м побывает и наверняка отчитается об этом своем достижении в соцсетях. И вот тогда…
Он жестом фокусника извлек мобильник, нажал на кнопку – оттуда полился торжествующий голос Зиминой, рассказывающей о типе в темном плаще.
– Маго, молодец! – ахнула Милич. – А мы и не додумались!
Злата скромно подняла руку:
– Вообще-то я заметила, как Маго в кармане шарит, поняла примерно расклад и потихоньку сфоткала вас со стороны, ну, чтобы были доказательства, что этот разговор действительно происходил.
– Значит, это только я тупица, – легко вздохнула Таня. – Но, Маго, мы можем прямо сейчас отнести запись в отделение. Пусть поскорее начинают искать того парня в плаще и Вику больше не дергают.
– Еще чего. – Шокированный Угушев даже спрятал телефон за спину. – Хочешь испортить мой триумф? Мужика того все равно уже не найти, уехал и уехал. А так Дашка наговорит на нашу Вику, после чего в соцсетях появится изобличающий ее репортаж: моя запись и Златкины фотки. И все, отныне Зиминой ни в чем веры нет!
– Платон, что скажешь? – спросила Злата.
Воронцов по привычке тщательно все обдумал и вынес вердикт:
– Я согласен с Маго. Пусть следователь сперва выслушает Дарью, а потом мы найдем способ познакомить его с записью, даже если он в соцсети не заглядывает. Манера говорить у нее приме-етная. – Он очень похоже скопировал манеру Зиминой лениво тянуть звуки. Маго захохотал и захлопал себя по коленям, робко улыбнулась даже Фомина. – Вика будет полностью свободна от обвинений.
– В целом я тоже согласна, – сказала Таня. – Только ты не видел сегодня эту Дашу. Она была словно не в себе. Если обозлится еще больше, – она сокрушенно покачала головой, – то, боюсь, в следующий раз своими руками кого-нибудь из нас под машину запихнет.
– Я с ней поработаю, – пообещал Угушев. – Наверное, в первый раз камешек для ее балды оказался маловат. Теперь внушу, чтобы ни к кому из нас даже приближаться не смела.
Таня открыла рот, собираясь возразить, и закрыла. Кажется, наступил момент, когда больше никак не получалось обходиться без их способностей.
Некоторое время все молча допивали остывший чай.
– Антон Кинебомба какой-то странный был сегодня, – сменила тему Вика. – Убежал почти сразу, не поговорил толком с нами.
– Я по пути ввел его в курс дела, – сказал Воронцов. – И он торопился куда-то.
– Ого, мне домой пора, – засобирался, отставив чашку, Магомет. – Мои уже, наверное, дома.
– Э, нет, погоди-ка. – Платон здоровой ногой, как шлагбаумом, перекрыл ему путь к двери. – Ты нам ранее что-то очень рвался рассказать.
– Правда? Не помню…
– Маго, прекращай дурачиться, – велела Злата. – Ты говорил о чем-то очень серьезном и срочном, но нам помешал звонок Вики.
– Так я лучше завтра. Сегодня и так полно всего, Вичка переволновалась… – Угушев, вращая головой, делал ребятам какие-то знаки.
– Нет, я тоже послушаю, – за его спиной встрепенулась Фомина. – Хоть отвлекусь от своих переживаний.
– Вот не думаю, что отвлечешься…
– Говори, – сказала мрачным донельзя голосом Злата. – При таком темпе жизни нам лучше ничего не откладывать на завтра.
Маго метнул на нее согласный взгляд. Приосанился и начал рассказывать.
Глава 15Единственная кандидатура
Кинебомбе в этот день пришлось вспомнить, что когда-то, лет десять назад, его считали обходительным и обаятельным молодым человеком. Не с первой попытки, но все же удалось очаровать средних лет усталую медсестру, уломать, чтобы пропустила его в неприемные часы. Женщина, держа спину очень ровно, провела его через все отделение, туда, где в отходящем перпендикулярно коридору небольшом закутке две палаты смотрели друг на дружку обшарпанными дверями.
– Отдельная палата, – зачем-то уточнила она, приоткрывая одну и делая Антону приглашающий жест.
Он заглянул, увидел накрытого по подбородок больничным покрывалом человека, который показался ему слишком худым, не тем, кого он искал. Лоб и глаза прикрывало полотенце, рот потемнел и запал.
– Мне кажется, вы ошиблись, мне нуж… – начал Кинебомба, но тут человек встрепенулся, полотенце сползло, и лысый череп засиял в свете лампочки, как бриллиант.
– Привет, рад видеть! – прогудел Давид, указав подбородком на шаткий стул рядом с койкой.
На квадратном столе и подоконнике громоздились пакеты и коробки с гостинцами. Было заметно, что обитателя палаты они не заинтересовали и едва ли ему пригодятся. Антон крайне неловко плюхнулся на стул и сгорбился – вдруг высокий рост начал на него давить.
– Устроился? – скосил на него глаза Давид, шеей он двигал с трудом. – Молодец. А я вот не молодец. В такой важный момент загнулся капитально.
Антон сидел и страдал, не зная, что отвечать, – он не умел общаться с больными, тем более, как он догадывался, с умирающими.
– Рассказывай, и чтоб все до детали, – потребовал Давид.
Кинебомба сообщил о сбитом машиной семикласснике, прибавив в конце, что это могло быть несчастливое совпадение.
– Э, нет, шалишь. – Глава «Комитета» дернулся и сел в кровати, неловким движением подтянув под спину подушку. – Я не верю ни в какие совпадения, если поблизости находится хотя бы один из первенцев. Вот только не совсем понимаю, кто все это провернул.
– Институт?
– Ну, так-то рассудить, больше и некому. Только странно. Обычно они все же свои эксперименты более осторожно проводят, избегают случайных жертв. Чтобы так, внаглую, типа собьем на дороге человека, чтобы понаблюдать за поведением испытуемой, – это странно. Возможно, они торопятся. Хотят поскорее завершить экспериментальную часть и начать как-то иначе подростков использовать. Да, не вовремя я скопытился…
– И что бы вы предприняли в такой ситуации? – спросил Антон, сильно подаваясь вперед. Стул под ним жалобно затрещал.
– Еще раз и очень тщательно все бы взвесил. Трезво оценил бы ситуацию и определил бы для себя: если сохраню жизнь первенцам, то не подставлю ли под угрозу жизни десятков, сотен, тысяч других невинных? И, каков бы ни оказался ответ, скрепил бы сердце свое и начал действовать. Без колебаний, без отговорок, словно вся ответственность мира на мне лежит. Потому что в любой из последующих дней – может, уже завтра, – они, первенцы, могут оказаться для нас недоступны.
Тут больной как-то неловко завозился под покрывалом, мелко задышал и прикрыл глаза.
– Что с вами? – перепугался Кинебомба.
– Да боль эта, чтоб ее, – сквозь побелевшие губы выдавил Давид. – Странная она штука. Когда отступает, кажется, ерунда! Следующий приступ шапками закидаешь. Перетерпишь, ничем себя не выдашь, у сестры не станешь новую дозу требовать. А приходит, и ты словно не ты больше…
– Так я позову кого-нибудь, – начал привставать со стула Антон.
– Нет уж, погоди. Пару минут я все же продержусь, не совсем слабак. Другое сейчас важнее: что-то грядет. Я это всем нутром чую. Время экспериментов проходит, первенцев начнут использовать. Кто и как, неясно, но мало никому не покажется. А вот кульминацию-то я как раз и пропущу.
Кинебомба подавленно молчал.
– Мне нужен преемник, – твердым и сильным голосом проговорил Давид. – Иначе напрасны были все эти годы труда, потерь, опасностей. Мы ничего не сумеем сделать. Согласен ты вместо меня возглавить «Комитет»?
Антон не стал изображать изумление – и прежде догадывался, к чему дело идет, – но решения еще не принял, потому ответил:
– Давид, надеюсь, вы слишком торопитесь. Во всех смыслах. И с первенцами не так все плохо, и вы еще вернетесь к работе…
Звучный смешок со стороны кровати.
– И потом, как вы можете предлагать такое мне, новичку? У вас сильная организация, есть другие, более подготовленные.
– Другие? – широко ухмыльнулся Давид, блеснул великолепными зубами. – Вот именно, друг, что они – другие. Они – нормальные люди, имеющие семьи, увлечения – словом, свою хорошую жизнь. Они верны «Комитету», потому что сознают: последствия могут коснуться их детей, внуков, и нельзя оставаться в стороне. Есть фанатики, те, кто уже кого-то потерял или никого и не имел. Но им только дай волю – дел наворотят. А мне нужна золотая середина. Таков был Гриша, я, ты. Трое. Из этой тройки двоих уже, считай, нет в природе. Из кого же мне выбирать? Ты много лет наблюдал за ребятами, все о них знаешь. Привязан по-человечески к ним, но не ослеплен. Связями и средствами «Комитета» сумеешь распорядиться правильно. Власть любишь. Так что?
– Не думаю, что люблю власть, – открестился Кинебомба.
– Да ты просто ее еще не пробовал!
– Не знаю. Ребята мне доверяют.
– А ты пока ничем их доверие не предаешь. И может, – как знать – найдешь способ их выручить. Ну?
– Мне нужно время.
– Нет у нас времени, – устало проговорил мужчина. – Вон оно, мое время, из капельницы капля за каплей вытекает. Мне ответ нужен: да или нет. Да или нет?
– Да, – сказал Антон. – Да.
Маго закончил свой рассказ и обвел друзей вопросительным взглядом: было чувство, что все четверо разом лишились дара речи.
– Эй, я все сказал. Что думаете?
Первой подала голос Злата:
– Думаю, что больше всего на свете мне хочется объявить тебя, Маго, фантазером или даже врунишкой, но у меня нет для этого ни малейшего повода.
Таня и Вика сидели бледные до синевы, крепко сцепившись руками. Платон прикрыл глаза, как всегда, когда что-то тщательно обдумывал. Тем не менее он сразу встрепенулся и уточнил:
– Скажи, на этот раз ты точно все нам рассказал?
– Эй, я и обидеться могу! – заволновался Угушев. – Зачем мне что-то скрывать, когда такие гадские дела творятся?!
– Действительно, зачем? Но тогда почему про твоего брата-близнеца мы только сейчас услышали, а?
– Не, вон Танька знала! – с лету отбил обвинение Маго, и Милич стыдливо порозовела. – А вам я не говорил, потому что хотел сам с ним сначала познакомиться, разузнать, что да как. Вы бы разве позволили?