е с ее отцом, мракобесом и империалистом Гречуком Казимиром, общественность нашей больницы поймала Гречук Варвару на месте преступления при краже крупной партии наркотических препаратов. И это был не первый случай. Только под нажимом кое-кого из высокопоставленных покровителей — и сожителей! — Гречук не попала туда, где таким самое место а по знакомству получила работу, куда простым но честным Медработникам дорога закрыта и теперь свою провинность отрабатывает передком. Призываю Вас, Уважаемые Товарищи Чернов и Чернова, положить решительный конец безобразиям Гречук Варвары и защитить Вашу семью от посягательств.
Ваш Друг».
Павел скомкал и брезгливо швырнул анонимку на пол.
— Можешь убедиться, что это действительно пришло оттуда. Я сохранила конверт.
— Не надо… Как ты могла?..
— Видишь ли, это послание мы получили еще до вашего приезда…
— И ты ничего не сказала мне? Привечала нас, кормила, стелила одну постель на двоих — и все время верила этой мерзости, этой…
Он встал, размахивая руками. Никакие слова на ум не шли.
— Представь себе, я не поверила. Прочитала и попросила сослуживцев отца — ты знаешь, о ком я говорю, — навести соответствующие справки. Вот копия официального ответа.
Она протянула ему лист плотной белой бумаги с печатями и крупной типографской шапкой «МИНИСТЕРСТВО ВНУТРЕННИХ ДЕЛ ТАДЖИКСКОЙ ССР».
«В общий отдел Ленинградского обкома КПСС
На Ваш запрос от… августа 1976 года сообщаем, что дело за N… по факту хищения соц. собственности гражданки Гречук Варвары Казимировны, 1949 г. рожд., русской, беспартийной, образование среднее специальное, закрыто судимостью по статье… УК СССР. Следствием было установлено, что гражданка Гречук В. К. использовала служебное положение с целью хищения с мая по октябрь 1973 г. медикаментозных препаратов на общую сумму 378 рублей 57 копеек. Учитывая чистосердечное признание, положительные характеристики с места работы, отсутствие правонарушений, ходатайства общественности по месту работы и месту жительства, народный суд Фрунзенского района города Душанбе вынес решение от… числа января 1974 года в лице народного судьи… народных заседателей… определить меру наказания: 3 года лишения свободы (условно) с возмещением ущерба 3-й городской клинической больнице, ул. Путовского, 23, г. Душанбе, а также вынес частное определение в адрес главврача больницы № 3 тов. Раджабовой А. С. и главного бухгалтера тов. Рахмоновой Ш. Ш. относительно нарушений в ведении документации и финансовой отчетности. В настоящее время оснований для пересмотра решения суда не имеется.
Нач. Канцелярии МВД ТаджССР майор Шаймиев:
Верно. Нач. 3 Отд. МВД ТаджССР полковник
Пиндюренко».
Павел дрожащей рукой опустил бумагу на стол.
— И теперь не веришь? — спросила Лидия Тарасовна.
— Ну и что?! Ну и что?! — чуть не кричал Павел. — Ей, наверное, для мужа нужно было! Он же обгорел весь, умирал в муках…
— Скорее всего, именно так, — холодно и размеренно произнесла Лидия Тарасовна. — И суд это учел.
Павел рванулся мимо матери в прихожую.
— Ты куда?
— В аэропорт! Может быть, рейс задержали, и я успею перехватить Варю, поговорить, объяснить все…
— Интересно, что ты намерен ей объяснить? Что тебя совсем не волнует та сотня мужиков, которую она через себя пропустила?
— Какая сотня, что ты несешь?!
— Иди сюда, сядь и послушай. Я знаю, о чем говорю… Неужели ты думаешь, что с такой статьей твою Вареньку хоть на пушечный выстрел подпустили бы к медицинскому учреждению такого ранга? И в уборщицы бы не приняли, уж будь уверен…
— Тогда почему?..
— А потому, что накануне суда вызвали, куда надо, и сказали: «Жить оставим, но будешь работать». Классическая ситуация вербовки. Павел резко поднял голову.
— А откуда, по-твоему, берутся осведомители, «кабинетные женщины»… да и мужчины тоже? — Она помолчала. — Нашкодят где-нибудь, их поймают за руку и поставят перед выбором. Большинство соглашается, зону нюхать мало кому охота. А уж по какой именно части использовали Вареньку, объяснять не приходится — молодая, мордашка ничего себе… Убеждена, что изначально и ты был для нее… заданием.
— Не надо… — простонал Павел. — Она же не по своей воле…
— Теперь это уже ничего не меняет. Маринованный огурчик свежим не станет…
Павел опустил голову, уперся ладонями в лоб и задышал. Лидия Тарасовна молча смотрела на сына. Так прошло минуты две.
— Мать, — с бесконечной усталостью проговорил он. — У нас в хозяйстве коньячку не осталось?
— Посмотрю у отца. — Она вышла. И тут в прихожей короткой трелью залился телефон. Междугородная!
— Я подойду! — крикнул он и поспешил к аппарату.
— Павел Дмитриевич Чернов? — В трубке слышался незнакомый мужской голос, негромкий, интеллигентный, но явно привыкший к повиновению.
— Да, это я.
— Рамзин.
У Павла подкосились колени. Да, только так, одной фамилией и должен представляться такой человек. Этого трижды достаточно. Нобелевский лауреат, академик-секретарь по естественным наукам, олицетворение «гамбургского счета» для всего научного мира. Одно его слово весомее десятка слов самого Келдыша или Александрова.
— Я слушаю, Андрей Викторович.
— Так вот, юноша, соберите-ка все свои записульки и прочее и утром первым же самолетом ко мне. Записывайте адрес: Москва…
Положив трубку, Павел некоторое время постоял в прихожей, потом встряхнулся, провел рукой по волосам и решительно направился в кухню. У стола стояла Лидия Тарасовна с бутылкой в руках.
— Не надо коньяку, мам, — спокойно и твердо сказал он. — Свари лучше кофе, побольше и покрепче. Мне с утра лететь в Москву с докладом, надо хорошенько подготовиться.
Она молча, пряча улыбку от сына, сняла с полки кофейник.
Павел прошагал в свою комнату, подошел к письменному столу и замер. На самом краешке стоял пузатый фигурный флакончик духов. Должно быть, Варя позабыла в спешке. Он отвинтил пробочку, не спеша вдохнул знакомый аромат, поднес флакончик к глазам, читая мелкую золотистую надпись на голубой этикетке:
— Climat…
Впервые за вечер Павел улыбнулся. В сердце воцарился Танин климат…
Глава пятаяШИПЫ И РОЗЫ
27 июня 1995
В гостиницу входил самый разный люд, не обращая ни малейшего внимания на дюжих швейцаров, которые, в свою очередь, тоже игнорировали проходящих. Иван Павлович же, как с ним всегда случалось в подобных ситуациях, оробел, замер в проеме, и это его состояние моментально уловил ближайший швейцар.
— Ну что? — спросил он примерно так, как спрашивал у Сергея главарь из ночного отрывка, разве что «парашей» не обозвал.
— Я… Вот. — Иван Павлович вынул из кармашка сиреневую карточку.
— Та-ак, — сказал швейцар, изучив приглашение и возвратив его Ларину. — К администратору пройдите. Вон туда.
Носатая девица за стойкой брезгливо взяла протянутую Иваном Павловичем карточку.
— Минуточку. — Она набрала какой-то номер. — Да… Администратор… Да… Да…
Уже без брезгливости она протянула карточку обратно.
— Девятый этаж, пожалуйста. Налево и до конца.
Мимо игральных автоматов, киосков и стойки таксомоторной службы, следуя в указанном девицей направлении, Иван Павлович оказался возле лифтов, один из которых и вознес его на девятый этаж.
Миновав несколько дверей, лестничных площадок и поворотов, Иван Павлович оказался возле двери в торце коридора. Он уже приготовился постучать, но тут дверь открылась и показался громадный толстый негр, лысый или бритый, с усами.
Секунду оба недоуменно смотрели друг на друга, но потом негр улыбнулся белозубым ртом и отступил в прихожую.
— Давай-давай, — сказал он. — Заходи, голубчик!
— Джош! — послышался из глубины строгий женский голос.
Негр отступил еще на шаг, и Иван Павлович вошел. Из широкой прихожей вело несколько дверей. Центральная, прямо напротив входа, по две с каждой стороны и еще две — по обе стороны от входной. В проходе стояла невысокая женщина средних лет в очках и строгом кремовом костюме, похожая на японку. Она что-то сердито сказала негру, тот фыркнул и исчез. В этот момент Ивану Павловичу показалось, что он уже где-то видел эту женщину. Но ощущение исчезло, как только она обратилась к нему:
— Миссис Розен скоро будет. Прошу пройти и подождать ее. Плащ можете снять здесь. — Говорила она без малейшего акцента, но с какой-то неестественной, деревянной интонацией.
Иван Павлович повесил плащ и вошел в огромную высокую комнату неправильной формы. Во всю противоположную стену тянулось окно с видом на залив. По бокам витые лестницы вели на галерею. Ближе к центру почти симметрично стояли два стола — один небольшой с телевизором и телефоном, второй длинный, заставленный блюдами с бутербродами, салатами, печеньем, стопочками тарелок, стаканами, бутылками и небольшим настольным холодильником. Возле громадного окна стоял еще столик с журналами, пепельницами, сигаретами и еще какими-то коробочками. В боковых альковчиках стояли диваны и еще какая-то мебель. Иван Павлович сразу всего не разглядел. Увидел только высокие напольные часы у боковой стены. Увидел и обомлел. Они показывали четверть двенадцатого.
— Простите меня, — сказал он женщине в кремовом костюме. — Я не знал, что еще так рано.
— Это не страшно, — без улыбки ответила она. — Располагайтесь, прошу вас. — Она показала на длинный стол. — По распоряжению миссис Розен можете перекусить и отдохнуть. Она вышла, закрыв за собой дверь.
(1976–1978)
I
Ванечка пробудился в начале седьмого. Состояние его было ужасно. Глаза не желали открываться, а единожды открывшись, снова закрыться не могли. Кровь кололась, как затвердевшие сосульки, и казалась газированной. Во рту стоял такой вкус, как если бы он две недели носил, не снимая, одни носки, а потом всю ночь жевал их.