Парк Сосновка давно пользуется дурной славой. Здесь нередко происходят различные происшествия, и лесопарк часто становится героем криминальной хроники.
Кто мог совершить подобное преступление, предстоит выяснить следствию, но значит ли это, что в Выборгском районе появился маньяк? Следите за новостями.
Статья была датирована июнем 2005 года. С тех пор прошло уже много времени. Миронов с самого начала предполагал, что ему приснились события давно минувших дней, но все равно испытал разочарование, что не может ничего предпринять и помочь этой бедной девочке. Ее взгляд надолго врежется в память МВД. Похоже, что у него скоро наберется целая коллекция этих последних взглядов, пришедших к нему сквозь время и видения.
Виктор Демьянович плохо спал эту ночь, ему не давали покоя мысли, которые роились в голове, как полчища надоедливых и жалящих пчел. Если было одно убийство, то были и другие. Почему эти видения приходят сейчас? Значит, кому-то нужна помощь. И имеет ли Нигредо отношение к этим преступлениям? Миронов был уверен, что убийства совершает либо он сам, либо приложил к ним руку и принимал непосредственное участие. Может, он живет в Петербурге? Что, если главный враг МВД находится сейчас в непосредственной близости к нему? Надо искать еще упоминания о похожих убийствах в городе или даже лучше просмотреть максимум криминальной хроники со всей страны. В полицию Виктор Демьянович пойти теперь не мог. Оставалось искать в газетах, архивах, по всему Интернету, и, конечно же, надо отыскать родителей девочки и любым способом разузнать поподробнее о случившемся в июне 2005 года.
Следующий день МВД посвятил поиску жилья. Ему нужна была однокомнатная тихая квартира в спокойном районе ближе к центру. «Можно даже бабушкин вариант», — с улыбкой подумал Миронов. Такая квартира будет ему напоминать о той, которая пустует в его родном городе.
— Вначале стал искать в Интернете. Я небольшой специалист в компьютерах, пришлось осваивать все с азов, методом тыка. Мне, конечно, нужна была помощь кого-то, кто в этом понимает. Хорошо было бы заглянуть в тот самый даркнет или дипнет, поискать там. Но Моисей погиб, и возвращаться обратно в город было нельзя, — устало проговорил Миронов.
— Эх, жаль, меня с вами не было! Я бы помог. — Арсений не отрываясь слушал весь рассказ Виктора Демьяновича. Он был невообразимо счастлив только от одной лишь мысли, что его друг и наставник все-таки жив, несмотря ни на что.
— Да, пожалуй… — протянул Миронов и поджег сигарету. Он теперь курил постоянно. — Со мной вообще никого не было в то время. Я был один и сейчас один.
— Сейчас вы не один! Не надо прибедняться. У вас есть я, и вы прекрасно знаете, что можете на меня положиться, — твердо, с нотками обиды в голосе заявил Романов.
— Спасибо тебе, дорогой. Но тогда помочь было некому. Ох, сколько же всего изменилось с тех пор. Меня это очень сильно тяготит. Жизнь обыкновенного обывателя столкнулась с неизведанным, а теперь сменилась на жизнь другого человека с чужим именем и чужими документами. Меня, как тех детей, стерли из действительности.
— Но вы же по-другому не могли.
— И то верно, не мог… — задумчиво промолвил бывший следователь, затянулся и продолжил: — Ты знаешь, оказаться в тишине на такой долгий срок — это трудное испытание. Месяцев пять — это целая пытка. А потом становится даже интересно наедине с самим собой. Начинаешь открывать в себе интересные стороны, о которых раньше не догадывался. Я, например, стихи стал писать. Наверное, просто чтобы выплеснуть все эмоции, которые накопились и сидели внутри.
— Прочитайте что-нибудь, — спокойно и умиротворенно попросил Арсений без нотки стеснения или фальши.
— В другой раз…
— Хорошо, — понимающе кивнул Сеня.
— Я тогда нашел комнату в коммуналке, поиски однокомнатной квартиры близко к центру как-то не задались. В Петербурге большая часть старых квартир — это огромные коммуналки на пять — восемь комнат, где бок о бок живут совершенно разные люди. Я заселился в одну из таких маленьких комнат, но долго не протянул. Единственное в комнате окно выходило во двор-колодец.
— Да, я видел такие, — усмехнулся Романов.
— Ты бывал в Питере?
— Давно. Мы с классом ездили на пару дней посмотреть самый красивый город страны, культурную столицу. — Эти слова Сеня подчеркнул слегка ироничной интонацией. — Я плохо помню, но некоторые картинки врезались мне в память. Одна из них — как раз вот такой грязный, серый и очень узкий двор-колодец с окнами внутрь.
— Мало того, мое окно упиралось в стену! — воскликнул Миронов. — При большом желании я мог дотянуться до нее рукой. Просто город сумасшедших, больных, воспаленных людей… Но знаешь, за то время, что я там был, я его даже полюбил. Он вдохновляет, постоянно подталкивает на какие-то действия, там хочется работать и творить. А люди хоть и сумасшедшие, но добрые и… как бы это сказать, мягкие, что ли, уютные. Но в той комнате я протянул меньше месяца. Невозможно жить без солнца или хотя бы света. У местных это, наверное, в крови, но я не петербуржец. Так что спустя примерно три недели я нашел недорогую однокомнатную квартиру в пятиэтажке на окраине и съехал туда. Район был тихий, соседи тоже. До центра приходилось долго добираться, но я много времени проводил за компьютером. Искал еще упоминания о похожих убийствах. Когда сведений из Интернета стало недостаточно, я записался в Национальную библиотеку — там должны были храниться экземпляры всех основных печатных изданий за последние лет сто точно. Еще писал Тимофею из TrickOrTreat, тоже просил поискать информацию. Он спросил, имеет ли это отношение к Нигредо. Я сказал, что уверен — имеет.
Виктор Демьянович прервал свой рассказ. Он о чем-то задумался, смотря прямо к себе в чашку. Его взгляд, казалось, утопал в темном чайном омуте, а мысли улетали в иное время и в другие пространства.
— Виктор Демьянович, я вижу, что вам тяжело. Можем сделать перерыв. Или можете вообще не рассказывать, — с заботой в голосе тихо сказал Арсений, — но я хотел бы знать. И думаю, вам тоже полезно с кем-то поделиться. Пять лет в полном одиночестве — это непросто, я понимаю.
— Да знаешь, — с улыбкой продолжил Миронов, — это тяжело только поначалу. Потом наедине с самим собой становится даже интересно, но надо перетерпеть то самое «начало». Так прошло, наверное, месяца четыре. Я продолжал поиски информации. Но тоска набирала обороты. В какой-то момент я все отбросил в сторону и стал искать… — он запнулся, — Свету.
— Ох… — Арсений знал, о чем сейчас пойдет речь. Ему было жаль Миронова. — И вы ее нашли?
— Да. Это было не так сложно. Сначала пытался что-то разузнать сам. Один раз даже сорвался и приехал сюда, в город. Думал, может, она вернулась, хотя я ей строго-настрого запретил это делать. Но кто знает… Ее тут, конечно же, не оказалось, и я вернулся обратно в Петербург. Позвонил Тиме и попросил под видом расследования разузнать, не выписывали ли штрафы автомобилю с госномером как у Светы. Зная, как она иногда водит, я был уверен, что хоть один штраф где-то да был. И действительно, спустя пару дней Тимофей мне прислал на почту, что было два штрафа за незначительные нарушения в…
— …Севастополе, да? — перебил Арсений.
— А ты откуда знаешь? — искренне удивился Миронов.
— Я же вас искал все эти годы. Не верил, что вас убили. В итоге нашел не вас, а Свету. Она в Севастополе сейчас живет.
— Я поехал к ней. Но, наверное, лучше бы не ездил.
— Понимаю…
— Значит, ты все знаешь. Я приехал, отыскал ее. Это было непросто, город, как оказалось, большой. Но я не стал ей показываться, понаблюдал издалека. А она беременная, месяце на третьем, и рядом с ней везде таскается какой-то лысый мужик. Я все понял и поскорее уехал. Потом вернулся обратно в Петербург, забросил расследование примерно на месяц, бухал, спал, ни черта не делал. Вот тогда-то меня город и спас. Бухать, конечно, в Питере — милое дело. Но я как-то стоял вечером в центре с бутылкой, посмотрел вокруг и понял, что, окруженный такой невероятной красотой, я трачу время на то, что жалею себя. Какой я весь бедный и несчастный… Со следующего дня я вытаскивал себя из кровати силком, вырывал бутылку из рук и шел делать дело.
Самара, 200* год
Мальчик в красных штанах, рубашке и кедах вышел из театра и направился в сторону мужчины, который стоял неподалеку.
— Извините, у вас не будет сигареты? — робко произнес он, стараясь придать голосу немного взрослого нахальства.
— А тебе лет-то сколько? — спросил мужчина в черной ветровке и с рюкзаком за спиной.
— Семнадцать, — уверенно сказал паренек.
Мужчина вздохнул, залез в карман, достал из пачки одну сигарету с рыжим фильтром и протянул ее мальчику со словами:
— Ты врать-то толково научись. Семнадцать ему… — а сам подумал про себя: «Вот тебя-то я и искал…»
Парнишка возвращался из театра, где бывал каждые выходные, через Струковский сад. Вечером здесь мало людей, а значит, несложно найти укромное местечко, где можно покурить и остаться незамеченным. Ведь закон подлости так и работает. Месяцами в родном городе можно никого знакомого не встречать, а как только встанешь покурить за углом, так сразу мимо пройдут все приятели и подруги мамы, которые потом обязательно наябедничают. Ему было, конечно же, не семнадцать, а всего тринадцать, просто роста он был высокого, и иногда даже в магазинах его принимали за совершеннолетнего, но слегка тронутая прыщавым пубертатом кожа лица и по-детски наивный взгляд выдавали в нем ребенка.
Паренек успел докурить сигарету практически до конца, как вдруг почувствовал резкую боль, словно разряд тока через все тело, и начал падать. Тело не слушалось, он даже не мог выставить руку, чтобы смягчить падение, а ноги стали ватными и непослушными. Его кто-то подхватил на руки и уложил на траву в зарослях кустарника.
— Сейчас мы тебя переоденем. Тихо-тихо, не волнуйся, все будет хорошо. У тебя даже рубашка своя, не придется долго возиться с пуговицами, — мягко прошептал мужчина. Он не спеша натянул на тело мальчика черные брюки, расстегнул несколько пуговиц рубашки на животе и принялся рисовать.