тся, из-за сбитого дыхания. Он бежал сюда, точно бежала.
Ноги не держат Ведеславу, и она сползает вниз, рыдая уже свою прижатую ко рту руку. Тихо скулит, боясь, что кто-то услышит эти жалкие звуки. И он слышит, разворачиваясь и миг оказываясь рядом.
— Тише, тише. Он сделал тебе больно, Веда? Сделал больно? — Руки Влада большие и теплые, кожа огрубевшая из-за упражнений с мечом. Он стирает ее слезы, заправляет волосы за уши, чтобы не мешались. Девушка трясет головой, пытаясь сказать, что она в порядке, но краснеющий синяк на скуле говорит об обратном. Охотник выдыхает сквозь зубы, обеспокоенное лицо становится яростным. Влад хочет подняться на ноги и убить того, кто тронул Ведеславу.
— Ты пришел, — тихо выдыхает она, своим шепотом отвлекая Охотника от мыслей о расправе.
Он возвращает взгляд к ее лицу, к заплаканным, еще более ярким из-за этого глазам. Слышал, что рыдать она начала еще до того, как полностью скрылась в темном лесу. Значит, причина не в тронувшем ее выродке.
— Конечно, я пришел. Как я мог не прийти, когда услышал твой крик? — Он хмурит брови, продолжая держать лицо девушки в своих руках. — Ты моя травница, Веда. И я никогда никому не позволю тебя обидеть, слышишь меня? Никому, даже другим Воронам.
Ведеслава замирает, напрягаясь всем телом. Старается осознать, что именно сказал сейчас Влад. Пообещал, что защитит даже от своих братьев. Она не уверена, что он сможет сделать это, но отчего-то его словам хочется верить. Молодой Ворон и одинокая Травница. Им стоит держаться вместе. Подумав немного, кивает, и плечи Влада заметно расслабляются. Он улыбается, и Веда тоже улыбается, немного вымучено, но все же.
— Прости меня, — шепчет она, и парню приходится наклониться ниже, чтобы разобрать ее слова. — У меня есть свои причины не любить Воронов, это так, но у меня нет причин не любить тебя. Ты другой, пусть и Ворон, — Влад хмыкает, и девушка продолжает. — Я продолжаю жить прошлым, это моя вина. И ты спас меня, хотя я обидела тебя. Спасибо, Влад.
Впервые парень услышал свое имя от травницы спокойным голосом без злобы или иронии. Стало даже теплее на душе. Он кивнул, помогая ей подняться на ноги. Девичья рубашка мокрая, местами рваная из-за острой коры, части пуговиц не хватает. На лице Влада вновь возвращается та гримаса ярости и отвращения, когда он смотрит на одежду девушки. Он, не раздумывая, снимает свою рубашку. Она тоже влажная от капель воды на его теле, но все же лучше, чем то, что сейчас надето на Веду.
Молча протягивает ей и сразу отворачивается. Слышит благодарность, которую шепчет девушка, позади ткань со скрипом трется о влажное тело. Ведеслава зло шипит, когда волосы цепляются за запутанные волосы, хочет попросить о помощи, но понимает, что раздета, и продолжает бороться сама. Наконец-то она надевает рубашку Влада, и парень поворачивается. Она короче, чем та, что подарил девушке Василий, доходит до середины бедер, но ткань намного приятнее, даже снимать не хочется.
— Так немного лучше, идем, — улыбается парень и пропускает травницу вперед, загораживая ей вид на обидчика с разбитым лицом. — Не знаю, как ты, но я голоден, — объявляет Влад, и Веда согласно кивает. Груша, которую она съела днем, не уталила ее жажду горячей и вкусной пищи.
Они быстро вышли к костру, но подходить не стали, оставаясь в тени. Охотник рассказывал, что хмель то не такой и дурной, если пить его в меру, да и на вкус ничего. Говорил про жар костра и танцы, даже упомянул, что девушка хорошо танцует. Он все болтал и болтал, а Веда слушала, иногда просто кивала, иногда отвечала или что-то спрашивала. Ее венок так и продолжал лежать на пшеничных волосах парня, и она поведала, что вплела туда несколько трав, которые используют в оберегах.
За короткими разговорами они добрались до корчмы. Веда пошла переодеваться, а Влад остался внизу, прося Василия приготовить еды. Хозяин с непонятной для него охотой кивнул и даже поинтересовался, хорошо ли чувствует себя травница, беспокоясь, что вид у нее бледноват. Когда Охотник ответил, что девушка просто замерзла, мужик кивнул и сказал, что жаркое в комнату принесете, чтобы грелась девочка.
Влад поблагодарил, оставляя оплату на столе, и ушел.
Василий принесет все сюда. Добрый дядька, — охотник зашел в комнату травницы после ее дозволения. Застал ее за расчесыванием волос. Веда быстро орудовала белым гребнем, на вид костяным, откидывала назад гладкие пряди и принималась за запутанные у лица. Закончив, постаралась разглядеть свой синяк в мутном, грязном зеркале, в котором и глаз то на лице не различить. Чертыхнулась несколько раз, понимая, что мазь придется наносить вслепую, а она даже не знала, насколько там все плохо. Заметила наконец-то Влада, разглядывающего всё ту же паутину в углу, но теперь там появился паук, заворачивающий свою очередную жертву в плотный белый кокон.
— Помоги мне, — Ведеслава протянула парню банку и, подумав, добавила, — пожалуйста.
— Открыть? — оторвался охотник от паука, покрутил баночку в руках и с легкостью выдернул пробку.
Девушка скептически оглядела его геройский вид.
— Намазать, — указала она пальцем на свою щеку, — мне не видно.
Влад кивнул и поднялся на ноги. Оценивающе рассмотрел синяк, потрогал пальцем. Горячий, хотя остальная кожа прохладная. Осторожно нанес мазь, проверяя, чтобы ничего не пропустить.
— Может, мне вернуться и добить его? Здесь точно никто против не будет, — поинтересовался охотник.
— Я тогда тоже пойду, кинжалом его проткну, — кивнула Веда, и Влад даже удивился, что она ответила, да еще с юмором.
Вскоре Василий принес ужин, улыбаясь Ведеславе. Сказал, что принес ей сбитень, и наказал выпить все до последней капли, чтобы тело согрелось. Травница улыбнулась и пообещала все выполнить. И хозяин корчмы удалился. Они поели, и очень вкусно поели. Посуду оставили за дверью, как попросил Василий, и Влад ушел к себе, через пять минут вернулся, поблагодарил за отвар, и вновь ушел, но уже на всю ночь.
Глава 5
Николай Гордеев неторопливо шагал по широкому коридору замка в Велекамье. Походка его размеренная, важная, черные волосы ниспадали на плечи, а голубые глаза стали еще более холодными, чем были в детстве.
Черный камзол обтягивал широкие плечи и сильное тело. На левой груди белыми нитями был вышит ворон с распахнутыми крыльями. Николаю не посчастливилось стать одним из Охотников, да и он никогда не стремился к этому. Быть правой рукой отца, а после занять его место — вот его долг, к которому он готовился с младенчества, взращивая в себе стальную уверенность, непреклонность и жестокость.
Михаил Гордеев в добром здравии, пусть темные волосы уже тронула седина, сам прекрасно справлялся со всеми делами и в услугах сына не нуждался, и пока что Николай шел своим путем. Он тот, кто связывал Королевский двор и Вороний дом. Передавал вести, вместе с Королем принимал решение, куда направить Воронов на этот раз, на какое письмо откликнуться сейчас, а на какое позже. Ему подчинялись и те, кто, достигнув двадцати лет, так и не были отмечены Белобогом. Подобных брошенных Воронят оставалось не так много, пусть в Вороний дом принимали абсолютно любого мальчишку тринадцати лет, но не каждый доживал хотя бы до шестнадцати. Из детей растили воинов, верных, сильных, способных убить нечисть и без сил Белобога и заговоренного меча.
Когда погибал Ворон, среди Воронят от шестнадцати до двадцати лет избирался новый на его место, получая метку от белого пламени. Владислав получил свою метку в двадцать, в последнее мгновение ускользнул из лап своего брата. И Николай был вынужден поздравлять его с кривой, фальшивой улыбкой на лице.
Он — глава элитного королевского войска и с радостью бы принял в свои ряды младшего брата.
Парень свернул в темный коридор, ведущий к лестнице, спустился вниз, отстукивая каблуками по каменным ступеням, и вышел во двор. Зажмурился, пряча светлые глаза от лучей яркого солнца, в тени он чувствовал себя намного лучше. Тут и там шныряли гонцы, доставляющие королю письма из соседних городов, ходили послы, лично прибывшие на аудиенцию, шли на прогулку девушки в длинных платьях. Николай прошел мимо королевской кузни, слыша громкий лязг, с которым молот колотил раскаленное железо, а после шипение воды, борющейся с жаром. Добротные мечи куют здесь, Николай сам испробовал несколько.
Отец с детства учил его орудовать мечом, иногда он брался и за боевой топор, но такое оружие было тяжелым в освоении, да и практиковаться было не с кем. Николай часто наблюдал за тем, как тренировался Влад. Как он держал меч, пока еще не наделенный силой рун. Уж очень старший сын Гордеева хотел выйти на бой с младшим. Посмотреть, чему тот смог научиться за семь лет в Вороньем доме. Но с Воронятами сражения запрещены, а стоило Владу стать Вороном, как он практически сразу уехал на свое первое задание. Николай скривился, глядя на кучу не убранного навоза прямо около ворот замка. Он вообще не любил покидать каменные стены и выходить к народу, пускай и столичному. На крестьян, иногда приезжающих в столицу невесть зачем, он вообще смотреть не мог.
Но сейчас его путь лежал в Вороний дом, который находился к северу от Велекамья за его высокой стеной. Король Дмитрий ожидал ответов от Воронов, уж очень его беспокоил пожирающий землю Мор, идущий на столицу. Вот и отправился Николай разговаривать со старшим Охотником.
Выйдя на заполненные, шумные улочки, Николай нехотя ускорился, уж очень ему не хотелось толкаться плечами и марать свою одежду о чужую грязь. Крики торговцев, которых было довольно много в Велекамье, его раздражали, зря он не взял коня. Сейчас бы расталкивал людей и проезжал, не зная преград, но приходилось идти пешком. Когда вдалеке показались северные ворота столицы, Николай уже перешел на бег и замедлился лишь за десять саженей от держащих караул стражников. Его люди, окрепшие воронята, которые так и не смогли взлететь, но силу они все равно получили. Силу острого меча и твердого кулака. И даже песчинку власти, которую дарит им имя Гордеев.