Влад быстро отыскал бинты, разрезал с помощью ножа и смочил их в получившейся каше. Один положил на горящий лоб, два других на щеки. Отвернул ворот девичьей рубахи и положил на грудь, затем на живот. Замотал руки остатками. Ему показалось, что девушка стала дышать спокойнее, а лицо разгладилось, даже вернуло свой привычный цвет.
Если у него получится сбить жар, значит, пол дела будет сделано. И потом он подумает, как вернуть девушке сознание. А пока Влад принялся расседлывать лошадей. Они тоже устали, Призрак по-прежнему был встревожен и напуган, но прикосновения рук хозяина к шее немного успокоили коня.
Весна, же после того, как ее освободили от уздечки и седла, опустилась на землю, подгибая под себя ноги, а потом и вовсе легла на бок. Владу хотелось разжечь костер, в лесу было темно, лунные лучи с трудом проходили через плотную крону деревьев. Он старался не спать, собирался всю ночь дежурить и охранять покой лошадей и Ведеславы. Вдруг девушке станет хуже, ему точно нельзя спать.
Но воздух вокруг действовал на него усыпляюще, он и сам не заметил, как веки будто свинцом налились, и поднять их он уже не смог. Завалился на бок, сквозь сон прикасаясь к горячей ладони Веды.
Глава 12
Веда открыла глаза, стоя все на той же полянке с тремя деревьями по углам. Странное наваждение исчезло, зрение прояснилось, слух вновь ощущал звук вокруг. Она увидела Влада, бегущего к ней, улыбнулась, собираясь уверить его в том, что все в порядке, и ничего страшного не случилось. Ей всего лишь стало дурно на несколько мгновений. Но вот только охотник промчался мимо нее, падая на колени перед ее телом. В животе у Веды стало холодно и пусто, она почувствовала комок тошноты, перекатывающийся на корне языка.
Девушка стояла, как вкопанная, и смотрела на собственное тело. Она шагнула вперед, хотела сделать хоть что-то, постараться залезть обратно, вернуть контроль рукам и ногам. Но вместо того, чтобы приблизиться к Владу, она вдруг отлетела от него, да так далеко, что стволы деревьев закрыли вид на парня, подхватывающего ее тело на руки.
Ее тащили куда-то, крепко держа за ворот рубахи. Тащили так быстро и с такой невероятной силой, что девушка просто летела, даже не касаясь ногами земли. Не смогла бы попытаться затормозить, даже если бы захотела. И ей ничего не оставалось, как подчиниться.
Веда заметила, как светлая часть Чернолесья осталась позади, а её затащили туда, где между деревьями практически невозможно пройти. Но все же ей чудесным образом удавалось пролетать мимо стволов и не врезаться в них. Ветки не хлестали её по голым рукам или лицу, не царапали лицо. Это было удивительно и ужасно одновременно. И Веде хотелось бы кричать от страха и паники, от того, что её тащат в неизведанное место. Но на деле ни капли страха не было в её душе. Только любопытство.
Её вновь выкинуло на поляну. Она прокатилась по земле, но боли не почувствовала, легко поднялась на ноги, осматриваясь. Все те же три дерева, но только сейчас они заметно отличались друг от друга. Одно было молодым, что объяснялось довольно тонким, по сравнению с другими двумя, стволом, обилием листвы и небольшой кроной. Это дерево так и дышало силой, так и пылало молодостью. Второе было постарше, с крепкой корой и размашистой кроной, сила уже начала покидать его, но дерево все ещё продолжало расти. И третье дерево — огромное, но на широкой кроне уже были проплешины, кора крепкая, но не покрывала весь ствол, силы в дереве практически не осталось, оно медленно увядает, собираясь уступить место следующему поколению, зато мудростью с ним никто не сравнится. Оно повидало многое, о многом может рассказать.
Веда обвела их глазами, и странное чувство в её груди заставило её поклониться каждому из них. Глубоко и почтительно. Перед третьим деревом она задержалась дольше всего. Так и стояла, опустив голову. Растрепанные волосы свисали вниз, пачкаясь в пыли и земле. Когда она вновь разогнулась, ощутила, как по щеке текут холодные слезы. Она стерла их резкими движениями, сама не понимая, что заставило её так сильно расчувствоваться. Но что-то внутри неё продолжало сжиматься и делать больно, напоминать о скорби и потере.
Травница постаралась встряхнуть себя, похлопала по щекам, потерла лицо. Паршивое чувство не пропадало, и она постаралась с ним смириться, привычно затолкнула его куда подальше, стараясь понять, что ей делать дальше. Как вернуться обратно, попасть в собственное тело и продолжить путь вместе с Владом.
Бабушка рассказывала ей о таком, что душе становится угодно прогуляться вне тела. Она становится сильнее, свободнее. Ей позволяют гулять там, куда не пускают людей, она видит тех, кто никогда не покажется человеку. Только Веда никогда подобного не делала. В такие моменты душа ближе к нечисти, нежели к роду человеческому.
Травница посчитала это довольно забавным; ей даже стало интересно, открывают ли охоту Вороны на тех, кто способен покидать свое тело и болтать с иными тварями лесов и рек.
Веда покрутилась на месте и поняла, что совершенно не помнит, с какой стороны ее притащили на эту полянку. А значит, возвращение обратно может затянуться. Она выругалась, думая, что за такие слова бабушка точно вымыла бы ей рот вонючей настойкой, и пошла вперед. Это лучше, чем просто стоять на месте. На удивление, поняла, что шагает босиком; только сейчас заметила, что обувь осталась вместе с телом. Но так было даже приятнее, трава щекотала ступни ночной прохладой. Раньше она всегда так гуляла по лесу, собирая травы или ягоды, за которыми послала бабушка. И теперь невольно вспоминала детство в ее домике.
Она всё шла и шла, иногда пинала маленькие комья земли, надеясь, что жители этого леса не сильно оскорбятся. Смотрела на деревья, которые, казалось, будто светились в темноте разными цветами и освещали ей дорогу. На одном из них сидели птички, похожие на ту, что так беззаботно прыгала по ноге охотника. Только эти были черными, словно только что извалялись в золе или остывших углях.
Тут и там в темноте зажигались и потухали огоньки, уж больно похожие на чьи-то любопытные, следящие глаза. Но стоило девушке к ним повернуться, они сразу исчезали, словно и не было их. А после тут же поднимались треск и шорох, кренились деревья, шелестела листва. Веда старалась не обращать на это внимание. Если бы на неё хотели напасть, уже напали бы, не позволили так просто проникнуть в их царство, топтать их землю и траву, дышать их воздухом.
Травница продолжала идти дальше, проводила руками по резным листьям, глядела на налитые соком красные ягоды, но желания попробовать не возникло. Впереди послышался плеск реки, и она поспешила к нему, неожиданно ощутив, как сухо у нее во рту, словно она несколько лет не чувствовала языком живительную влагу.
Ступни оставляли глубокие следы на размокшем берегу, а девушка упала на колени, опуская руки в воду. Выдохнула от облегчения. Похлопала по щекам, омывая лицо, которое оказалось удивительно горячим. Набрала немного в ладони, понюхала и попробовала на вкус. Чистая, родниковая, словно ключ, дающий реке начало, был не так далеко.
Неподалеку от неё к поверхности воды пошли небольшие пузырьки, а от них начали расходиться ровные круги. Веда внимательно наблюдала за тем, кто решил показать себя.
Сначала из глубины появилась округлая, практически прозрачная голова. На лице создания были два темно-синих глаза без зрачков и белков и небольшой рот. Оно смотрело на Веду немигающим взглядом, продолжая пускать пузырьки. Травница улыбнулась, узнавая живуна. Знала, что он не опасен, даже встречала несколько таких, когда путешествовала с бабушкой, а потом ходила за травами одна. Живуны безобидны, напротив, любят помогать людям, приносят рыбу, очищают реки и озера. Любят, когда им щедро отплачивают дарами.
Обычно они больше похожи на людей, лица более выразительны, имеют черты. Но если живун чувствует себя в безопасности, то он просто представляет из себя живую фигуру из воды с ногами и руками.
Живун внимательно осмотрел девушку и подплыл ближе. Он пах речными водорослями, немного илом и рыбьей чешуей. Запах был довольно резким, от чего начинало сильно чесаться в носу, но девушка сдерживалась, чтобы не обидеть речного духа.
А он в ответ, словно приветствуя, протянул ей свою водянистую руку, похожую на острый хвост змеи. Веда протянула в ответ свою ладонь, незаметно поежилась от холодного, немного липкого прикосновения, словно пальцы опустились в застывший кисель.
Лицо живуна, доброе, с огромными глазами в миг сменилось. Стало разъяренным, злым. Вода, из которой было соткано его тело, почернела, стала мутной, с кусками грязи и мелких камней. А рука, до этого ласково обхватывающая запястье Веды, налилась невиданной силой и сжалась. Травница вскрикнула от боли и неожиданности, когда её резко рванули вперед, погружая лицо в воду.
Она старалась вырваться, кричала, но звуки лишь безмолвными пузырями воздуха вырывались наружу. А преобразившийся живун продолжал удерживать её и тащить вниз, хотя Веда по-прежнему стоял коленями на берегу.
И когда травница подумала, что все кончено, что выбраться ей не удастся, живун отпустил её. А сила, с которой девушка боролась с нечистью, откинула её назад, заставляя вынырнуть из-под толщи воды. По пояс мокрая, с прилипшими к лицу волосами она стала оглядываться, делая тяжёлые вдохи.
Лес вокруг сменился, вокруг сменилась вообще всё. Теперь каждая тень жила своей жизнью, сокращалась, растягивалась, извивалась, замирала. Отовсюду пахло предупреждающей опасностью, словно лишний шаг в сторону мог стоить жизни. Но Веде вновь не было страшно.
— Меррртвая девочка верррнулась… — услышала травница манящее мурчание и подняла голову. На ветви огромного дерева лежал не менее огромный кот. Растянувшись во всю длину своего немаленького тела, он глядел на девушку желто-зелёными глазами. Его зрачки то вытягивались, то округлялись.
— Я не мертвая, — Веда не нашла, что сказать ещё, и громко фыркнула. Она не умирала, хотя уже сомневалась, что действительно смогла вынырнуть из реки, а не захлебнулась в холодной воде.