки и остановился перед ярко освещенным подъездом. Телохранители профессионально быстро посыпались из джипа — один побежал в подъезд, другой — во двор, еще один остановился позади лимузина.
— Все, приехали, — поджал губы Александр Фридрихович.
— Саша, почему ты все-таки меня в аэропорту не встретил? — подчиняясь какому-то непонятному импульсу, спросила Люся. — Ты что… не любишь меня?
— Конечно, не люблю, — спокойно подтвердил тот. — Я ведь тебе об этом уже сто раз говорил. Или на своем испанском курорте мало любви получила?..
Даже те, кто знал Александра Фридриховича Миллера достаточно поверхностно, были уверены: вряд ли этот человек может не то что кого-то любить — просто относиться к людям с симпатией и дружелюбием. Лицо Александра Фридриховича, обычно спокойное, как дамба, редко выражало какие-либо чувства.