Было понятно, что она окончательно сбита с толка и утратила надежду найти общий язык с новым шефом.
– Хорошо, я сам туда отправлюсь! – рявкнул Антон, почти не владея собой от странного чувства, что он уже упустил что-то очень важное и завалил первое же задание.
Повторный сигнал тревоги стих через четверть часа, тишина оглушила. Эдик подошел к двери палаты, дернул – она послушно распахнулась. На этот раз пациенты в коридоре не толпились – видимо, прониклись все же серьезностью момента. Только сновали туда-сюда медсестры, забега́ли в палаты на вызовы больных. Редкий жать на красную кнопку не стал, просто преградил дорогу одной, совсем молоденькой девушке с пушистой рыжей челкой. Он пару раз замечал на себе ее заинтересованный взгляд и даже имя запомнил – Варя.
– Варенька, что тут происходит? Почему две тревоги подряд? К чему нам готовиться?
Девушка сильно покраснела, замотала головой:
– Ой, ну что вы! Никакой опасности нет, уверяю вас! Просто система оповещения устроена на все здание, ничего не поделаешь…
– Но что-то же произошло?
На выручку коллеге подлетела другая медсестра, из самых суровых.
– Послушайте, Эдуард, вы же знаете, что лежите не в обычной больнице, а в научном учреждении, – отчеканила она. – Вы подписывали бумаги, между прочим. Тут проводятся различные эксперименты, в том числе и над животными. Ночью несколько экземпляров сбежали из своих клеток. Но нас это никак не касается, поскольку все переходы между этажами заблокированы. Посещения на сегодня запрещены, ваши родственники и знакомые из списков оповещены рассылкой. Мобильная связь будет восстановлена в течение часа. Могу только принести вам извинения за доставленное беспокойство и напомнить, что вы в любой момент вольны покинуть больничное отделение, – окончательно припечатала она.
Пока она говорила, Эдуард все поглядывал краем глаза на Варю. Та краснела и моргала, смущенная резкостью коллеги, но напуганной не выглядела. Кажется, обе верили в то, о чем говорили, – значит, были не в курсе истинной причины тревоги.
– Их уже поймали, зверюшек этих? – спросил он.
– Простите, нам об этом не докладывают. Но причин для тревоги нет абсолютно. Лично вас, Эдуард, я очень прошу вернуться в палату и подготовиться к осмотру. Ваша операция назначена на завтра. И кстати, что с вашим лицом?
Тут Редкий понял, что пора отступать, машинально прикрыл ладонями саднящие скулы:
– Абсолютно ничего, просто спал всю ночь лицом в подушку.
Он нырнул поскорее в палату под отчетливый смешок медсестры.
Ему было не по себе. Очень хотелось позвонить Элле, убедиться, что она в порядке. Эдуард хорошо понимал, что ей ничего не может грозить в многотысячном городе, да и дети, босые и голые, туда едва ли доберутся. Наверняка их уже переловили. Но человек так устроен – в любой тревожной ситуации печется о самом дорогом. Еще хотелось повидать Василия, узнать последние новости, прекратить волноваться хотя бы за него, неугомонного. Но санитар пока не появлялся.
Зато пришла медсестра, повела его в процедурную, где аж трое солидных и немногословных профессоров целый час, сорвав повязку, изучали, ощупывали, измеряли его пустую глазницу. Тут Редкий порадовался, что не успел позавтракать, – сильно подташнивало от ощущения чужих пальцев внутри его головы. К концу консультации он был измучен окончательно, как сквозь пелену услышал голос старшего из профессоров:
– Операция завтра в девять утра. А сегодня, дружочек, уж постарайтесь хорошенько отдохнуть и выспаться, а то вид у вас какой-то воспаленный. Беспокоиться совершенно не о чем, после операции проснетесь уже с обоими глазками, зрение быстро восстановится…
– Да, я постараюсь, спасибо, – заверил Эдуард и шустро припустил к двери.
Увы, связи все еще не было. От приглашения в столовую на индивидуальный завтрак Эдик отказался, отправился в Городок, надеясь где-то на подходе к нему перехватить Васю.
Два санитара – пожилой, солидного телосложения, с собранными в хвост пегими волосами, и молодой, с дредами, – мыли одну из эскалаторных лестниц, ведущих на этаж Городка. Лестница была остановлена и деликатно огорожена специальным экраном, но это не помешало Редкому проникнуть на нее. Добравшись до середины – санитары остановили работу и настороженно наблюдали за ним, – Эдик немедленно перешел к делу:
– Мне нужен Василий. Где он?
Санитары переглянулись с таким видом, словно не поняли вопроса. Может, не говорили по-русски? Зарубежных профессоров тут хватало, вдруг и обслуживающий персонал частично интернациональный?
– Ва-си-лий, – по слогам повторил Редкий. – Вы наверняка его знаете, он тоже санитар. Вот такого роста, – добавил на всякий случай и показал ладонью пониже своей груди.
– Если вам что-то требуется, прибраться где-то, то мы тотчас же… – заговорил старший. Голос у него был хорошо поставленный, совсем как у недавних профессоров.
– Да не нужно убираться! Мне Вася нужен, он мне обещал… раздобыть кое-что.
Санитары обменялись странными взглядами. Старший еще и по сторонам глянул, словно в поисках подмоги.
– Простите, мы не в курсе, где он.
– Ладно, проехали.
Эдуард пробежал до конца застывшей лестницы, постоял немного, упершись бессмысленно глазами в пол, потом на работающем эскалаторе спустился вниз. Что-то было не так – он отчетливо прочитал это на лицах работников. Возможно, Василий все же попался в лапы охраны, и его могли обвинить во всем, вплоть до случившегося в Северном коридоре. И что теперь? Неужели уволят? В том, что друг его не выдаст, Эдик был уверен, но это не утешало. Вопрос стоял иначе: стоит ли ему самому сдаться и взять часть вины на себя? Или так только хуже выйдет?
Заходя в отделение, Редкий вспомнил про туалет и решил проверить его. Зашел, убедился в царящей там тишине и пустоте, но все же оглядел каждую кабинку. А на выходе вдруг столкнулся с тем самым санитаром с дредами – тот протаскивал в дверь моющий пылесос. Снова увидев неспокойного пациента, он замер на месте.
– Ты знаешь, где Вася? – тихо и устало спросил его Эдик. – Он друг мой, пойми ты. Мне нужно знать, где он.
Румяные скулы парня разом побелели, он поежился.
– Мне жаль. Вы его не ищите больше, не найдете.
– Его уволили?
– Хуже, – округлил глаза тот. – Погиб Вася. Сегодня ночью. Он же вечно где-то шатался по ночам, все об этом знали. Вот и нарвался на сбежавших из клеток зверей.
Эдик издал горлом какой-то жалкий писк, привалился плечом к стене. Санитар испуганно топтался рядом, протягивал к нему руки, но не смел коснуться.
– Только вы, прошу вас… очень прошу… нам запрещено хоть кому-то говорить. Но раз он ваш друг…
– Да, – пустым голосом, странно щекочущим пересохшее горло, сказал Редкий. – Он мой друг, я благодарен тебе… никому не скажу. Где… Вася?
Санитар только плечами пожал. Редкий отлип от стены и побрел в палату.
Глава 20Вой в лесу
Надрывался мобильный, отброшенный в ноги за ненадобностью. Эдик машинально взял его, ответил, даже не поглядев на табло. Словно из бесконечного далека, через другие галактики, до него донесся голос Эллы:
– Эд, ну ты как?
– Плохо, – ответил на автомате. – Элка, я убил человека.
– Что?!
От ее крика он опомнился и пожалел, что сдуру вывалил свою боль и вину на любимую девушку.
– Эл, ты сама как? Все в порядке?
– Эд, что за вопросы? Что со мной-то могло случиться! Ты мне отвечай: что произошло? Что за человек?
– Мой друг, Эл. Санитар нашего отделения. Я не своими руками его убил, конечно. Просто тут кое-что случилось. Элла, слушай внимательно…
На всякий случай он отошел в дальний угол палаты, заговорил полушепотом, прикрывая ладонью трубку:
– Этот санитар был таким человеком, который везде может провести, в любую точку этого поганого Института. Я еще раньше договорился с ним… а этой ночью он повел меня в Северный коридор, где первенцы. И так случилось, что я случайно открыл клетки. И дети сбежали. Эл, ты слышишь меня?
– Да, – тихо отозвалась Котенок. – Я просто стараюсь не перебивать. Говори, Эд.
– Понимаешь, эти дети совсем другие. Они агрессивны, и у них есть вожак… то есть заложена потребность следовать за кем-то. Он, похоже, увел их от клеток, и сейчас неизвестно, где они находятся. Василий сумел доставить меня обратно, в безопасное место. Но сам пошел обратно…
– Зачем?!
– Девушка у него там была, Маша, – едва сумел выговорить Эдик, горло свело спазмом. – Он хотел ее успокоить, боялся, что дети могут навредить ей. И сам, похоже, нарвался на них.
Некоторое время они молчали.
– Эд, успокойся! – попросила Элла. – Я пока ничего не понимаю, но ты не вини себя. А где сейчас первенцы? Их поймали?
– Не знаю. Слушай, Элка, они вполне могли вырваться за пределы Института. А наш город к нему ближе всего. Прошу тебя, будь очень осторожна, из дома лучше не выходи. Не выйдешь?
– Я пока на больничном, – растерянно отозвалась девушка. – Но, Эд, как они могли выбраться за территорию? Ведь там охрана, а дети беспомощны…
– О, они не беспомощны, поверь! У них опасные способности, не исключено, что они могут вырубать – или даже убивать – целые группы людей, понимаешь?
Девушка сдавленно охнула, и Эдик только сейчас сообразил, что так сильно напугало ее. Добавил торопливо:
– С Инной все в порядке, я уверен. Они… они просто метались по коридорам, а все отделения были заблокированы по тревоге.
– Хорошо, я поняла, – неожиданно окрепшим голосом отозвалась Котенок. – Сейчас обзвоню ребят, у них сегодня нет занятий. Предупрежу Антона. И ты тоже будь там осторожен, обещаешь? И не вздумай заниматься самоедством, давай сперва узнаем, чем все закончится. Да?
– Да.
Экскурсия по подвалам Гатчинского дворца продлилась без малого два часа и закончилась веселым путешествием по подземному ходу с его таинственным, отвечающим на вопросы эхом. Девочки насладились бы происходящим в полной мере, если бы втайне друг от дружки не волновались за своего младшего друга. Едва они снова оказались на прогретом осенним мягким солнцем плацу, обе тут же схватились за телефоны. И через пару секунд встретились разочарованными взглядами.