«Разобраться в себе – разложить кирпичи…»
Разобраться в себе – разложить кирпичи,
Жизнь по дням расписать на бумаге,
И программу потом протянуть до конца,
Чтоб она в пустоцвете обмякла.
Скучно…
Ложь…
От рождения – в бой!
Затяжной
Тот прыжок
Приумножь!
Поддаваться порыву, стремиться дышать,
И внезапно срываться в дорогу!
Жизнь должна найти сил не на месте стоять,
Чтоб уставшим вернуться к порогу.
27.06.2023
Пушкиногорье
В тени раскидистых ветвей вишневых,
В благоухании цветущего весной куста сирени,
Средь белого густого дыма самовара
Мы будем пить отвар из липовых цветений.
Вальяжно и неспешно, отринув все сомненья,
И каждый вечер с поля несется тишина,
Жить и работать в славном поселенье
Пушкиногорье – под символом Крылатого Коня.
Там ладно и спокойно шумят деревья ветром,
И каменные стены – дом на два этажа,
Хозяйство небольшое, кормящее семейство,
Реки ленивых линий и берег в камышах.
Святыня духа русского под стенами собора —
Могила возвышается над пропастью горы.
И каждый день паломником являться с почитаньем,
Когда к вечерней службе трезвонят звонари.
Проза
Забытые
Легкий ветер кружил пыль с заброшенной, а потому всегда пустынной, дороги. Так было не всегда, когда-то это была главная улица теперь уже мертвой деревни, затерявшейся на бескрайних просторах России.
Узкая, но глубокая река омывает крутой песчаный берег, осыпающийся в мутную зеленоватую воду. Я стою на уступе, смотрю на протекающие мимо потоки и носком сапога сбрасываю вниз камушки, которые, гулко булькнув, уходят на дно, оставляя лишь разбегающиеся в стороны тяжелые, маслянистые круги. На сердце пусто и тоскливо, как в домах за моей спиной. Сколько вас таких – забытых и брошенных, уже не населенных пунктов? Одинокими печными трубами, вздымаемыми к небу и занятыми гнездами, напоминаете вы о том, что здесь когда-то рождались и умирали – в каждом доме, на каждой улице.
Если зайти в любой из них, то на стенах можно увидеть старые фотографии с выцветшими лицами хозяев дома, но дворы и сами дома, за прошедшим потоком времени, уже ничего не скажут об их обиходе, об этом можно только предполагать.
Вот в этом доме когда-то жила многочисленная семья. Видимо дружно жила, лица счастливые и радостные. В глазах блеск и надежда, воодушевление на созидание вокруг себя, а не стремление греть задницу на печи.
В том доме отыграли самую пышную свадьбу за всю историю деревни. В гостях были даже соседние поселения, полностью собравшие своих жителей на этом великом торжестве.
Возможно в этом доме когда-то муж избивал свою жену из-за своей несостоятельности и самодурости, пытаясь самоутвердиться ее страхом и слезами.
Теперь здесь все тихо и пусто. Потомки забыли свою Родину, забыли своих предков. Небольшое кладбище поросло бурьяном и высокой густой травой, напитавшейся ядом этой земли. Никто не приедет сюда, никто не поправит могилку и не выровняет крест. Птицы вьют гнезда в ветвях деревьев, разросшихся над последним пристанищем тех, кто давал жизнь этой деревне. И теперь только фотографии напоминают о них – о тех, кто когда-то здесь был.
Последний раз сюда приезжали люди, по нынешнему состоянию даже много людей – трое – когда умер последний житель. Древняя старушка, девяносто восьми лет. Участковый нашел ее лежащей на своей кровати уже с неделю. Дом выстыл, затхлый и спертый запах старого, давно не убираемого, захламленного жилья, и запах разлагаемого тела. И она. Одна. Последняя. И некому похоронить.
Родственников на ее похоронах не было. Лишь участковый и могильщики.
Пусто и тоскливо. Только ветер хлопает дверьми и посещает каждый из домов. Это теперь его деревня. Он здесь единственный и неоспоримый владелец. Смерть сюда больше не придет. Ее владения вмещаются в пределах невысокой, ржавой и местами опавшей ограды. Но и там ветер чувствует себя вольно, раскачивая траву, деревья, заваливая кресты, которые со временем отвергает земля.
Сгнившая скамья на одной из улиц, около покосившегося плетня. Я сажусь и закуриваю. Жалобно стонет и прогибается под моим весом влажное трухлявое дерево. Над головой нависают корявые ветви засохшей яблони. Я собираю пепел в руку. Не разрешаю ветру развеять его по деревне, в которой чистотой теперь является – не наличие человека. Делаю последнюю тягу и еще несколько минут жду, пока окурок, перестав тлеть, погаснет. Все складываю в карман. Нельзя засорять то, что очистила природа своими законами, и не пачкает жизнь своими низменными потребностями.
По главной дороге к окраине деревни. Я больше никогда не приеду в эти места на охоту. Слишком тяжело, даже временно, посещать земли, где когда-то жили люди, а теперь только дома всматриваются в меня своими черными провалами больших глаз-окон. Негоже быть человеку там, где его уже никто не ждет. Где одиночество ушло с последним жителем. Здесь господство других сил, непостижимых человеком.
Пора.
Последний дом. Вот и все. Сравнительно небольшая деревушка. Дворов двадцать. Но сколько жизней они повидали, сколько людей воспитали, скольких сынов потеряли. А теперь забытые и заброшенные. Никому ненужные. Мертвые…
Никогда жители не соберутся на твоих улицах, никогда более не услышать тебе песен и смеха, никогда не впитать в себя кровь пьяных драк. Стремление к лучшей жизни убило тебя…
Прощай…
Два выстрела из охотничьего ружья вспугнули птиц, привыкших к тишине и отсутствию человека. Это дань вам, тем, кто всю жизнь провел на этой земле. Это салют в вашу честь. Этот гром в вашу память.
Только выцветшие фотографии услышали его и ветер, блуждающий из дома в дом, в поисках его жильцов, чтобы остановиться хоть где-нибудь в гостях и передохнуть от постоянного движения. Вечный поиск неспокойной стихии.
Прощай. И найди дом, где тебя приютят…
22.12.2010
я должен написать про всех вас.
чувствую это своей обязанностью.
сыгравшие разные роли в моей жизни и оставившие свой след на сердце и в памяти.
я считаю, что вы также должны остаться отголосками во Вселенной, чтобы быть вечно живыми.
Виват Вам Всем!
Чему и посвящаю ЦИКЛ «Дни уходящей жизни»
Дни уходящей жизни
Котенок
Я родился летом. Третьим по счету. Последним.
Мама рожала нас на улице, на поляне около леса. Вдалеке от людей. Может поэтому мои брат и сестра умерли.
Я остался один.
Котенку скучно одному – не с кем поиграть, не с кем похулиганить, не с кем изучать этот интересный, пока что незнакомый мне мир. Мама долго переживала, и я старался всячески ее подбодрить. Чтобы не огорчать ее, я вел себя хорошо, но иногда уходил из дома погулять, так как каждый ребенок любопытен без меры. Когда мама возвращалась, то она долго ругала меня, потом начинала плакать, вспоминая моих не выживших брата и сестру. По вечерам, перед сном, она мне часто рассказывала, почему ушла дальше от людей. Я с ее молоком впитывал истории о жестокости человека – тупом и безжалостном существе.
– У меня был плохой выбор, – говорила она. – Если бы я осталась в людском жилище, то навряд ли бы и ты остался в живых. Люди страшны и жестоки. Они утопили множество нам подобных. Я спасла тебя только тем, что увела подальше от них, но не смогла уберечь остальных своих детей. А ты расстраиваешь меня, заставляешь переживать за тебя, волноваться. Будь послушным, ты моя последняя надежда.
И я старался. Но старался как любой ребенок, которому все интересно. Лишь изредка, заигрываясь, мое ощущение времени подводило меня. Тогда мама брала меня за шкирку зубами и тащила домой, а я брыкался изо всех сил, пытаясь освободиться, чтобы показать ей, что уже совсем большой, и могу дойти самостоятельно. Но она держала крепко, а потом весь вечер опять рассказывала о том, как опасно вокруг.
Я понимал ее, но мне было скучно сидеть на одном месте, хотелось свободы.
– Когда-нибудь ты поймешь, как переживаю я по отношению к тебе. Ты вырастешь, у тебя появятся свои котята, и тогда ты испытаешь все те чувства, которыми переполнено мое сильно покалеченное сердце.
Да, тогда я не мог почувствовать всего того, что чувствовала она.
Но однажды мама не вернулась. Я звал ее всю ночь, а под утро, замерзший и оголодавший, уснул, сотрясаясь от холода. Мне было страшно и тревожно. На следующий день я не выходил из дома, боялся, что она вернется, а меня не будет. Тогда мне хотелось встретить ее, выбежав на встречу из дома, показать ей, что я хороший сын, облизать ее.
Наступил вечер, но ее все не было. Всю ночь мой зов разносился над поляной, отражался эхом в лесу, но она не приходила. Слезы были на моих глазах, страх забрался в маленькую, еще не окрепшую душу, желудок сводил голод. Мне не хватало мамы. Я был одинок в этом огромном, незнакомом и, по ее словам, страшном мире. Некому было мне помочь, поддержать и научить всем премудростям жизни.
Огромные черные деревья качались над моей головой, они страшно гудели и трещали, и лишь когда наступало затишье, мое тело переставало дрожать. Я засыпал и просыпался с мыслями о маме, чтобы притупить голод, пытался есть траву, которая была выше меня в несколько раз.
Я учился выживать.
Самостоятельно.
Прошло много дней. Мой слабый голос уже не разносился по округе, лишь изредка, во сне, когда мне снилась она – моя мама, с которой я не смог пробыть так долго, как бы мне хотелось. Навсегда для меня останется загадкой, что с ней стало. Может злые люди сделали с ней что-то страшное, о чем она неоднократно рассказывала мне по ночам, когда я прижимался к ней? Или она бросила меня и вернулась к людям? Мне было грустно, если она забыла меня, но я надеялся, что это именно так, пусть лучше она окажется живой, хотя и без меня.
– Я люблю тебя, мама.
Слезы мочили мои щеки, стекали по маленьким усикам, щекотали нос, но мне было не до смеха. Что-то очень сильно болело внутри, в горле стоял горький ком. Из-за этого ощущения не хотелось есть. Но иногда боль была иной – режущей где-то глубоко внутри, она вызывала тошноту, и тогда я уменьшал эту боль, грызя травинки. Несколько раз попытался поймать небольших зеленых букашек, но они так быстро прыгали, что моих сил не хватало, чтобы угнаться за ними.
Не знаю, сколько прошло времени, но переживания о потери мамы притупились. Теперь в голове крутилась только одна мысль – выжить, всеми возможными способами, и сохранить свою жизнь, чтобы реализовать ее мечты – завести своих котят. Она всегда говорила о том, какое это счастье – иметь семью. Мне очень хотелось почувствовать это.
И я старался изо всех сил.
Однажды, гоняясь за мотыльком, я выскочил на тропинку. На меня надвигалось какое-то большое существо. Много больше меня. Страх парализовал мои лапы, не давая бежать. С того существа слезло еще одно, меньше первого, но все же незнакомое мне, которое позвало меня:
– Кис-кис-кис.
Но большое и страшное животное не хотело стоять на месте, оно все время крутилось и вырывалось в сторону леса. Только тогда, откуда-то изнутри, я услышал голос:
«Это человек. Беги».
Лапы сами рванули меня так, как я никогда не бегал. Даже не представлял, что умею так. Мне вослед долго раздавался голос человека. Он искал меня, ходил по траве и звал, но трава скрыла меня. Я спасся. Но если человек смог найти меня, может он нашел мою маму? Но что он сделал с ней?
А вечером, когда голод затмил страх, мне пришлось вновь выйти из дома. Питаться лепестками растений мне надоело, хотелось чего-нибудь вкусного, мясного. Надо набираться сил. Что-то большое прожужжало надо мной и село на цветок, совсем рядом. Прозрачные крылья блестели яркими зайчиками от пропадающего за краем земли солнца. Толстое брюхо раскрашено в полоску. Наверное, оно очень вкусное. Оставалось лишь примериться и прыгнуть на него. Но потревоженное насекомое взмыло в воздух и резко набросилось на меня. В глазу что-то кольнуло. Стало больно. Я с писком кинулся домой, спасаясь от злого летающего существа.
После всех волнений прошедшего дня, мой сон был беспокойным и нервным. Глаз сильно болел. Слезы прочерчивали темные борозды на шерсти моих щек.
Мне было страшно и одиноко.
– Мама, где ты? Мне плохо без тебя. Приди, пожалуйста, я буду хорошим, обещаю. Только вернись.
Крик боли и страха разносился вокруг, но что он мог сделать, этот слабый и трусливый писк? Оставалось лишь успокаивать себя:
– Надо быть осторожнее. Я должен вырасти и стать папой. Хорошим папой. Я буду защищать своих котят и не отдам их в обиду этому злому миру.
С такими мыслями сон сморил меня.
Пробуждение было резким. Глаз сильно болел и начал гноиться, но сейчас не это было главным. Что-то грохотало недалеко от дома. Земля дрожала. В воздухе витал странный запах, перебарывая страх, я пошел ближе к источнику шума. Множество тех больших и страшных существ двигалось через поляну, на всех сидели люди, они о чем-то говорили, громко смеялись.
«Неужели они пришли за мной? Что я им сделал такой маленький и слабый? Уходите! Я и так боюсь вас».
Высокая трава скрывала меня от их глаз и это хорошо. Их было слишком много, чтобы попытаться убежать, тем более у меня не было сил, ведь на протяжении долгого времени мне не удавалось нормально поесть. Только трава была моей пищей, а хотелось чего-то, что ранее бывшего живым. Мама говорила, что мы хищники и должны есть мясо, но какое оно, это мясо? Быстрее бы повзрослеть и попробовать.
«Вот стану большим, буду ловить всяких животных, у меня будет много мяса. Благодаря которому буду сильным и здоровым. Тогда я отомщу за маму. Отомщу за всех тех котят – жертв человека. Они еще узнают меня. Будут убегать от моих острых когтей».
Я сидел недалеко от тропинки, по которой прошли животные с людьми. Сидел долго и не заметил, как тот же человек, что здесь был вчера, вновь подъехал. На этот раз большое существо не дергалось и стояло спокойно, потому у меня было мало времени на попытку убежать. Но я попробовал. Крутанулся на месте и рванул в траву, надеясь на ее прикрытие. Но она подвела меня. Стала моим врагом, опутав лапы. Не было сил, чтобы вырваться из этих цепких стеблей.
Чья-то рука подхватила меня. Сердце бешено забилось.
«Попался».
Все мое тело дрожало от страха, несмотря на то, что голос человека был добрым, ласковым и сострадающим. Он гладил меня, прижимал к себе, но уносил куда-то. Я пытался вырваться, чтобы убежать, кричал человеку, что мне нельзя отлучаться далеко от дома, вдруг мама вернется, а меня не будет, но мне не хватало сил.
Я смирился со своей судьбой. Быть может мне повезет, и я все-таки увижу маму.
Меня отпустили в какой-то огромной коробке. Там все было незнакомым – вещи, запахи, не было травы и вокруг меня столпилось много людей. Они все тянули ко мне руки, пытались погладить, что-то лепетали, а мне было страшно. Я дрожал и пытался спрятаться, забиться в угол. Меня поставили на землю, твердую и холодную, никогда такую не видел раньше, и ткнули носом в какую-то жидкость, налитую в блюдце. От нее пахло мамой, сразу вспомнились те дни, когда мы были вместе. Но как не пытался позвать ее – в ответ было молчание. А ведь она здесь, это точно, я уверен, иначе ею бы не пахло. Обязательно ее найду.
Желудок наполнялся питательным молоком, нехорошие мысли отступали. Потянуло в сон. Крепкий и здоровый. Не знаю, что будет позже, но хотя бы удастся выспаться, впервые с того момента, как остался один.
Я забился в щель, чтобы от меня все отстали и не пугали меня, свернулся клубком и уснул.
Мне снилась страна кошек, где я встретил всех тех, кого потерял в младенчестве, с ними была мама, которая совсем не боялась за нас, хотя мы все вместе бегали по высокой траве, рискуя потеряться. Она облизывала меня и говорила, как по мне соскучилась. Я был счастлив как никогда за все то время, что ночевал в обществе страха и голода. Но вот краски помутнели и расплылись. Все мои братья и сестры начали куда-то удаляться. Я их звал, кричал, чтобы они не бросали меня, просил забрать меня с собой. Но все исчезло.
Я мяукнул и проснулся.
Голоса гремели в моем новом доме. Мне было холодно, но не так, как в лесу. Голод вновь пробрался внутрь меня и скручивал желудок, причиняя боль. Но мне было страшно выйти из своего убежища. Лучше потерпеть это жуткое чувство, но не попадаться лишний раз на глаза людям. Сон окутал меня, но он был иным, страшным.
Снова чья-то рука схватила меня и вырвала как из сна, так и из щели, в которой я прятался от незнакомого будущего. Над моим тонким писком, в котором были страх и надежда, что сейчас придет мама и спасет меня, долго смеялись люди. Они передавали меня с рук на руки, тискали и гладили, прижимали к себе и что-то шептали на ухо. Но мне было страшно из-за того, что подо мной разверзлась бездна. Я боялся, что они меня не удержат и уронят, и тогда я разобьюсь, так и не воплотив в жизнь те мечты, надежду в которых питал.
Но вот опять непривычная земля. Блюдце с молоком. Неужели люди задумали что-то такое, о чем я не знаю? Зачем они кормят меня?
Ну вот, началось. Меня крепко держат, вырваться не получается, как ни стараюсь. Какой-то противной и вонючей жидкостью мне трут больной глаз. Вроде как говорят, что мне это поможет, но от этого только больнее. Быстрее бы меня отпустили. Забьюсь опять в свое укромное убежище, но на этот раз глубже, чтобы не достали, и буду спать. Может, опять увижу во сне маму.
Действительно, глазу стало лучше. Он все еще болит, но корка гноя, которую мне самостоятельно не удавалось счистить, смыта. Теперь весь мир передо мной стал более широким и необхватным.
А вдруг все не так, как мне рассказывали? Вдруг люди хорошие?
Меня разбудили голоса. Вокруг меня столпились те, о которых я не представлял, что думать. Все детство мне говорили о них одно, мне представилось совсем иное. Так какие все-таки они – люди?
– Ищите ему хозяина. Забирайте с собой и увозите. Потом сбагрите кому-нибудь.
– Да куда нам его? Я не люблю кошек и не хочу его брать.
– Так он здесь не проживет. Во-первых, изгадит всю вашу комнату, если оставите здесь. А во-вторых, приедете на следующих выходных и найдете его болтающимся вон на том суку.
– Злой ты, дядя Вова.
– Мне тут кошки не нужны. Они всех крольчат перетаскали. Недавно еще одну вилами заколол. Она целый выводок принесла под курятником.
– И где они?
– Утопил. На черта они мне? И этого повешу. Я не собираюсь здесь терпеть хищников. Мне хозяйство дороже.
– Да устроим мы его куда-нибудь. Устроим.
– Вот и устраивайте, а пока забирайте.
– Пусть до завтра поживет. Завтра его заберут.
– Нет. Завтра его здесь уже не будет.
– Выгонишь?
– Повешу.
– Старый мудак.
Меня берут на руки и кладут в коробку, в которой постелена тряпка. Что-то говорят, куда-то хотят меня везти. Что это? Финал моей жизни?
Дрожь опять пронзает мое тело. Мне страшно. Очень. Что меня ждет впереди?
Коробку вместе со мной ставят во что-то душное, пахнущее металлом и чем-то химическим, очень резким и противным. Дыхание перебивает. Нюх притупляется.
Что это?
Я мяукаю. Надеюсь, что люди поймут меня и отпустят.
Я хочу жить.
Грохот поднимается внутри. Дрожь горячего металла совпадает с моей дрожью. Мы в унисоне. Это весело, но все-таки страшно.
Пытаюсь уснуть, но частая тряска, резкие рывки, громкие голоса людей – все это раздражает и нервирует меня.
Хочу домой.
В лес.
Там страшно, но нет тех, кого я боюсь больше.
Долго-долго тряска выбивала из меня последние остатки надежды. Наконец-то все закончилось. Коробку вынесли на свежий воздух…
Не такой уж и свежий к которому я привык. Множество тяжелых примесей и неприятных ароматов витало вокруг. Куда меня привезли?
Еще одна огромная коробка. Меня снова ставят на непривычную землю – деревянную, жесткую, но теплее, чем та, на которой я спал в первый раз. Передо мной опускается блюдце. В нем тоже молоко! Значит, здесь мама!
Я зову ее. Пытаюсь отойти от блюдца, но меня упорно возвращают к нему. Не понимают, глупые люди, что мне мама важнее, чем еда.
Где она? Мама!
Неужели ее и здесь нет?!
Мне грустно. Есть уже не хочется. Лежу в коробке на подстилке, пытаюсь уснуть, но сна нет. Слишком круто переменилась моя жизнь, чтобы спокойной спать.
И все-таки уснул. Веселое солнышко разбудило меня. Оно пригрело мне бок. Стало хорошо и радостно. Может, не все так плохо.
Я пытаюсь выбраться из коробки. Хочется в туалет. Как-то гадить в том месте, где мой дом, это неправильно. Человек не выпускает меня, он, наверное, не понимает, зачем я это делаю. Ну вот. Еще и ушел куда-то. Попытаюсь еще раз выбраться, тем более что это почти удавалось. А вот и человек. Сейчас обратно меня посадит.
Нет?!
На тряпку меня поставил. Понял, чего я хочу! А я так плохо о нем думал.
Теперь можно и в коробку, хотя мне хочется побегать.
Не посадил. Неужели можно погулять по человеческому жилищу?! Это хорошо, заодно разомнусь, а то совсем засиделся.
Я несколько дней бегал по квартире, играл с тряпочками и нитками. Мне было хорошо и весело. Жизнь налаживается. Всегда есть еда. Тепло. Ко мне хорошо относятся. Лишь иногда глаз промывают той же вонючей жидкостью, но я не против. Он проходит, становится легче. Вот только появилось неприятное ощущение в носу, постоянно из него что-то течет, но это особо не мешает. Поправлюсь, и все будет хорошо. Мне повезло найти свою семью. Пусть человеческую, но свою. Я испытываю к ним огромную благодарность. Никогда не хожу в туалет туда, куда нельзя, уже хорошо знаю свое место. Не царапаю мебель – знаю, что за это попадет. Когда они ложатся на кровать, я запрыгиваю к ним и пристраиваюсь у кого-нибудь из них на груди, с радостью мурлычу, проявляя свою любовь. Они помогли мне. Они хорошие. Мама ошибалась. Мама.
– Мама…
Мне совсем плохо. Нос сухой и горячий. Из него до сих пор что-то течет, уже сильнее. Грудь словно связали. Трудно дышать, беспрерывно что-то болит внутри. Постоянно лежу, встать и не пытаюсь, лапы слабы, не смогу дойти даже до туалета. И есть совсем не хочется. Постоянно зову маму или кричу от боли.
Разболелся я что-то.
Люди подходят ко мне, гладят, жалеют, говорят что-то ласковое. Мне это приятно. Это то, чего мне так не хватало там, в лесу. Пытаюсь подняться, но лишь удается переместить голову и положить ее на лапы. Нет сил.
Меня опять куда-то везут. Мне совсем плохо. Из носа сильно течет. Боль в груди жуткая. Что со мной? Я не верю, что это со мной сделали люди. Они хорошие, они любят меня и прекрасно ко мне относятся. Иначе, мы бы не подружились.
Пахнет лекарствами. Меня привезли лечить. Я всегда знал, что они добрые. Не бросили меня. Хотят вылечить. Пытаюсь в благодарность облизать руку человека, который меня держит. Чувствую, что он понимает этот жест. Внутри него что-то сжимается. Ему жалко меня, он хочет помочь.
– Ни единого шанса у него нет. Это инфекция легких. Это не сопли текут. Жидкость из легких пошла.
– Не заразно?
– Передается только от кошек кошкам. Вам просто не надо заводить другой кошки на протяжении полугода.
– А с ним что?
– Решайте. Шансов нет. Зачем ему мучиться? Могу только предложить усыпить. Для него сейчас это самое правильное.
. .
– Хорошо.
Я мало что понял из разговора людей. Разобрал только одно – усыпить. Правильно сказал этот человек! Мне просто надо поспать, и тогда я излечусь! Все-таки люди хорошие!
Какие печальные голоса у моей семьи.
Не расстраивайтесь. Я выздоровею, сейчас посплю, как сказал этот человек и выздоровею. Я обещаю! Подождите меня. Не уходите, потому что я люблю вас.
10.01.2010
Маленькие веселые и не очень истории к некоторым изложенным здесь стихам
«Рожденный, чтобы править миром»
Стихотворение вызвало резонансное мнение у всех, кто его слышал. Одни посчитали его вызывающим и слишком самоуверенным, другие восприняли как фарс, чем оно, собственно и является.
Идея написания «Рожденного…» появилась после прочтения стихотворения И. Северянина «Эпилог», которое начинается строкой: «Я, гений Игорь Северянин…». «Рожденный» – это своеобразный ответ ему.
«Что осень, что лето – едины года…»
Весной 2007 года Е.Л. попросила у меня рукопись какого-нибудь стихотворения. Так как на заказ у меня никогда ничего не пишется, то все попытки создать что-нибудь под определенный случай заканчивались полным фиаско, и эту просьбу я отложил, не забывая про нее. И вот наконец в июле за несколько ночей родилось стихотворение «Что осень, что лето – едины года…». Запаковав рукопись в конверт, на следующий день преподнес ее Е.
В 2012 году, собирая материал для неудавшегося издания первого сборника, я вспомнил про это стихотворение, но черновик с текстом был давно утерян, а копии не существовало, кроме той, что была подарена. Большое спасибо Е.Л. за сохранение оригинала и за предоставление копии.
«Бред, похмелье и Шекспир»
Стихотворение-пародия родилось за одну ночь из банальной, всеми заезженной строки «Пить или не пить», все остальное притянулось подсознанием. Так как стиль легко узнаваем, то я посчитал правильным включить в название автора «Гамлета», которому бесконечно благодарен в помощи.
В первый раз было прочитано на публике в день написания в присутствии нескольких человек, которые через несколько месяцев, после прочтения очередного стихотворения того времени, с удивлением спрашивали у меня: «Ты что, пишешь стихи? А почему никогда этого не говорил?»
«Под шум дождя и шепот ветра в листьях»
Первое стихотворение, написанное «под заказ». На удивление оно более-менее удалось, но изначально было короче на две строфы и заканчивалось иными последними двумя строками, выражающими восхищение конкретным человеком.
Создано к определенному поводу – презентации книги того самого конкретного человека, популярного в свое время, российского писателя (женщины). В тот вечер я с гордостью и трепетом записал его в альбом автора и получил в ответ автограф в книге, хотя и знал, что она неприятный по жизни человек, в диалогах которого часто проскакивали фразы, принижающие читателей ее книг.
Тем не менее я верил в лучшее для своего произведения, так как оно удалось – по крайней мере так мне казалось. В итоге, стихотворение было смешано с грязью, а я обозван стихоплетом. После этого оно было переименовано мной в «ПОЗОР» и отложено в небытие на несколько лет. Благодарен судьбе, что стихотворение сохранилось. В 2012 году вновь перечитал его, и лишь послевкусие неприятных воспоминаний отравляло отношение к этим строкам. И 22 октября того же года было принято решение изменить последние строки и добавить еще 2 строфы. Сейчас «Под шум дождя и шепот ветра в листьях» попытка извинить самого себя за ненужную лесть.
«Отверженный Век»
Примерно через полгода после написания стихотворения, я, участвуя в поэтической мини-баталии, читал наизусть произведения других авторов, которые помнил еще со школы. И, будя загнанным в угол, прочел последнюю строфу «Отверженного Века», единственную, которая осела в голове с момента сотворения.
– А это кто? – Последовал вопрос.
– Я.
Глаза оппонента округлились и уставились удивленно на меня.
– Ты?!
– Да, а что, по-твоему, я не могу написать подобного?
Очень близкий человек к писателю (тому самому, из «Под шум дождя и шепот ветра в листьях») лишь пожал плечами. Тогда я понял, что стереотипы, созданные и навеянные этим писателем своему окружению, глубоко и неискоренимо засели в мозгу всех, кто с ним общается. Это стало еще большим толчком в тот момент для исключения стихотворения «ПОЗОР» из своей жизни.
«Печальная девушка»
На конюшню приезжали постоянные клиенты, среди которых была женщина, играющая на саксофоне. Идея стихотворения появилась при прослушивании ее игры вечером, после долгого дня. В тот же вечер попробовал на нем сыграть и я, тогда к нам пришли некоторые соседи-прокатчики со словами:
– Мы пришли посмотреть, кто же так воет.
«К памяти воспоминаний»
Акростих. Второе стихотворение, написанное «под заказ». Создано специально для сборника стихотворений деда Уткиной Марины Никитина Анатолия Георгиевича «Жить с любовью», который к печати готовил я.
Ты ЕРЪ была когда-то, теперь же – ТВЕРДЫЙ ЗНАК!
Стихотворение было написано в знак протеста решения ГосДумы убрать из обращения букву ТВЕРДЫЙ ЗНАК.
«Паром»
Идея стихотворения появилась во время переправы на пароме через Северную Двину между поселком Березник и деревней Осиново, когда я проводил отпуск в Архангельской области.
«Троечник в душе»
Произведение родилось из фразы: «Троечник в душе хочет пятерку», брошенной Уткиной Мариной во время ночных бдений над не сходящимися расчетами в курсовой работе. Вся комичность ситуации в том, что она шла на красный диплом, но в душе не хотела столько учить и готовить.
«Самому себе»
Замысел стихотворения возник в момент перечитывания пресловутого «ПОЗОРа», Тогда вспомнилась брошенная писателем в меня фраза, что я стихоплет, но никак не поэт.
«Котиком стать»
Экспромт Уткиной Марины, с которого были сточены острые углы, придана форма и рифмы.
От безделья рукодельем
«От безделья рукоделье» – название дореволюционной открытки, которую упоминает в своей книге «Друзья мои – книги» Вл. Лидин. Она выпускалась киевским издательством «Рассвет». На ней изображен ковыряющий в носу швейцар.
Потерянное детство
В 2019 году по дороге из Волгограда путь лежал через Малую Родину, деревню Дегтярка. Там в детстве я провел всего два лета, но место врезалось в память на всю жизнь. Сейчас же – за тридцать лет – все переменилось. Дорога к дому поросла деревьями, дорога к большому пруду, где ловили рыбу, заросла непроходимыми кустами, пруд около дома пересох и вся низина заросла молодыми побегами. От дома осталась только стена, вплетенная в забор нового владельца, а вместо сада – хозяйство с коровами.
Поперёк!
Концепт родился случайно, когда была услышана фраза: «Поперёк на бумаге в линейку, В знак протеста пишешь слова». Вервые эту фразу сказал Хуан Рамон Хименес, испанский поэт который придумал для себя формулу: «эстетическая этика» – нравственность художника в бескомпромиссной художественности. И попутно сформулировал правило: «Если дали тетрадь в линейку – пиши поперек».
Очисти совесть,
сборник этот прочитавший.