Редкий поднялся на ноги, покрутил головой, делая вид, будто разминает затекшую шею. На самом деле посмотрел в обе стороны, пытаясь понять, куда его больше тянет. Мозг вроде как вопил: «Беги отсюда со всех ног, не рискуй! О жизни своей не думаешь, так хоть о глазе подумай!» А вот сердце решило поиграть в героя, нашептывало тихо, но уверенно: «Ты столько преодолел, ты жил этим десять лет, ты должен их увидеть. Это важно. А иначе ты даже Элке про свой поход не сможешь рассказать, с провальной-то концовкой».
– Идем, глянем, что да как, – словно сами собой выдавили губы.
Василий глянул коротко ему в лицо, кивнул и открыл дверь почти настежь. За ней ничего не изменилось, и шкуры на дальнем крюке все так же не было. На цыпочках прокрались мимо круглых окошек, обогнули выпирающий из противоположной стены металлический шкаф неизвестного назначения, и Редкий увидел… Еще пять других дверей, только сплошных, без окошек, металлических. Зато рядом с каждой на встроенном в стену низком столике светился плоский монитор. Едва справляясь с дыханием, Эдуард шагнул к первому, сложился пополам.
На картинке четко и ясно была видна квадратная комната без окон, с голыми белыми стенами. Справа – невысокий стол со стулом, единая конструкция, наверняка еще и вделанная в стену. Слева – кровать без ножек и спинок, да что там, просто матрас из какого-то поблескивающего материала. Ни намека на белье.
На этом странном приспособлении лежала, свернувшись калачиком, малышка – годовалая или чуть постарше. Совершенно голая, темные прямые волосы коротко пострижены. Девочка не пыталась прятать лицо от яркого света, она давно к нему привыкла. Одна рука малышки свисала с подобия кровати на пол, в ней была зажата какая-то игрушка, вроде кукла, довольно корявая. Наверняка пол там тоже был теплый, и девочка не мерзла, но у Эдика сердце зашлось от жалости к ребенку, ничего не понимающему, с дремлющим разумом, живущему без любви и заботы. Сталкер молча стоял рядом с ним. Как на похоронах стоял, голова опущена, руки судорожно прижаты к бокам.
Редкий приставным шагом сдвинулся ко второму экрану. Камера точно такая же, но на кровати спал на спине мальчик лет четырех, волосы разметались по матрасу. Игрушка – деревянная сабелька в половину его роста – прислонена к стулу. Эдуард, не отдавая себе отчета, переместился вплотную к двери. А что, если проникнуть внутрь, подхватить мальчишку на руки, унести отсюда? В этом случае наверняка начнется расследование, и уж он, Эдик, молчать не станет… Вот только как пронести ребенка через все эти этажи? Да и дверь не так проста, нет в ней ничего похожего на ручку или хотя бы на отверстие для ключа. Редкий провел обеими руками по гладкому металлу в поисках скрытого механизма.
Звук, похожий на испуганный всхлип, заставил его отдернуть руки и найти глазами санитара. Тот обнаружился у последнего монитора. И не поступок Эдика вызвал у него мгновенную синюшною бледность и вылезшие из орбит глаза, а что-то увиденное на экране. Редкий метнулся к нему.
– Входите, – сдержанно произнесла Элла, отступая на порог комнаты, чтобы все пятеро уместились в крохотной прихожей. – Я ждала вас, чай уже заварила, оладьи пожарила.
Скидывая обувь и куртки, ребята успели обменяться понимающими взглядами. Что ж, Элла не пыталась делать вид, что все в порядке, а у того, что она долгое время жила, так сказать, на две личности, есть нейтральное объяснение. Значит, разговор состоится и нежелательные меры не понадобятся.
Цепочкой с заходом в ванную прошествовали на кухню, где уже все было готово: бутерброды на блюде, оладьи в прозрачной кастрюльке под крышкой, печенье, чайные чашки. Хозяйка задумчиво прислонилась спиной к холодильнику.
– Мы очень рады, что вы вернулись, – сказала Злата, присаживаясь на табурет и тут же вскакивая, чтобы помочь разливать чай. Она привычно наклоняла голову, чтобы случайно не встретиться с хозяйкой взглядом. – А как Эдуард, он правда…
– Вернется к нам прежним? – подхватил Угушев.
– У вас руки совершенно зажили, и следов не осталось, как же здорово, – застенчиво произнесла Таня.
– Да, Эдик вернется к нам прежним, с двумя глазами, – кивнула и наконец улыбнулась Элла. – Хотя не так быстро, как я.
– В Институте творят чудеса? – глядя ей прямо в глаза, спросил Платон Воронцов.
Элла выдержала его взгляд, разве что на щеках расцвели багровые пятна.
– Да, в Институте действительно творят чудеса. Я испытала это на себе, причем не один раз. И сейчас расскажу вам то, что знаю сама. Я давно так решила. Но вы, похоже, тоже кое-что разведали, так? Поде́литесь?
– Конечно, – сказал Понедельник. – Но после вас, Элла, хорошо?
Чай в чашках давно остыл – только Маго без проблем соединил еду с важным разговором, – когда все карты были выложены на стол, тайны раскрыты, все несказанное произнесено.
– Теперь я должна спросить: сможете ли вы доверять мне после того, как все узнали? – твердым голосом спросила Элла. – С учетом того, что я продолжу работать на Институт.
– Но вы ведь сможете… помогать и нам тоже? – заливаясь краской, скороговоркой спросила Вика.
Элла слегка удивилась: обычно эта застенчивая девочка помалкивала.
– Буду, конечно же, – ответила она. – Похоже, моя судьба быть двойным агентом. Только в Институте тоже не идиоты работают, так что…
Закусив губу, она отвернулась к окну, попыталась сдержать слезы. Ощутила горячую ладонь Тани Милич на своем плече.
– Не переживайте за сестру, они наверняка и так ей помогут, это же для них интересный случай, да ведь?
Ответить Элла оказалась не в силах.
– А мы постараемся, чтобы вы оставались в тени, – поддержал Платон. – Можем даже сделать вид, что раздружились с вами, поняв, что вы нечестно играете. Только надо тогда подумать о жилье для Златы.
– Нет смысла, – отмахнулась Котенок, наконец овладев собой. – Доложу начальству, что частично ввела вас в курс дела, на этом этапе уже можно. А там пусть сами решают. Ладно, ваша очередь. Во что успели влипнуть без нашего присмотра?
– Давай, Маго, излагай, – усмехнулся Воронцов.
Самый младший из пятерки нетерпеливо подскочил на ноги, набрал в грудь побольше воздуха…
К концу его рассказа Элла буквально задыхалась от волнения. К такому она не была готова.
– Похоже, ситуация вышла за рамки протокола, – только и сумела выговорить. – На вас зачем-то вышел сам заказчик или один из них. Вы… вы Антону рассказывали?
Ребята смущенно переглянулись.
– Нет, – за всех ответила Злата. – И не собираемся. Честно сказать, мы больше не доверяем ему.
– Почему? Ведь двойным агентом оказалась я! – натужно рассмеялась Элла.
– Он изменился, – сказал Платон. – Каждый из нас это почувствовал. Он как будто… – Парень заколебался.
– Как будто общается с кем-то насчет нас или имеет особый источник информации, – подхватила Злата. – И теперь считает нас злом даже бо́льшим, чем мы в самом деле являемся.
– Вы не зло…
Лица ребят синхронно потемнели.
– Если не зло, то уж точно опасность, – сказала Таня и тяжело задышала. – Из-за нас три человека попали в больницу, а двое вообще мертвы. Элла, вы знаете, почему те двое погибли?
Девушка медленно покачала головой. Хотелось промолчать, но они смотрели на нее в упор, все пятеро, такие разные, но с одинаковой тревогой в глазах. Пришлось отвечать:
– У каждой новой группы первенцев открываются какие-то свои способности, особенности. Но происходит это постепенно. Протокол испытаний частично позволяет их выявить, но с вами с самого начала все шло… нетипично. Вы более самостоятельные, больше знаете о себе.
– Знаем, но не все, – сказал Платон, нетерпеливо смахнув со лба прядь волос. – А у нас осталось меньше месяца, чтобы прояснить темные моменты. Тогда, возможно, мы этим заказчикам сможем дать отпор, потому что работать на них никто из нас не собирается!
Остальные четверо синхронно кивнули головами.
На мониторе четко просматривалась девочка на вид лет пяти. Она не спала, сидела скрестив ноги на полу рядом со спальным местом – прямо на черной овчинке. У ее коленок лежало лицом вниз, судорожно вытянувшись, жуткое создание примерно метрового роста, узкое, без плеч и с деформированными корявыми конечностями. Но больше всего поражала его прозрачность – даже через экран Эдик мог ознакомиться с внутренним строением существа.
Волос на узком длинном черепе не наблюдалось вовсе, зато вдоль позвоночника травинками торчали вверх прозрачные отростки, каждый сантиметров десять. Редкий их не разглядел бы, но малышка занималась тем, что дергала попеременно за каждый отросток. При этом тело всякий раз содрогалось, но это, похоже, были электрические подергивания, вроде того, как дергается тело мертвой лягушки, если пропустить через него ток. Вот и лежащее на полу существо живым не выглядело. Лицо ребенка при этом оставалось совершенно пустым, рот приоткрылся. Странным образом она кого-то напомнила Эдику, но думать об этом было некогда.
– Надо вытащить его оттуда! – крикнул Эдуард после паузы, в течение которой тщетно пытался заговорить. – Может, еще живой!
Маленький санитар отчаянно затряс головой, но Редкого это не остановило. Он огляделся. На белоснежной стене всего в паре метров от крайней клетки помигивало электронное табло – к нему и метнулся. Так, температура, состав воздуха, влажность… номера в кружках, но не совсем понятно, откуда идет нумерация камер. И красный кружок отдельно.
Редкий нажал на цифру 1, но ничего не изменилось, видимо, требовался еще дополнительный код или какое-то действие. Тогда он со всей силой вжал палец в красную кнопку, хотя и слышал за спиной слабые призывы Василия остановиться.
Совершенно бесшумно отъехали в стороны двери всех пяти камер. Санитар шустрой ланью отскочил в сторону, а Эдуард рванул в ближайшую комнату, чтобы схватить бедолагу за ноги и вытащить наружу. Он успел увидеть обращенные на него широко расставленные свело-карие глаза девочки, в которых отчетливо читался страх. Нагнулся, схватил буку за прозрачную лодыжку, ощутил при этом такой лютый холод от его тела, какого даже у трупа быть не могло.