Через полчаса после окончания уроков – Тане и Маго пришлось дожидаться старших в буфете – все пятеро собрались в дальнем углу зимнего сада, куда обычно никто не заглядывал.
– Никуда я не поеду! – горячился Угушев. – Нас словно специально хотят всех растащить в разные стороны. Это неспроста. Точно что-то назревает!
– По-моему, у кого-то началась мания преследования, – в сторону заметила Злата.
– Мания? Ой, насмешила! Да за нами и без всякой мании наблюдают десятки человек!
– Маго прав, – поддержал его Платон, и мальчик просиял от удовольствия. – Скорее всего, завтрашняя культурная программа действительно придумана директором, чтобы никто не ошивался близ школы. Но ожидать можно всего. Собственно, мы можем никуда не ездить. У нас не та ситуация, чтобы сильно переживать из-за прогулов.
– Ну вот, – огорчилась Вика. – А я так давно хотела побывать во дворце, но все не получалось.
– Я бы тоже на Деревню мастеров поглядел, – не ощутив сопротивления, переменил позицию Маго.
– Давайте обсудим завтрашний день чуть позже, – предложил Воронцов. – Сегодня у нас другое на повестке. Злат, как там Элла?
– Сегодня после обеда возвращается домой, – мрачнея, отчиталась девушка. – Я, конечно, не стану с ходу лезть к ней с вопросами. Только насчет Эдуарда, как у него дела.
Она поежилась и обхватила руками плечи.
– Не переживай, – мягко произнес Платон. – Мы просто дождемся ее возвращения, зайдем и поговорим. Расскажем ей то, что узнал Маго, объясним, что у нас осталось мало времени. Если она нам друг, то поможет.
– А если нет? – встрепенулась Таня.
– Тогда, как решили, станем действовать по обстоятельствам.
На следующий этаж наконец-то попали не через люк, а по лестнице, открыв дверь очередным электронным ключом; такими ключами у Василия оказался набит карман. По затхлому воздуху и частично перегоревшим лампочкам ночной подсветки Эдик сразу догадался, что этаж необитаем.
А между тем обстановка здесь была богаче и как-то уютнее, чем даже на больничных этажах. Пружинил под ногами толстый ковер, двери были выкрашены в жизнерадостные цвета, на стенах – полустертые рисунки. В просторном холле, через который они проходили, Редкий приметил детскую мебель – несколько столиков с деревянными стульчиками на манер детсадовских, полки с игрушками. В дальнем углу находился большой манеж, а в нем – что-то странное, жуткое. Вроде кто-то стоит и даже покачивается слегка.
Эдуард сперва застыл на месте, потом поскорее сделал пару шагов в сторону манежа, чтобы развеять наваждение, и с облегчением разглядел игрушку, ваньку-встаньку, только огромного, не меньше метра в высоту. Вместо окна были наклеены фотообои с видом соснового леса. Они давно выцвели, лишь горели в полутьме рыжие солнечные пятна.
– Что это за место такое? – спросил Редкий, догоняя Василия. Тот был так озабочен и напряжен, что словно не заметил его отклонения от маршрута. – Почему заброшено?
– Ну что за место, догадаться легко, – на ходу дернул узким плечом сталкер. – Детишки тут прежде жили.
– Ра-азве? Они же в камерах своих, а потом…
– Я же сказал, прежде. Думаешь, тутошние ученые – садисты какие-то, в радость им над детками издеваться? Вот тут их первоначально растили, обучали всему, развивали. Ну и наблюдали попутно, чего примечательного на этот раз получилось, радовались и мечтали, сколько добра такие детишки могут сотворить. Знаешь, что тебе скажу: у всякого зла обязательно найдется благая первопричина. Только где теперь те дети, неведомо. Я уже новую партию в клетках застал.
– Почему такие перемены?
– Да потому, что заказчик на этих детей появился. Спо-о-онсор, – с отвращением протянул Василий. – Захотел, чтобы по его программе все проходило. Чтобы сперва их ничему не учили, даже людей они не видели, – вроде как так быстрее и ярче способности проявляются, – а потом выбрасывали во внешний мир и смотрели, как быстро они адаптируются.
– Зачем ученые пошли на это? – борясь с приступом ярости (аж в висках похолодело), спросил Эдик. – У Института полно разработок, свои миллионы они и без первенцев могли бы загребать.
Василий остановился на миг, чтобы лучше обдумать ответ, произнес с глубокомысленным видом:
– Ну, сдается мне, бывают предложения, от которых себе дороже отказываться. И деньги тут ни при чем. Я вот слышал, что проект этот, «Первенцев», вообще хотели прихлопнуть, поняли, что нет от него полезного выхода, один только вред. Да не вышло. Ладно, пойдем, немного уже осталось.
Он ускорил шаг.
– Но я так и не понял, почему этаж заброшен? Везде жизнь кипит, а этот… – догнав его в пару шагов, не унимался Редкий.
– А это только с недавнего времени так, – пояснил маленький санитар, тоном выдавая нетерпение. – Раньше тут типа гостиничных номеров было для заезжих профессоров из других подразделений. Игрушки не убирали, потому что некоторые приезжали по-семейному, с детками. Еще тут всякие странные люди жили порой, которыми Институт заинтересовался. Ну, шаманы всякие, колдуны, – пояснил он, поймав недоуменный взгляд Эдика. – Не те, что объявления в газетенках публикуют, а настоящие… наверное. На себе не проверял. А с недавнего времени тут все перекрыли, буферный этаж сделали.
– Почему?
– Друг, ты всегда так медленно соображаешь или только в ночное время?! – Санитар даже руками всплеснул, одарив Эдика сострадательным взглядом. – Да потому, что детишки в клетках сидят прямо над нами, чудак ты человек! Говорил же, что с ними что-то очень не так, вот и страхуются профессора. Этаж над ними тоже перекрыт. Ну а для нас так даже удобнее, напрямую сможем пройти.
Они прошли этаж насквозь, и санитар, уже в сотый, кажется, раз перетасовав колоду электронных ключей, отворил неприметную дверь, ведущую на тесную площадку, от которой тянулась вверх узкая и темная лестница.
– Теперь ни звука, – непривычно властным голосом предупредил сталкер Вася.
Редкий даже дышать стал через раз.
Пыльная и душная лестница вывела их в еще один коридор, без ковра, с железными, глубоко утопленными в толстые стены дверями без табличек. Пройдя коридор наполовину, они уперлись в решетку, грубую и толстую, – она выглядела как минимум странно в этом дворце инноваций. На этот раз санитар рыться в карточках не стал, а полез зачем-то себе за вырез футболки. Вытянул цепочку, на которой висели рядом серебряный крестик с эмалью и большой ключ, настоящий, как от амбарного замка.
– Труднее всего было раздобыть, – подмигнул Василий Эдику, поймав его слегка обалдевший взгляд. – А то любую электронику обхитрить можно, а таких ключей на весь Институт всего два.
Редкий сглотнул и решил пока не спрашивать, как сталкер его достал и у кого второй. Вася уже отпер узкую дверцу в решетке. Вдохнул-выдохнул, перекрестился неторопливо и торжественно, а после ступил на другую сторону коридора. Эдуард с трудом, стукнувшись макушкой и коленом, протиснулся за ним. Подумав, Василий так и оставил ключ в замке – видимо, на случай спешного отступления.
Прошли на цыпочках по коридору до угла, свернули, санитар отворил еще одну дверь – и Эдик зажмурился от яркого света. Им было залито все помещение, не коридор, а скорее сильно вытянутый холл с белым полом, который пружинил под ногами. Пол был с подогревом – ноги в закрытых кожаных тапках быстро это ощутили. Вообще жара тут стояла невозможная, а от влажности у Редкого в момент взмокли спина и подмышки.
По одну сторону холла рядком шли пять белых дверей с окошками-иллюминаторами. Возле каждой в стену был вмонтирован металлический крюк, а на крюке висела черная овечья шкура, один вид которой заставил Эдика поежиться. Сразу вспомнилась та ночь десять лет назад, движение в кустах, парализующий дыхание ужас, ворсинки черного меха на ладонях. Зазвучала в ушах жутковатая мелодия. Сейчас все было тихо. Однако что-то все-таки напугало санитара: он схватил Редкого за руку и потащил обратно за дверь.
Оказаться вне света и жара оказалось приятно, напряжение слегка отпустило. Эдуард обеими руками утер мокрый лоб и спросил:
– Что не так?
Сталкер Вася молниеносным движением прижал палец к губам, но все же ответил шепотом:
– Шкуры одной на двери не висело. На самой последней двери.
– Там эти существа живут, да? – Эдик не особо умел говорить шепотом, но очень старался. – Буки, да?
– Ага. У них ведь, бедолаг, почти нет собственной кожи, вот и мерзнут ужасно. В комнатах их такая жарища, что с коридором не сравнить даже. А шкуры они вывешивают наружу, как знак, что отправились отдыхать. Ну, чтобы никто к ним не совался, нервные они… сквозняки опять же. Четыре шкуры висело, а пятой не было. И это странно, где им ночью шляться? Ну разве что какой ребенок заболел и прикрепленный к нему бука его внеурочно навещает. Придется подождать.
Редкий поежился – ждать было тревожнее, чем просто двигаться вперед вслед за проводником. Снова полезли в голову мысли о ненужности происходящего. Дурацкий риск, и ничего больше. Ну увидит он детей в камерах, что это изменит? Ну сфотографирует – а как докажет, что это не монтаж, не фейк и не розыгрыш? Присев на корточки у стены, Эдик пытался найти хоть какое-то оправдание своему поступку и не находил. Он прямо сейчас готов был отправиться назад, если бы не Василий с его дурацкими принципами.
Ожидание затягивалось. Каждые пять минут маленький санитар со всеми предосторожностями приоткрывал дверь и в щелку обозревал помещение, при этом мелкие черты его лица артистично выражали всю гамму чувств: нетерпение, недоумение, досаду. Наконец он не выдержал:
– Больше ждать нельзя, на обратный путь совсем мало времени остается. Может, нету сейчас пятого, не бессмертны же эти существа. Или – вот я дурак – они же еще за прежней партией первенцев посменно присматривают – может, пятый сейчас на деле? В общем, ты, парень, решай: или идем туда прямо сейчас, а это рискованно. Или начинаем двигаться в обратном направлении.