А Эдвард вскрикнул и закричал во все горло. Изабелла наклонилась к окну, чтобы посмотреть, что же так напугало сына, и второй комок грязи попал ей в лицо. Еще одни комок смеси из навоза и уличной грязи прилетел в королевскую лилию.
Изабелла в ярости пыталась оттереть с лица грязь, инфант кричал так, что звенело в ушах, а вслед неслись крики толпы, что обкидала королевскую карету грязью:
– Французская шлюха! Убийца! Самозванка! Прочь из замка! Казнить ее, ведьма!
С гордо задранным вверх подбородком, измазанная нечистотами Изабелла проследовала мимо хихикающей за спиной свиты в свои покои.
Только здесь она дала волю злости. Сжались изящные пальцы, унизанные кольцами с драгоценными камнями, исказились точеные черты лица, превращаясь в звериный оскал.
Изабелла бросилась к входящему в ее спальню сэру Мортимеру:
– Милорд, эти твари, грязные простолюдины кидались в меня грязью и кричали проклятия. Они должны кровью ответить за свой поступок! Никто не смеет сомневаться в моей власти. Мой сын – король Англии! Я вдовствующая королева-мать! Приказываю назначать награду в пять золотых за голову каждого, кто поднял на площади мятеж против королевской власти! Они будут казнены на городской площади в назидание другим и во имя королевы Изабеллы и короля Эдварда Третьего!
– Изабелла, это была просто хулиганская выходка, сейчас к твоему дворцу будут тащить всех нищих и бродяг, бедняков, да собственных детей, лишь бы получить пять золотых!
– Вот и пускай! – В бешенстве Изабелла нажала на ручку любимого веера, выпуская острое жало клинка. – Я смою грязь кровью!
– Уф. – Фаина выдохнула и взглянула на часы.
Уже почти обед, она обещала Коле, что скоро вернется обратно, но в книгах опять не нашлось ответа на вопросы.
Конечно, Изабелла Французская прожила очень бурную жизнь, со множеством приключений, но найти ответ, что за путаница с веерами, в летописях о ней девушка никак не могла.
«Надо съездить в музей, может быть, там я найду информацию. Пускай профессор Фишер еще без сознания, но ведь должен быть кто-то, кто помогал ему в работе. Или хотя бы просто общался с ним на тему исследований предметов, принадлежавших Изабелле. Я успею за полтора часа прокатиться туда и обратно, ничего страшного, Коле скажу – главу дочитывала».
И девушка заторопилась к выходу.
В музее, измученный нескончаемыми экскурсиями, Валентин Трофимович на просьбу побеседовать устало кивнул и с тоской покосился на дверь в кабинет Аси, откуда неслись аппетитные запахи и звенела посуда.
– У вас, наверное, обед, – догадалась девушка. – Простите, я подожду, вы не торопитесь.
Из-за двери выглянуло хорошенькое личико:
– Все готово, я разогрела и хлеб… ой, извините.
Фаина вдруг собрала свою смелость в кулак и предложила:
– А давайте я чаю с вами выпью, и поговорим, а вы будете обедать. Так и приятно, и полезно время проведем.
– Давайте, – с облегчением выдохнул мужчина и приглашающим жестом распахнул дверь в кабинет своей помощницы.
Пока Ася возилась с чайником и чашками, Валентин Трофимович торопливо поглощал макароны с котлетой, бросая короткие фразы на вопросы посетительницы:
– Фишер занимался составлением описей всех предметов, что поступали в музей.
– Он один, никто больше не помогал?
– Ну, Ася на компьютере печатала под его диктовку.
– Еще наш реставратор тоже частично готовил описания, – подхватила беседу помощница.
– Да, здоровье у профессора оставляло желать лучшего, поэтому помогали ему все подряд. Я, конечно, премировал добровольцев.
– А можете вспомнить, кто помогал профессору работать над предметами одеяния Изабеллы Французской?
– Ну, кхм… скорее всего, Анна Юрьевна была, это надо смотреть в архиве. – Директор неожиданно густо покраснел и засуетился. – Вам Асенька справку выдаст, за чьей подписью описи составлены. А мне пора бежать, у нас сезон, туристы со всей страны едут, никак не можем расслабиться. Уж простите, чем смог, помог.
– Да, да, спасибо огромное, – кивнула ему напоследок Фаина и осталась наедине с Асей, которая шустро убирала грязную посуду.
– Сейчас загружу информацию для вас. Пару минуток подождете, пока со стола уберу? У нас офис скромный, поэтому приходится вот так, без отдельной столовой жить.
– Ничего страшного, я пока еще чай допиваю, – успокоила она девушку.
Хотя внутри Фая отсчитывала каждую секунду, понимая, что Николай, наверное, заждался ее рядом с больницей, но торопить сотрудницу не спешила. Словоохотливая Ася в прошлую их встречу дала ей гораздо больше полезной информации, чем официальная справка. Вот и сейчас она рассчитывала узнать у нее подробности работы профессора Фишера над экспонатами восемнадцатого века. Девушка быстро расправилась с уборкой и принялась щелкать клавиатурой, сосредоточенно вглядываясь в экран компьютера:
– Так, два года назад привезли нам Изабеллу эту, ага… Вот, сейчас, нашла файлы, это Анна Юрьевна описание делала, а тут вот Герман Яковлевич.
И тоже заалела румянцем. Фая не удержала своего любопытства, как обычно, задав простодушный вопрос:
– А почему вы так все реагируете? Директор ваш смутился, и вы тоже, когда про описания начали говорить.
Ася замялась и отмахнулась ладошкой:
– Да это наша внутренняя история, коллектив маленький, поэтому все на виду. История не очень приятная, до сих пор вот переживаем.
– А что произошло?
– Ой, знаете, это личной жизни наших сотрудников касается, как-то неудобно обсуждать… – замялась Ася.
А Фаина вдруг серьезно посмотрела на девушку:
– У вас два сотрудника в больнице лежат после нападения, какие уж тут неудобства. Ведь не просто так все это происходит.
– Ладно, – согласилась Ася. – Уж не знаю, как это все связано, но и правда все так странно совпало. В общем, у профессора и нашей сотрудницы, Матвеевой Анны Юрьевной, во время работы над этими экспонатами случился роман. Мы, честно говоря, были удивлены. Они оба в возрасте, но Анна Юрьевна даже еще не на пенсии, а Герман Яковлевич ее старше почти на двадцать лет, к тому же вдовец много лет. И это она его обхаживала, вот прямо бегала и добивалась внимания, так что Герман Яковлевич растаял и женился на ней! Мы были ужасно рады все, так мило это! Потом, представляете, через два месяца они разводятся и не просто разводятся, а с каким-то жутким скандалом. Вернее, скандала не было, но Герман Яковлевич страшно из-за чего-то обиделся или поругался с Анной Юрьевной, да так, что написал заявление на увольнение и уехал на дачу жить навсегда. Кто бы мог подумать, что в таком возрасте страсти кипят.
– А из-за чего они могли поругаться до такой степени, все-таки с возрастом люди терпимее друг к другу становятся?
– Даже не знаю, – пожала плечами Ася. – Анна Юрьевна та еще молчунья, из нее лишнего слова не вытянешь. И ужасно строгая, я ее, если честно, побаиваюсь. Умеет так ответить, что спрашивать больше не захочешь. Вот Герман Яковлевич обожал поговорить, его заслушаться можно, до того интересно рассказывал. Он же написал все тексты для экскурсий лично, остальные просто их выучили наизусть. Профессор и организацию выставки продумал, чтобы самые яркие экспонаты, как, например, королева Изабелла в траурном одеянии, встречали прямо на входе, создавали нужный настрой.
– У него отлично получилось. – Фая вспомнила, какой ужас она испытала при виде фигуры в черном одеянии.
– Да, да и вообще, он очень приятный и обаятельный, можно сказать, что музей – это почти все его заслуга. Для него это было делом всей жизни, он тут столько времени проводил – возился с экспонатами, экскурсии проводил, историю каждого раритета знал наизусть. И вдруг такой неприятный уход. До сих пор переживаем, что их брак с Анной Юрьевной не задался и на работе отразился. Печальная история… А ведь они вместе работали над исследованиями королевского одеяния восемнадцатого века, обсуждали все постоянно, им интересно было друг с другом. Как так вышло, что раз – и развод, еще и увольнение… Ужас!
– Да уж, лучше не смешивать личную жизнь и работу, – поддакнула Фаина, которая впала в глубокую задумчивость и почти перестала слушать щебечущую девушку.
Она машинально кивала, взяла в руки распечатанные листы с густой табличкой из нумерации, описаний, указаний на авторов, ссылок на источники. И, что-то пробормотав на прощание, пошла к выходу.
Ася хихикнула вслед. Вот эти ученые, была нормальная, болтали так мило, а как увидела листочки про свои экспонаты, так сразу в другую реальность унеслась, ушла со стеклянными глазами.
Фаина и правда шла, не замечая ничего вокруг, что в паре шагов от нее идет Пальма, принюхиваясь к знакомому аромату.
Девушка с головой погрузилась в ворох бумажек, выискивая описание веера Изабеллы. Вот же он, составлен Матвеевой: «Черный веер из птичьих перьев (предположительно лебедь), ручка – полированный мрамор, соединительные пластины выполнены из чеканого металла, петля для переноски из шелка. Объект восемнадцатого века, принадлежал королеве Изабелле Французской, матери Эдуарда Красивого».
– Ничего не понимаю, это получается описание второго веера или… почему их два, где второй?
Из-за размышлений она совсем позабыла о Николае и времени, всю дорогу в маршрутке только и перебирая факты, которые ей удалось узнать.
На больничной тропинке она остановилась, вскрикнула от собственной мысли и бросилась бежать к входу изо всех сил. На проходной, где старушка-вахтерша принимала передачки для больных, девушка, запыхавшись, уточнила:
– В больнице лежит Матвеева. С сотрясением, наверное, как ее найти? В какой палате?
– Если с сотрясением, то в хирургии или в травме. Надо там узнавать. – Бабулька озабоченно возилась с тяжелыми пакетами. – Ты если туда сейчас, на вот, занеси в шестую палату, тут на бумажке подписано, кому что.
– Ага, – выдохнула послушно девушка, подхватила груз и рванула по лестнице вверх.