36
Яне по-всякому доводилось просыпаться в Улье. Почти во всех случаях сразу после этого дела требовалось вскакивать и, сломя голову, куда-то нестись, имея на хвосте разную нечисть. И притом хорошо, если за день что-то пожевать — в основном, тоже на ходу.
В этот раз все было иначе. Первое, что увидела девушка при пробуждении — это деревянный потолок и часть окна, в которое ярко светило полуденное солнце. Постель, в которой она лежала, была мягкой и до того удобной, что похоже, Яна как упала, так и ни разу не пошевелилась за всю ночь, так как у нее затекло все тело.
Морщась и неслышно охая, девушка выбралась из кровати и поднялась на подрагивавшие ноги. Ноги, впрочем, ее радовали с самого вчерашнего дня. Как и все остальное, что она, наконец, смогла рассмотреть в душе, где сидела так долго, что вылила на себя не меньше полбака нагретой воды.
Долгий путь домой к неравнодушным разведчикам, скудная кормежка и тяжелый рюкзак благотворным образом сказались как на подтянувшемся физическом здоровье Яны, так и на чисто эстетической стороне дела. Едва ли ей когда-либо светило сделаться дюймовочкой — но при нынешних реалиях в сравнении с тем, что было, девушка себе почти нравилась. Картину довершали отросшие белые волосы Яны, которые, будучи вымытыми настоящим шампунем, создавали пушистый ореол вокруг похудевшего лица и несколько меняли старый и негодный образ в целом.
Вдоволь налюбовавшись на себя в большом, до пола, зеркале, которое было вставлено в дверцу старого шифоньера, девушка завернулась в огромный — не иначе, Вадимов халат и, волоча полами по деревянному полу, отошла к окну.
Окно большого деревянного сруба братьев выходило на оживлённую улицу частного сектора, который располагался на окраине города с противоположной стороны от аэропорта.
Яна вспомнила вчерашний вечер. Тогда они, утрамбовавшись как селедки в уазик, плюс пришибленная перелетом старая Найда, ехали по освещенным городским улицам, попутно любуясь на трех-четырехэтажные дома и стеклянные витрины магазинов. Прохожих на улицах было много, в том числе гуляющих с детьми и собаками. Все говорило о том, что ужасы приграничных территорий и одиноких стабов за ледником этого поселения не касались. А если касались — то относительно и очень давно. Люди здесь если и чувствовали, что живут в чистилище, то хорошо это скрывали.
Это место было нормальным.
И Яне здесь нравилось. Даже несмотря на суровую погоду.
Тем более, что финал их путешествия превзошел все ожидания.
Братья жили в большом деревянном срубе, который стоял в ряду похожих — очевидно, город ставил сразу улицу одинаковых домов, которые жители потом перестраивали кто во что горазд. Разведчики тоже постарались — к стандартному домику было пристроено два аппендикса, один такой же деревянный, другой — из еще не оштукатуренных обломков кирпича. Неоштукатуренный был не достроен и служил гаражом.
Коммуникации, правда, оказались локальными, как и похоже, во всей этой части города. Водопровод тянулся от шахты со скважиной, а крыша поблескивала покрывавшими ее солнечными панелями — как и все крыши на этой улице и соседних. «Удобства» оставались на улице. Но Серега клятвенно заверил, что «трубу» из дома к «кабинету» собирались тянуть уже в этот сезон. А теперь, когда помощников прибавилось, стопудово протянут…
В целом наблюдалось, что на участке братьев еще оставалось, что делать. Но поскольку разведчики большую часть времени проводили за пределами города, осваивая новые маршруты и изыскивая приключения на свои головы, стройка имела все шансы сделаться долговечной.
Видимо, из этих соображений большей частью свободной земли завладела жена Сереги. Надя развела, где смогла, кусты смородины, малины и всего прочего, могущего произрастать в условиях крайнего севера. Все это как раз сейчас плодоносило, и Лёха с Леной еще с вечера как следует порезвились в саду «мамы-тети Нади», объев там все, что было доступно.
Яне здесь нравилось. Она привыкла не доверять реальности Улья. И осознавала, что в любой миг любое происшествие было способно отнять у нее то, что сейчас так красиво предлагалось. Но в эту реальность хотелось верить. Ради того, чтобы остаться в этом городе, девушка готова была выходить за его пределы в рейды с разведчиками, бегать от монстров, таскать тяжелый рюкзак и спать в грязи.
Серега был прав. Когда можно было куда-то вернуться, «экспедиции» за пределы ледника казались терпимыми. И даже отчасти увлекательными приключениями. Тем более, что отпуск разведчика после каждого такого рейда длился больше месяца…
— Проснулась наконец-то? Что ж ты в такую-то рань — вечер еще не наступил! И что ты будешь — овсянку с малиной или омлет?
Надя стояла в дверях такая же, как и вчера — прямолинейная и не особенно дружившая с такими понятиями как «деликатность» и «личное пространство».
Жену Сергея сложно было понять сразу даже Яне, которая хорошо умела разбираться в людях. Единственное что она знала точно — со стороны Нади ей лично не исходило никакой угрозы. Во всяком случае, пока.
Она улыбнулась.
— Если можно омлет. Ты сделаешь?
Собеседница хмыкнула.
— Ну, сделаю, раз предложила. Кстати, хорошо, что ты выбрала омлет. Малину — это я так, к слову пришлось. Ее обнесли малые, еще вчера, — она мотнула головой. — Пошли на кухню, поболтаем.
37
Дом разведчиков и Нади оказался на удивление тихим — если вспомнить, скольких человек он приютил со вчерашнего дня. Из большой комнаты, в которой стоял старый телевизор, доносились характерные звуки мультфильмов. В дверной проем была видна Лена, которая сидела перед экраном на коврике в обнимку с большим и не очень чистым игрушечным медведем. Больше никто не показывался — ни Егорыч со старшим внуком, ни хозяева-братья.
— Ну так они всю ночь отчеты писали, — отвечая на невысказанный вопрос и, очевидно, имея в виду разведчиков, Надя прошла в просторную и светлую кухню, где они все только вчера сидели за наскоро собранным ужином. — А сегодня с утра умотали в свою контору — докладывать о результатах экспедиции и приведенных иммунных. Проторчат там до вечера. Информацию о вас тоже передадут, куда нужно. И потом уже вызовут в отдел кадров, чтобы пропесочить ваши Дары, у кого какой. Ну и подобрать подходящее занятие с учетом навыков, способностей и пожеланий. Короче, пару дней, пока там будет вся эта бюрократия, у вас есть. Отдыхайте. Натерпелись, небось?
Яна неопределенно пожала плечом. «Натерпелись» было не тем словом, которым она бы охарактеризовала то, что уже произошло с ней. И то, что еще будет происходить.
Пока хозяйка гремела сковородками и хлопала дверью холодильника, Яна присела за деревянный стол. Последний, как видно, был сколочен кем-то из братьев, так как на заводской походил мало.
— А где Егорыч и Лёха?
Надя решительным жестом расколола на заскворчавшую сковороду два яйца с конкретными желтыми желтками. На секунду задумавшись, расколола и третье.
— Ушли погулять по центру. Одежды прикупить. Того, что вы принесли, конечно не хватит, чтобы жить и не позориться.
Яна с благодарностью приняла тарелку с наскоро поджаренной яичницей.
— А чем здесь нужно расплачиваться? Этими… кругляшами?
— Рублями, — Надя отошла к мойке. Набрав в миску воды, она придвинула ведро нечищеной картошки. — И копейками. Посуди сама — даже один споран вещь очень ценная. А значит, в магазине нужно каждый раз набирать товаров на большую сумму, чтобы расплатиться именно спораном. Ну и как быть, если ты зашла, чтоб купить просто булку или карандаш?
Яна задумалась.
— Записывать на счет?
Собеседница хмыкнула, тонко счищая шелуху.
— Работает только в небольших стабах с проверенными клиентами. Поэтому в РССС рублевая система. Пришлые сначала идут в обменник — или обменивают прямо в магазине на месте. И отовариваются. А местные получают зарплаты в рублях. Если собираются наружу — идут в тот же обменник.
Яна признала, что такая система вполне отвечала взаимному удобству, насколько это вообще было возможно. Поэтому, взяв из вазы кусок хлеба, уже без разговоров напрямую занялась яичницей. Она насколько отвыкла есть в чистоте, за столом, при помощи тарелки и вилки, что некоторое время полностью посвятила себя одному только этому процессу.
— Ты мне вот что скажи, — у Нади, которая чистила картошку, в отличие от Яны не имелось возможности полностью посвятить себя одному только этому процессу, так как ее рот оставался свободен. — А чего это я вчера постелила тебе в маленькой комнате?
Гостья удивленно подняла глаза.
— Ты сама выбирала, где стелить, — искренне не поняла она, разделывая последний из трех желтых «глаз». — Я бы легла, где угодно. Или что ты имеешь в виду?
Надя хмыкнула.
— Дурочкой не притворяйся, белянка. Вадя с Серегой, конечно, просидели ночь над своими картами и писульками, а потом их еще в систему вбивали. Но все равно ночь, да не всю. Я же знаю. Я своего мужика дождалась.
Яна дожевала последний кусок и принялась тщательно возюкать хлебом по тарелке, собирая остатки.
— Не знаю, что тебе почудилось. Между нами ничего нет.
Миг спустя она ощутила чудовищный нажим — Яне показалось, что вот-вот лопнет черепная коробка. Девушка вскинулась, поймав устремленный на нее взгляд сине-фиолетовых Надиных глаз. И, собрав всколыхнувшееся раздражение, отшвырнула от себя зарвавшуюся ментанта. Жена Сереги дернулась на стуле, выронив нож, и влетев спиной в находившуюся там мойку.
Проморгавшись, Надя увидела стоявшую перед ней Яну. В руках та держала использованную тарелку.
— Не делай так больше, — негромко попросила она. И, обойдя хозяйку дома, склонилась к мойке с другой стороны.
Надя, потирая затылок, молча наблюдала, как гостья моет за собой посуду. Ее ровный, смуглый лоб перечеркнули две вертикальные морщины.
— Серега не говорил, что ты так можешь. Почему скрывала, что ты ментант?
Яна вытащила из подстаканника в котором стояли вилки и ложки второй нож и, пододвинув табуретку, тоже присела возле ведра.