ртвецов, которые все ближе подбирались к его жене, сыну и Наташе.
Наконец ему удалось нейтрализовать сгоревших сабуровских — он сумел резануть ладонью каждого по шее, и от этих ударов с противным чмоканьем отскочили их почерневшие головы. Оставшись без голов, Кактус и Шмаль нелепо замахали руками и рухнули вниз, на острые камни.
Лютый увидел, как рядом с ним все разрастается и разрастается яркое голубое свечение. Максим сразу почувствовал какое-то тепло и покой от этого свечения. Вероятно, так чувствуют себя люди, на которых опустилась Божия благодать.
Из этого светящегося голубого облака вдруг появился голубоглазый блондин и поприветствовал Нечаева по обычаю восточных единоборцев. Почему-то Лютый сразу понял, что этот блондин с тяжелым «волевым взглядом и рельефным шрамом на щеке прибыл к нему на помощь.
Откуда он явился и кем был послан — рассуждать было некогда: мертвецы лезли все назойливее и назойливее, их становилось все больше и больше.
Казалось, все пространство до самого горизонта заполонили их мерзкие полусгнившие тела. Все они мерзко чмокали губами, скалили зубы, тянули руки к Лютому и его близким. Среди них были и Парторг, и Кока, и Гашиш в золотом халате — словом, все те, кого Лютый совсем недавно отправил на тот свет.
«Не волнуйся, — крикнул ему блондин, — это проверка на прочность духа!
Учитель с нами, Всегда с нами!»
Блондин кивнул в сторону старика, который спокойно сидел рядом с ними на огромных, отшлифованных до зеркального блеска мраморных камнях. Старик взглянул бесконечно мудрыми глазами на Лютого и торжественно произнес:
«ТЫ — ВО МНЕ, Я — В ТЕБЕ. ВСЕ МЫ НЕ ЖИВЕМ НА ЭТОЙ ЗЕМЛЕ, А ТОЛЬКО ГОТОВИМСЯ ЖИТЬ… ЗАПОМНИ ЭТО!»
Лютый и голубоглазый блондин встали рядом и начали яростный бой с трупами, которых теперь все меньше и меньше оставалось на горном плато. Бой был долгим, жестоким, яростным и бескомпромиссным. Все мертвые ублюдки полетели туда, откуда и выползли: в пропасть. И вскоре плато наконец-то было очищено.
Лютый вдруг ощутил во сне приступ необыкновенного счастья — теперь вместе с ним были люди, которых он любил: Наташа улыбалась ему, Павел и Марина смотрели на него с нежностью и благодарностью… Он оглянулся, чтобы поблагодарить голубоглазого незнакомца, но…
Все вдруг пропало… Лютый проснулся.
Теперь, вспомнив свой сон в мельчайших деталях, он только подивился его причудливости. Не спеша достал сигарету «Мальборо лайтс», так же не спеша выкурил, затем заварил кофе и пошел в душ.
Сегодняшний день, тридцатого ноября, обещал стать тяжелым. Следовало осуществить второй пункт диверсионной программы — ликвидировать кого-нибудь из ближайшего окружения Немца. Да, Прокурор оказался прав: отечественная мафия уже признала «Черный трибунал» как инстанцию судебную и карательную. Стало быть, удары должны стать еще более неожиданными, еще более изощренными. Хороший самбист всегда бросается внезапно: и справа, и слева. Однако удар, который Нечаев собрался нанести сегодня, должен был стать прямым.
Но ранним утром тридцатого ноября Максим ощущал себя немного растерянным; такого с ним прежде почти никогда не случалось. Дело было не в том, что ликвидация кого-то из окружения Немца была трудновыполнимой. В богатом арсенале Лютого было множество способов «исполнить» человека надежно, быстро и грамотно, имитируя смерть «под несчастный случай» или «естественные причины».
Слежку за миллеровским «линкольном» Максим начал еще четыре дня назад.
Следить было несложно: американский лимузин был слишком приметен, чтобы упустить его из виду, и слишком неповоротлив, чтобы оторваться в густом автомобильном потоке Москвы.
Уже спустя полчаса Нечаев открыл для себя поразительную вещь: оказывается, среди телохранителей «нового русского мафиози» Немца был человек, который в свое время причинил Лютому так много неприятностей.
И который так неожиданно возник почему-то сегодня, в его сне, причем Помогая ему изо всех сил.
Надо же?! И приснится же такая чушь!..
Когда-то они столкнулись наяву — лицом к лицу. Причем чуть не прикончили друг друга. Единственное, что сильно удивило тогда Максима, — боевое мастерство этого парня со шрамом на щеке. Лютый как будто дрался со своим отражением — все его замыслы во время схватки голубоглазый с легкостью предугадывал, более того, часто сам первым наносил удар, опережая его действия на какие-то доли секунды.
Такой опытный соперник никогда еще не вставал на пути Лютого. Если бы не бойцы СОБРа, помешавшие им тогда разобраться друг с другом, кто знает, чем бы все это на деле могло закончиться. Ясно одно — кто-то из них двоих мог тогда отойти в мир иной…
…Еще в бытность свою номинальным лидером сабуровской оргпреступной группировки (искусственно созданной с подачи Прокурора для ликвидации других ОПГ) Максиму приходилось встречаться с этим голубоглазым блондином. Два года назад человек этот развернул за «главным московским мафиози» Лютым охоту по всем правилам егерского искусства: погони, засады из-за угла, изощренно расставленные ловушки…
Все попытки выяснить личность охотника оканчивались неудачей. Даже всемогущий Прокурор сумел узнать ничтожно мало: вроде бы этот человек был известен в Большом Доме под устрашающей кличкой Бешеный, вроде бы он каким-то непонятным образом был связан с генералом Богомоловым. На первый взгляд получалось, что, действуя по сценариям различных спецслужб и номинально противостоя друг другу. Лютый и Бешеный, по сути, выполняли одну и ту же работу: сражались с организованной преступностью.
А теперь этот Бешеный охранял одного из самых влиятельных мафиози столицы!
Что выглядело странным и неестественным, но только на первый взгляд. Не надо было быть ясновидцем, чтобы сообразить: Бешеный нарисовался рядом с Миллером неспроста. И наверняка его «телохранительство» не более чем прикрытие, легенда, не имеющая с истинными его целями и задачами ничего общего.
Связавшись с Прокурором, Нечаев поделился возникшими подозрениями.
— Что делать? — спросил он.
Ответ Прокурора несколько озадачил: продолжать наблюдение за Миллером.
— Впрочем, все наши договоренности остаются в силе. Имею в виду второй пункт диверсии — ликвидацию кого-нибудь из окружения Немца, — последовало категоричное. — Но, Максим Александрович, вы ведь сами понимаете: этот загадочный Бешеный — не единственный человек в окружении Немца!.. Я, в свою очередь, попытаюсь выяснить, зачем Лубянка внедрила в «Защитник» своего человека…
Существует главный врачебный принцип: не навреди. Принцип этот справедлив не только в медицинской практике, но и в повседневной жизни. Не знаешь, по какому сюжету будут развиваться события, — не провоцируй их развитие. Не знаешь, какие скрытые механизмы задействованы в той или иной операции, — попытайся эти механизмы выявить.
Вот и Максим, оценив обстановку, справедливо решил: мишенью, достойной его внимания, может быть и кто-то иной. К тому же слова Прокурора «этот загадочный Бешеный — не единственный человек в окружении Миллера» прозвучали прямым руководством к действию.
…Приняв душ и наскоро позавтракав. Лютый, прихватив с собой небольшой чемоданчик, отправился на автостоянку. Уселся в свою «девятку», прогрел двигатель и медленно выехал на улицу. Путь его лежал в Чертаново: там на паркинге его ожидала милицейская «шестерка», укомплектованная безукоризненными документами на имя инспектора Прохорова и новенькой формой капитана Государственной инспекции безопасности дорожного движения…
Москва — самый сумбурный, самый неупорядоченный город в мире. В российской столице логична разве что Красная площадь, превращенная, по сути, в кладбище с главным некрополем. Все остальное — откровенный результат непродуманной планировки и продукт хаотичного ума. Сокольнический район тому подтверждение. Улицы, начинающиеся невесть откуда и непонятно где заканчивающиеся; казенного вида строения, одиноко стоящие на отшибе; бесконечная череда заборов, ограждающих точно такие же заборы… Серо, уныло, тоскливо.
Ко всему прочему, многие сокольнические улицы носят скучные числительные названия: 1-й Красносельский, 2-й Рыбинский переулки, 3-е Транспортное кольцо…
Но для организации покушения место было выбрано бывшим подполковником Шацким идеально. Отсутствие поблизости жилых массивов гарантировало минимум свидетелей. Плотный поток автотранспорта давал возможность быстро затеряться в бесконечном табуне машин. К тому же до поликлиники, где Вадим Алексеевич намеревался создать себе алиби, было не более пяти минут езды.
В восемнадцать ноль-ноль он позвонил на мобильник Говоркова, предупредив: через два часа ему и Воронову надлежит прибыть на «линкольне» к пересечению 3-го Транспортного со 2-м Красносельским и ожидать бордовую «Ниву», госномер У 436 ТХ.
В восемнадцать тридцать пять автомобиль Шацкого, темно-синяя «мазда», остановился на пар-кинге перед поликлиникой, к которой Вадим Алексеевич был прикреплен сразу после окончания службы в милиции. В восемнадцать сорок пять, взяв в регистратуре карточку, он отправился на второй этаж, к урологу: у отставного подполковника пошаливали почки, и визит этот выглядел более чем оправданным.
Конец дня не лучшее время для визитов к врачу. Толпы больных, отсутствие талончиков, не в меру наглые пациенты, которые норовят пролезть без очереди.
Как и следовало ожидать, к врачу Шацкий попал лишь в девятнадцать двадцать. Пожаловался на самочувствие, попросил направление на УЗИ. В девятнадцать тридцать он вышел из кабинета, сжимая в руке листок направления.
Занял очередь в кабинет УЗИ, но ждать не стал — спустя пять минут темно-синяя «мазда» уже выруливала со стоянки перед поликлиникой.
Ни Савелий, ни Андрей не знали машину Вадима Алексеевича (темно-синяя «мазда» была куплена всего месяц назад). Психологический расчет Шацкого был верен: если людям приказано дождаться «Ниву» бордового цвета, они наверняка проигнорируют появление синей «мазды». Стекла японского лимузина слегка тонированы, что не позволит Говоркову и Воронову рассмотреть водителя. Все это давало возможность появиться на месте, не вызывая подозрений будущих жертв.