– Ты ведь тоже тут недолго пробудешь. – Важную новость она явно приберегла на закуску. – Твой новый глаз уже выращен, совсем скоро операция. Потом небольшая реабилитация – и свобода. Только, Эд, ты уж постарайся… – Она выразительно вздохнула.
– Что, Элка?
– Постарайся ничего тут не отчебучить и не влипнуть в неприятности! Церемониться с тобой не станут, сразу выгонят.
– Ну что ты, – сказал Редкий. – Я уже понял, что тут ничего разведать невозможно. Элка…
– Что? – Девушка вслед за ним понизила голос.
– Хочу тебе кое-что сказать…
– Осторожнее! – почти вскрикнула Котенок. – Если скажешь не то, что жду, я разрыдаюсь.
– Никогда не видел, чтобы ты плакала, – пробормотал сбитый с толку Эдуард.
– Зато это видела моя подушка. И сегодня увидит снова. Буду крепко обнимать ее и делиться наболевшим.
– Я убью твою подушку, как только доберусь до нее.
– Сперва доберись. Так ты что хотел сказать?
– Я люблю тебя, – словно в омут головой бросился, выдохнул он. – С того дня в библиотеке. Да ведь ты это сама знаешь!
Элла тут же повернулась к нему спиной, плечи задрожали, не поймешь, плачет или смеется.
– Эй, ты чего?! – вконец перепугался Эдик.
– Знаю. Но десять лет жду и уже не верила, что услышу.
– И что теперь? – Он аккуратно обошел девушку, заглянул в лицо – вроде глаза сухие, а вот губы дрожат.
– Теперь я счастлива. И должна бежать. Неудобно – Гайдай уже ждет на стоянке.
Вместо ответа Эдуард в отчаянном порыве крепко прижал ее к себе. Когда же пришлось отпустить и Элла шустрой ящеркой умчалась прочь, Эдик начал считать часы до встречи с маленьким санитаром.
Вечером после всех процедур стало особенно трудно. В Городок одному идти не хотелось, и пару часов Эдик просидел на своей кровати, с трудом сдерживаясь, чтобы не начать метаться туда и сюда по палате. Ходить было бы легче, но он хорошо представлял, как какой-нибудь охранник, наблюдая за электронной картой отделения, сделает мысленную пометку: «Больной из палаты такой-то неспокоен, пошлю-ка к нему медсестру с изрядной дозой снотворного».
Время тянулось уныло и долго, и тяжкие мысли все больше овладевали Редким. Вдруг пришло осознание: ну и какой смысл в этом ночном походе? У них девяносто девять шансов из ста не дойти, попасться охране и в лучшем случае обоим вылететь из Института либо просто погибнуть – ведь не просто так Северный коридор изолирован от прочего здания.
Ладно он, но друга-то зачем подставлять, куда денется Вася в реальном мире? Нет, нужно все отменять!
Эдуард принял твердое решение и теперь обдумывал, в каких словах сообщить о нем сталкеру.
Наконец, без пяти минут двенадцать, он встал и выглянул в коридор. Здесь, по счастью, не было медицинских постов, как в обычных больницах, – этого и не требовалось. Сестры проводили ночь в своей комнате и нужную информацию получали через браслеты. Но все же Редкий усиленно прислушивался и озирался, пока не убедился – чисто, и только тогда на цыпочках проследовал в конец отделения и нырнул в туалет.
Василий был уже тут, с самым невозмутимым видом гонял пылесос по и так сияющей плитке пола. При виде друга расплылся в счастливой улыбке и спросил:
– Ну, в добрый путь?
– Не знаю, не думаю, – быстро выговорил Эдуард.
Улыбка разом слиняла с лица санитара. Он кивнул головой так глубоко, словно нырнул.
– Понимаю. Не осуждаю. Да мне одному и проще будет, чего уж тут. Все интересное зафиксирую и тебе подробно изложу. Фотки только не обещаю, слишком уж серьезная улика, коли попадусь…
– Но тебе, Вась, тоже не стоит туда ходить! – горячо произнес Эдик. – Слишком опасно. А если тебя поймают и выгонят, куда пойдешь? А если там в самом деле что-то ужасное происходит?
– Знаешь, чем отличается человек от животного? – спросил маленький санитар.
– Много чем вообще-то. Твоя версия?
– Животное боится, когда есть опасность. А человек боится всегда. Вот и я боюсь. Но быть трусливее животного все равно не желаю, потому и рискую, когда только могу. Душа, понимаешь, такого клянчит, от чего голова с жизнью прощается.
Редкий не нашелся, что ответить. Сталкер Вася деловито вымыл руки, весь как-то подобрался. Вдруг он показался Эдику выше ростом и вообще другим. Перед ним стоял не жалкий санитар ростом метр с кепкой, а бесстрашный первопроходец, рыцарь неизведанного.
– Если ты идешь, то и я иду, – сказал Эдуард. – Как сказано в одном старом фильме, «если ты идиот, то постарайся стать хотя бы самым выдающимся идиотом».
Василий сию мудрость комментировать не стал. Только достал из кармана халата особой формы щипцы и мигом освободил руку друга от браслета.
– Теперь идем в твою палату. Я вроде как тебя сопровождаю, это нормально. Может, ты бумажку на пол уронил и теперь не можешь спать в свинарнике.
Обратный путь тоже сложился удачно, через полминуты оба занырнули в палату. Браслет Редкого санитар засунул под его подушку, потом с удивительной изобретательностью сложил из подручных средств лежащее на кровати «тело», накрыл одеялом.
– Входить к пациентам по ночам тут не принято, да и нужды нет, но на всякий пожарный, – пояснил коротко. – Браслет зафиксировал твои последние данные и будет пока удерживать их.
Эдик кивнул. Василий продолжил:
– А теперь слушай внимательно: я тебя в коридоре крепко обниму за пояс, прямо прижму к себе. Но ты лишнего не подумай: просто без браслета по коридорам передвигаться нельзя. Тут есть кое-где специальные камеры, они улавливают такое движение. Говорят, если засекут безбраслетника, то выпускают порцию парализующего газа и поднимают тревогу, – но точно не знаю, такого не бывало прежде. Но если мы идем обнявшись, то получается, что движется один человек с браслетом санитара, понимаешь? Услужил капризному пациенту и возвращается в свою комнатушку. Ну, двинули.
Все развивалось так быстро, что Редкий не успевал волноваться, – просто делал на автомате то, что Вася велел. Теперь они шли по коридору в другом направлении, пальцы санитара с силой впивались ему под ребра. Миновали процедурные кабинеты, комнаты медсестер и прочие закрытые двери – что скрывается за ними, Редкий не знал. Вышли к двери, такой неприметной, словно она старалась изо всех сил прикинуться частью глухой стены. За ней – снова коридор, новые двери. В одну из них санитар буквально впихнул Эдуарда.
Комната мало чем отличалась от его собственной палаты – даже кровать была ортопедической, со множеством функций, – только была куда более обжитая: стены пестрели вырезками и картинками, повсюду были разложены тщательно вывязанные разноцветные салфеточки. Потрепанная гирлянда над кроватью гласила: «С возвращением, Вася!»
– Так это ты тут живешь? – догадался Редкий.
Сталкер скромно кивнул:
– Точно так. Вот прибрался немного сегодня.
– Салфеточки сам вязал?
– Ага. – Василий бодро ему подмигнул. – «Кто вам посоветовал заняться вязанием? Мой тренер по стрельбе».
– Ух ты! Я думал, только я старые фильмы люблю цитировать, – обрадовался Редкий.
– Отсюда двинем дальше. – Санитар отстегнул собственный браслет, сунул в тумбочку. Взамен достал штук двадцать браслетов всевозможных цветов. – Сейчас изложу тебе следующий шаг нашего плана.
– А нельзя весь план сразу, хотя бы в общих чертах? – спросил Эдик.
– Да я бы с радостью. – Вася даже в грудь себя кулаком утвердительно стукнул. – Только я пока его не знаю.
– Понял, ага.
– Вот и молодец. Надевай этот браслетик и топай за мной.
Зашли в небольшую ванную комнату. Санитар распахнул кабинку для душа, сделал приглашающий жест:
– Заходи.
– Я душ принимать не планировал, – занервничал Эдуард.
– Да не душ! Просто мне скамеечка нужна, а ты и так достанешь. Крышка снимается.
Пошуровав руками над головой, Редкий уронил крышку душевой себе на ногу. Взвыл, но Василий торопил его:
– Теперь сдвигай потолок, там я типа лаза устроил.
Часть потолка в самом деле отошла в сторону, освободив квадратный проход по размерам кабинки.
– А вот сейчас важный момент… – Голос сталкера Василия звучал взволнованно, но это было вызвано не страхом, а жаждой грядущих приключений. – Если повезет, охранники не заметят на табло, что на этаже два новых санитара из ниоткуда образовались. Но вообще время сейчас хорошее, всюду уборка идет, так что шансы велики.
– А другие санитары увидят нас? – спросил Эдик.
– Наверняка. Мы вынырнем прямо в хозблок, где орудия нашего труда складируются.
– И они не поднимут тревогу?
– С чего вдруг? Они меня сто лет знают. Даже прозвали «Дядя Вася – американец».
– Почему? – не понял Эдуард.
– Ну я же один путешествую туда, где они никогда не были и не побывают. Сувенирчики им с других этажей приношу, рассказываю о всяких диковинках. Они это ценят. Сами сталкерить боятся, но за меня горды.
– Сдадут они тебя однажды, – вздохнул Редкий. – Или случайно спалят.
– Ну однажды и смертушка нагрянет, чего об этом беспокоиться! Будем надеяться, не в эту ночь. Подсади-ка меня!
Подхватив Васю, как ребенка, под мышки, Эдик закинул его в проем – тот только крякнул. Потом подтянулся сам и тут же застрял в узком проеме. Плечи упорно не хотели протискиваться, он чувствовал себя пробкой, засунутой в слишком узкое горлышко. Самое неприятное было, что торчал Редкий посреди большого помещения, заставленного инвентарем для уборки, и, помимо сталкера Васи, еще два человека в рабочих комбинезонах с интересом наблюдали, как он дергается в люке.
– Экскурсант? – спросил один из местных уборщиков у Василия.
Тот кивнул, потом достал из кармана нечто завернутое в носовой платок, передал знакомцу. Тот расцвел в благодарной улыбке, осторожно уложил подарок в карман на животе рабочего комбинезона. Потом подозвал напарника, и они вдвоем весьма болезненно ухватили Редкого за предплечья и вытянули наверх, а после молниеносно прикрыли люк резиновым ковриком и поставили сверху ведро. Эдик задум