— Автора, пожалуй, можно исключить, — заметил Василий Мелешин, один из самых молодых сотрудников отдела.
Все повернулись к нему, и Мелешин покраснел, глянул на Гукова, под руководством которого он участвовал в этом деле. Андрей Иванович кивнул ему ободряюще.
— Резонно, — произнес Гуков. — Но и Кравченко мог проявить неосторожность… Невзначай поделиться информацией с коллегой или еще как…
— Это мы учитываем, — сказал Королев, — и потому тщательно изучаем окружение всех троих сотрудников «Сигмы». Пока ничего путного не получили. Но пойдем дальше. Режиссер Вагай получает секретные материалы. Теперь она должна передать их некоему Иксу. Либо это сам хозяин, либо его связник. Но женщину охватывает раскаяние. Она надеется приподнять черный занавес и пытается сообщить нам обо всем, начинает писать заявление, затем отправляется на пляж, где ее убивают. Почему? Можно предположить, что шефы Ирины Вагай узнали о колебаниях агента. Возможно, она пригрозила им разоблачением. Все это нам предстоит узнать. Вопрос: знали ли они о том, что материалы находятся у Вагай? У Андрея Ивановича есть одно соображение, на котором он предлагает построить расследование. Слово товарищу Гукову.
— Мне думается, что они не знают о передаче материалов Ирине Вагай. Более того, я уверен: им еще ничего не известно, — сказал Андрей Иванович. — Ночной визит в ее квартиру не в счет. Могли искать улики связи Ирины с нами, могли искать и подтверждение тому, что она дрогнула, заколебалась. И они бы нашли их, эти едва начатые заявления в наш адрес. Но «гостя» спугнула дворничиха, а утром начался осмотр квартиры. За результатами осмотра тщательно следили, и когда увидели, что легенда с несчастным случаем у них прошла — а это ваша заслуга, товарищи, — то успокоились. И теперь… Но, прежде чем я расскажу о своем предположении, мне хотелось бы, чтобы Вадим Николаевич продолжил рассказ о предполагаемом развертывании дальнейших событий.
— Со вторым убийством дело обстоит еще туманнее, нежели с первым, — вздохнул Вадим Николаевич. — Посудите сами, товарищи. Смерть Тимофея Старцева не дает нам ни одной прямой зацепки. Если по делу об убийстве Ирины Вагай мы можем перекинуть мостик к обнаруженным в квартире документам, то убийство Старцева в равной степени может быть и политическим, и заурядно уголовным. Что склоняет нас к первому варианту? То, что Старцев обнаружил, как якобы она тонула. Это раз. Теперь я все больше склоняюсь к мысли о том, что в этой части Старцев лгал, все было иначе. Второе. Его личные связи с погибшей. По уголовной же версии, наиболее достоверной причиной является ревность одного из многочисленных рубежанских рогоносцев, ставших таковыми по милости этого красавчика. Включая, товарищи, и начальника спасательной станции. Он один из наиболее возможных кандидатов в убийцы. Эта версия по-прежнему тщательно исследуется товарищами из уголовного розыска. Параллельно изучают они и другие возможности, близкие им по роду работы. Но пока оставим это в стороне. Связан ли Тимофей Старцев с первым преступлением? Является ли он сообщником, которого убрали по не понятным еще для нас причинам? Или Старцев и есть убийца Вагай, уничтоженный для запутывания следов? А может быть, именно он приходил в ту ночь к Ирине и наказан за то, что не выполнил задания? Не стал ли он таким же колеблющимся, как и убитая женщина? Мог оказать свое влияние на поведение Старцева и насильственный характер смерти Ирины Вагай… Что скажете, товарищи?
Первым взял слово заместитель Королева, седой высокий человек, опытный работник. Гуков вспомнил, что в этом году он готовится уйти на пенсию. С сорок первого года все воюет и воюет бывший «смершевец». И «лесных братьев» брал, и по убежищам-схронам, где прятались оуновские бандиты, пришлось ему поползать… Королёвский зам разобрал все выдвинутые его шефом положения и согласился, что оба убийства связаны между собой. Он предложил ряд мер по установлению канала утечки закрытых материалов из лаборатории. Дельно выступал заместитель. «Есть еще порох в пороховнице, — отметил Гуков, — не оскудели сметливостью старые кадры».
Дошла очередь и до Васи Мелешина. Тот встал, беспомощно завертел головой, глянул на Андрея Ивановича, словно искал поддержки.
Гуков улыбнулся.
— Мы… в общем… — проговорил Мелешин, — Андрей Иванович и я… словом… Вместе!
— Нельзя ли пояснее! — недовольно поморщился Королев. — Что значит «вместе»?
Андрей Иванович, продолжая улыбаться, поднялся со стула, успокаивающе повел рукой в сторону Мелешина.
— Вася прав, — сказал Гуков. — Мы вдвоем выработали ряд мер, которые и хотим вам предложить. Кстати, тут больше от Васиных идей, нежели от моих. Если он и смутился сейчас, то от невозможности четко разделить авторство.
— Мы ведь все вместе придумали, Андрей Иванович! — взволнованно сказал Мелешин. — Но только после того, как вы… Без вас бы я и не додумался!
— Хорошо, Вася, хорошо… Разве в этом суть? Пусть товарищи послушают тебя. Учись излагать свои соображения перед коллективом. Начинай рассказывать о нашей задумке, а будет надобность, я тебе помогу.
Мелешин приободрился, откашлялся, подтянулся и, слегка отвернувшись от пытливого взгляда Королева — чтоб не смущал, — заговорил…
НОВАЯ ВСТРЕЧА С ДЕДОМ ПАХОМОМ
Гуков сидел в малом зале Дворца культуры металлургов и слушал лекцию о международном положении. Выступал доцент-историк из Каменогорска. Говорил он толково и обстоятельно. А в первом ряду сидел инженер Кравченко. Гуков посматривал иногда в его сторону и видел затылок человека, чье открытие вызвало такой нежелательный для нас интерес за кордоном. И в это время Гуков вдруг почувствовал, что сзади на него пристально смотрят. Он неторопливо повел туловищем, будто бы усаживаясь поудобнее, и резко повернул голову.
За колонной, откуда — Гуков готов был поклясться в этом — только что рассматривали его тяжелым взглядом, никого не было.
«Понятно, — подумал Андрей Иванович, — вот тебе и первый сигнал. Заработала хитрая машина… Мною явно интересуются, и делается это не из праздного любопытства».
Больше он не поворачивался и взгляда на затылке не ощущал. Тут и доцент закончил лекцию, ему нестройно похлопали, вопросов не было, все потянулись к выходу. Гуков не торопился, пропустил всех, и Кравченко тоже, вышел в фойе за инженером следом… В буфете торговали бутылочным пивом, все направились туда, и тут Гуков потерял инженера Кравченко из виду. Прямо удивительно: был человек — и вдруг пропал! Андрей Иванович огляделся по сторонам, пожал плечами и вошел в буфет. Он с сомнением посмотрел на очередь, занятые столики, и тут его окликнули:
— Андрей Иванович!
Это был Федор Матвеевич, сторож со спасательной станции. На нем был вполне приличный костюм, рубашка в полоску, без галстука, застегнутая доверху. Федор Матвеевич сидел за столом, где стояло с полдюжины непочатых бутылок и столько же опорожненных, и рукой подзывал Гукова.
— Прошу ко мне, — сказал Федор Матвеевич, когда Гуков приблизился. — Негоже вам в толпе тискаться, а мне пива еще поднесут. Угощайтесь пока, вот и стакан чистый.
Андрей Иванович, несколько удивленный свежим видом старика и его присутствием во Дворце культуры, присел на стул:
— По какому случаю праздник, Федор Матвеевич? И не есть ли это измена «бормотушке»?
— Никак нет, Андрей Иванович. Пиво идет по особь статье. А пришел я сюда согласно моим правилам: раз в неделю на одетых людей глянуть, чтоб не одичать вконец среди пляжных голяков. Такое мое правило на сегодня… А пиво вы пейте.
— Спасибо, — сказал Гуков и наполнил стакан. — Пиво я люблю. Угощение за мной. Я ведь еще и за знакомство с «бормотушкой» отблагодарить вас должен.
— Стоит ли об этом говорить! Для хорошего человека мне ничего не жалко.
— А как вы различаете их, Федор Матвеевич, плохих и хороших?
— Это простое дело. По глазам вижу.
Гуков вдруг увидел, что в буфет вошли Кравченко и еще один человек, который что-то горячо втолковывал инженеру. Тот слушал его внимательно, медленно оглядывал зал — то ли место искал свободное, то ли увидеть кого хотел.
Потом Гуков и сам не мог объяснить себе, почему он задал деду Пахому вопрос именно в этот момент. Но вопрос был задан Андреем Ивановичем именно в тот миг, когда в буфете появились эти двое.
— Интересно, — сказал Гуков, — а по незнакомым, впервые увиденным глазам, Федор Матвеевич, вы можете определить сущность человека?
Дед Пахом кивнул и поднес стакан ко рту.
— Видите этих двоих? — показал глазами Гуков на Кравченко и его спутника. — Хорошие они или плохие?
Рука Федора Матвеевича, держащая стакан с пивом, чуть дрогнула. Дед Пахом медленно опустил стакан на стол. Андрей Иванович с любопытством смотрел на старика.
— Который из них вас интересует, начальник?
— Худощавый, тот, что впереди.
— Этот человек — большая умница. Но характером слаб, твердости в нем мало, мягкотел он характером, а вообще, добрый.
— А что про второго скажем?
— А он спиной ко мне стоит. И потом, дорогой начальник, за такие фокусы в цирке деньги берут, а вы вот задарма хотите. — Старик зло сощурился и пристально посмотрел на Гукова.
ПИСЬМО НА ТОТ СВЕТ
— Скажите, Михаил Сергеевич, вы действительно настолько любили покойную Ирину Вагай, что готовы были оставить жену и двоих детей?
Инженер Муратов тяжело вздохнул, приподнялся в кресле, куда усадил его начавший допрос Королев, и вытер лоб смятым уже платком.
— Я не понимаю, — сказал он, — мне неизвестно, имеете ли вы право задавать такие вопросы, тем более их задают мне уже не первый раз.
— Кто вас еще спрашивал?
— Ваш коллега, который присутствует сейчас здесь. — Муратов кивнул на Гукова, устроившегося в кабинете начальника рубежанской милиции, который уступил его для проведения допроса.
— Было такое, — сказал Гуков. — Спрашивал.
— Мы можем задать вам любой вопрос, если он обусловлен интересами расследования, товарищ Муратов, — спокойно произнес Королев. — Поэтому уж не взыщите… Придется отвечать.