застегнула пояс на корсете, хотя смотрелось все это, как собачий поводок на кошке.
После, заново оценивая события той ночи, когда призрак выводил их тайным ходом из замка, Роксана догадалась. Степняк и после смерти сохранил неизменное отношение к оружию. Как там по Джавару? Шанан-дэй любил повторять: "Оружие как и лошадь должно знать своего хозяина". Правда, он обязательно добавлял в конце "и рабы тоже".
Оружие вернулось к своему хозяину, вернее, к хозяйке. Интересно, об этом тоже имелось дополнение в Джаваре? Ответить некому. Можно, конечно, спросить у кочевника, только вряд ли он снизойдет до ответа.
С этой мыслью Роксана скомкала то, что осталось от прежде роскошного платья, и затолкала между корнями дерева, радуясь, что протиснулось с трудом.
Огонь пытался дотянуться до покрытых аппетитной корочкой боков двух лесных барсуков, жарящихся на вертеле, но Леон зорко следил за тем, чтобы ужин не подгорел.
Погода баловала. Чем дальше забирались путники на юг, тем сильнее казалось, что времена года повернули вспять и после теплой осени наступило холодное лето. От костра шло тепло. Роксана, накинувшая было куртку на плечи, поспешила ее снять.
Девушка сидела, не отрывая глаз от ярких языков пламени, поэтому быстрые взгляды, которыми обменялись кочевник и Леон, заметила случайно. И это ей не понравилось. Тотчас после этого, кочевник исчез. А Леон судорожно вздохнул и потянулся за мешком.
Девушка по-прежнему следила за тем, как языки пламени лижут сухие ветви, а в голове пчелиным роем гудели мысли. Чем мог грозить ей тайный союз мужчин? И более того: что могло сплотить двух непримиримых врагов? Мысли бодро играли в чехарду, но ни к какому выводу не привели. Кроме того, что тайный сговор за ее спиной был неприятен однозначно. Она беспокоилась ровно до того времени, как выпрямившийся в струнку Леон не протянул ей на открытой ладони то, что она уже не чаяла увидеть.
— Возьми, это твое, — сказал парнеь и опустил глаза.
— Что это? — ей пришлось переспросить, потому что разум отказывался это принимать.
— Твоя заколка, — терпеливо объяснил он.
— Подожди, Леон, — она поднялась, — тебе что, вещи за так дали?
— Нет, — он коротко вздохнул. — Не за так.
— Что же ты сразу не сказал, что у тебя были деньги?
— У меня денег не было.
— Леон, перестань говорить загадками, — рассердилась она.
— Степняк дал.
Роксана взяла заколку, тут же предательски блеснувшую разноцветными огнями, и села на место. Беспокойство исчезло. Получив ответ на вопрос, она ощутила в душе странную пустоту, от которой до радости оставался один шаг. Маленький шажок. Даже, пожалуй, ей стоило немалого труда остановиться на пороге.
— Почему ты взял? — только для того, чтобы парень понял: у нее осталась гордость, спросила она. — Я же дала тебе заколку.
— Понимаешь, я…, - он замялся.
— Уж договаривай, — его смятенье подействовало на нее неприятным образом. — Ты боялся ослушаться?
— Нет! — Его впалая грудь судорожно вздымалась от обиды. — Нет. Я и сам… Вообще, я и сам хотел сделать тебе этот подарок.
— Подарок…
— Может, я не так выразился, прости. Мне тоже было жаль отдавать драгоценную вещь каким-то там крестьянам. Степняк прав… Красивая женщина достойна драгоценной оправы! — заученно выпалил он.
Роксана весело усмехнулась, пока не видел кочевник. Естественно, эта фраза не могла принадлежать Ханаан-дэю. Скорее всего, она звучала еще в то время, когда Леон жил в Бритоле. Но стоило представить себе, как высокопарные слова произносит кочевник, как смех душил Роксану.
Леон смутился окончательно. Его щеки зажглись румянцем.
— Одежда хоть подошла? — чтобы скрыть смущение бодро спросил он. — На себя брал.
— Сам видишь, — она хлопнула себя по бокам. — Как деревня?
— Деревня, — он махнул рукой, — название одно. Забитые все.
— Не мудрено. Удивились, небось, как мы прошли мимо замка.
— Еще как удивились, — он бросил на нее лукавый взгляд. — Но по другой причине.
— По какой еще — по другой?
— Хуторок там небольшой. По всему видно, гостей там не бывает. Да и откуда им взяться? Женщины от меня шарахались как от Отверженного. Я со стариком разговорился… Правда, после того, как он свечу зажег от злых духов.
— Что же тут удивительного? Мимо заклятого замка пройти и людьми остаться…
— Подожди, Роксана, расскажу по порядку. Разговорились мы с дедом. Говорю, что, старик, гости у вас редко бывают? Живете вы здесь, как у хозяина за пазухой. Старик — прижимистый такой, крепкий… А глаза острые, не по возрасту. Так вот, старик и говорит: твоя правда, мы с миром и не общаемся. Выше по реке, где теченье не такое сильное — переправа. А ниже — мост, по-иному через реку не переправишься. Только, говорит, не проходил ты парень по мосту. А сам хитро так прищурился. Я и говорю: твоя правда, дед, не проходил я по мосту — я выше по течению переправился. Он дико так на меня посмотрел. Ну, думаю, испугался, что я мимо замка прошел. Как же ты, наконец, спрашивает старик, до нас добрался? По скалам бы пошел, сюда бы не вышел, там единственная дорога далеко на восток уводит. Я плечами пожал: страшно было, но ничего не поделаешь, пришлось мимо замка идти. Да ночью темной мышка скорее норку найдет. Тут он и вовсе обмяк, взгляд у него затуманился. Долго он молчал. Я сомневаться стал, что он вообще ответит. Хотел уже собираться. И тут он говорит…
Леон снял вертел с огня и положил на лист лопуха. У костра как по мановению руки волшебника возник кочевник. И Роксана засомневалась, что парень закончит рассказ.
— Так что он сказал? — подбодрила она его.
Леон прежде протянул кочевнику жаркое, а уж потом закончил рассказ.
— Так вот. Очнулся старик и тихо так говорит. Какой такой замок? Лет пятнадцать — двадцать, дай Отец памяти, еще до войны, здесь и правда замок стоял. И владел тем замком граф. Но потом несчастье случилось. Как сгинул граф на войне, поднялась в половодье вода и рухнул замок в пучину — ничего от него и не осталось. С тех пор ходу там нет — река прямо к скалам подступает.
Роксана тяжело вздохнула — поистине далеко распространяется могущество Отверженных. Видно и впрямь заслужил граф деяниями своими имя собственное — Душегуб. А вместе с ним и власть безмерную.
Запоздалое облегчение ветром остудило душу — и сама бы, кажется, устремилась к Черному Оврагу искать тело того степняка, что спас их всех от гибели.
Ближе к ночи нашла в себе силы, поймала взгляд кочевника и шепнула одними губами "спасибо за подарок". Она и не надеялась на ответ. Однако, к ее немалому удивлению, кочевник ответил. Правда, на степном наречии. Скажи он громче, она перевела бы дословно. А так, перекатывала в голове короткую фразу, а все равно получалось или "хозяин должен беречь свое добро", или "доброе отношение нужно беречь".
Потом, когда мужчины затихли, а она, как всегда осталась первой караулить у догорающего костра, Роксана немало доводов нашла в пользу второго перевода.
7
— На север. Они поехали на север, — кочевник задумчиво смерил взглядом левую обочину заброшенной дороги.
Роксана не нуждалась в его пояснениях. И без того все понятно. На траве дрожало кружево утренней росы. Дорога разделялась на два рукава и с левой стороны роса была сбита. Трава, по которой недавно проехали всадники еще не успела распрямиться. Низкорослые деревья смыкались, лишний раз доказывая, что не следует неосторожным путникам по доброй воле соваться в эту сторону леса.
Некоторое время Роксана стояла, кусая губы, потом повернулась и вошла в лес: не стоило светиться на дороге, как бы редко ею ни пользовались.
— Роксана, — негромко окликнул ее кочевник. — Ты уверена?
Уверена ли она, что им следует попытаться выручить Леона, если это еще возможно? Странно, что он вообще задал вопрос, неужели ответ не напросился сам собой? Разве возникали у него сомнения, когда он выпрашивал у Отверженного ее жизнь, хотя запросто мог уйти, оставив не только Леона, но и ее?
Или возникали?
Девушка пристально вгляделась в черные глаза, но ответа не нашла. Да и какой смысл в тех ответах, когда говорят поступки? Они втроем оказались скованы одной дорогой, связаны по рукам и ногам общностью цели. Никто не спорит, идти в одной упряжке нравится не всегда, часто опасно, а порой один шаг отделяет жизнь от смерти. Но если судьбе угодно было свести их вместе, Роксана не будет тем человеком, который свернет в сторону. Сегодня в беду попал Леон. Кроме нее, и, как ни странно это звучит — кочевника, помочь парню некому. Кем бы он ни был — лжецом или подлинным наследником Веррии — девушка его не бросит.
Роксана не стала объяснять это кочевнику. Сказала одну лишь фразу, потому что прочла по глазам — Ханаан-дэй хотел, чтобы она его уговорила. Сказала тихо, повинуясь им же установленным правилам: захочет — услышит. И запнулась только раз.
— Если не… мы, то кто?
Жаркий день занимался как пожар. Горели в лучах Гелиона листья деревьев. Столбы света раздували осенний цветной огонь. Природа торопливо откликалась на ласку дневного светила, как соломенная вдова сдается под натиском заезжего молодца. Земля дышала и от шумного дыхания колыхалась трава.
Роксана шла, решая в уме простые задачки: где обойти не с меру разросшийся ельник, чтобы не отклониться от выбранного пути. Или, как перебраться через огромное поваленное дерево, мшистым пауком раскинувшее вывороченные из земли корни. Шла и радовалась, что наконец-то ее оставило чувство вины.
Вчера с утра ничто не предвещало беды. Позже, прислушиваясь к своим ощущениям, девушка сделала вывод, что ей с самого начала не понравилась деревенька, так удобно расположившаяся у излучины потерявшей былую прыть реки. То ли частокол, окружавший деревню показался зловещим, то ли вышки не по-деревенски высоко забрались в небо, так или иначе беспокойство возникло и пропало без следа.
Леон сам вызвался пойти в деревню, чтобы пополнить запасы. Быть может его подтолкнул к решительному шагу недавний поход за одеждой. Роксана же склонялась к мысли, что всему виной вчерашний ужин, съеденный без соли: запасы кочевника подошли к концу.