Ввергая в муки слабый дух поэта.
Но жизнь расставила все многоточия над «Я»,
Опав последним лепестком засохшего букета.
Ты слушала вселенский дух своей родни,
Друзей фальшивых выкрики из зала.
Теперь открылось – все они больны,
И, словно в бездну, ты с небес одна упала.
Безлюдное пристанище – забытая судьба
В холодных коридорах без солнечного света.
И никому не нужная прощальная мольба
Морщиной ляжет на твоем автопортрете.
Котиком стать
Как прекрасно однажды котиком стать —
На работу с утра не придется вставать,
Ничего не учить, не зубрить, не сдавать,
Ни за что не платить и ответ не держать.
Втихаря сесть на кухне и лужу нассать,
И тапком хозяйским в ответ схлопотать,
Потом меня снова начнут обожать,
В кровать вечерами к себе забирать.
Кормить меня будут за сутки раз пять,
Весь день на диване я буду дремать,
А ночью ходить по квартире орать —
Уставшим хозяевам спать не давать,
И тапком привычно за то получать.
И всё же меня будут все обожать,
Гладить, ласкать и за ушком чесать —
Как было б прекрасно котиком стать.
«Белый снег…»
Белый снег
Пушистым одеялом
Покроет горки
Склон крутой.
Я захвачу из дома
Старенькие санки
И побегу кататься
Вместе с ребятней.
Нам встречный ветер
Охлаждает лица стужей.
Одежда вымокла
От стаявшей воды,
Но мы катаемся,
Нам весело и чудно,
И оставляем след
Глубокой борозды.
И разбегаясь врозь,
Забыв о всех проблемах,
И потеряв ход времени,
Не помня о делах,
Несемся вниз,
Подняв туман из снега,
И снова вверх
Взбегаем впопыхах.
«Декабрь…»
Декабрь.
Тринадцать.
Куранты на башне.
Узоры резные
На стеклах окон.
И где-то на севере
В упряжке с конями
Спячку покинул
Старый Мороз.
На вьюге,
Пурге
И коварной метели
Принес детям радость
В огромном мешке.
А после ушел,
На год
Нас покинул,
Довольный,
Уставший,
От тягот седой.
На год позабыли
О добром Морозе.
Не нужен
Он летом
И теплой весной…
Декабрь.
Четырнадцать.
Конная упряжь —
Он снова
Спешит к нам
С потертым
Мешком.
И так каждый год.
Старость —
Не оправданье.
Великое дело —
Радость дарить
В одну только ночь,
А потом
На полати,
Сил набираться,
Спать
И хандрить.
«От безделья рукоделье…»
От безделья рукоделье,
Чтобы ковырять в носу
Не достаточно уменья —
Опыт нужен молодцу.
Это ж целая наука,
Не лопатой то махать,
Без сноровки и смекалки
Нос возможно оторвать.
Будут тыкать пальцем в рыло
И кричать во след: «Друзья,
Он же кушает козявки!
Поделюсь с тобой и я!»
Повсеместное веселье,
Толпы водят хоровод —
От безделья рукодельем
Занимается народ.
«Я в городе живу – о чем писать…»
Я в городе живу – о чем писать?
Вокруг бетон, кирпич, металл, стекло, асфальт.
Простора нет, невидим горизонт,
За стенами домов скрывается восход.
За крышами домов не разглядеть закат,
Я в городе живу – здесь не о чем писать.
Вороной жеребец в непроглядной ночи
Вдоль беззвездного неба, с горделивой главою,
Вскачь летел, задом бил, гарцевал и свечил —
Фантомом чёрным по чёрному полю.
Совместный экспромт
Медведь ворчун,
Лиса хулиганка,
Девочка родится —
Будет молдаванка.
«В груди пустота…»
В груди пустота
Черной ямой зияет,
В глазах холод льда
Мутной серой водой,
Мертвой птицей лежат
Руки-плети, сияет
Шапка горного снега
Седой бородой.
Сколько лет позади,
Сколько было желаний.
Мир хотелось взорвать,
Показать ему жизнь.
Но тропинка прошла
Сквозь нежданных закланий,
И по кругу несет
В нарушенье кривизн.
Победители кто?
Кто средь нас проигравший?
Не найти тут ответа,
И расчет будет строг.
И в пыли, и в крови
Извалявшись, мараясь,
Утыкаясь челом
В угорающий стог.
Словно лошадь копытом
Жизнь наступит на ногу,
А потом провернется,
Оставляя свой след,
Раздробив кость на части
Взрастив в сердце тревогу,
Точно в небе вечернем
Россыпь звезд диадем.
И шагать через боль,
Ускоряя движенья.
И расслабиться дней
Не останется в век.
И самое себе
Доверяя спасенье,
К солнцу выйти удастся
На излучину рек.
Не последний стих…
И пусть ты будешь мне не последним,
За тобою придут и другие,
Но твои буквы в коже останутся —
Ручейком длинным в строки тугие.
Я надеюсь отметиться в памяти,
И взрываю миры окружающих,
Пусть не панк я, но чуточку рядом,
В головах вашим мыслям мешающий.
Для работы мне нужно время,
Для надежды мне место надо.
Я хотел бы остаться последним
Среди тех, кто стремится в начало.
Точно знаю, придут другие:
Стихи, люди, надежды, печали.
В небо луч отправляю возможностей —
Строк последних еще не писал я.
Заручаясь своею игрою
В жизни ластиком стертых строчек,
Я бреду по тенистым тропинкам,
И следы мои – множество точек.
Каждой точке отмерены годы,
С каждым деревом больше колец.
Путь ведет прямиком на запад,
На закат, где пылает венец.
Грязь, жир, дерьмо
Грязь, жир, дерьмо – готовая песня для панка.
Живем, наслаждаясь, барахтаясь, плавая там.
Пусть же вокруг загнивают цветы и мозги,
Грязь, жир, дерьмо – расползлось по весенним углам.
Глаза заполняет пожар от миазмов рутин.
Где же стоять, чтобы нас не коснулась она? —
Головы клонит по мокрой забытой земле —
Грязь, что застелет смотрящие в небо глаза.
Живот через рот наполняется мерзостью дрязг,
Жизнью пустою проходят корявые дни.
Жертвы судьбины проносят подносы надежд,
Жиром наполнив под вечер протезные рты.
Деревом в досках сколотят большие гробы,
Дома скроют чудо согбенных из века избушек.
Души умрут под завалом убогих огней,
Дерьмо соберут и зальют в неповинные уши.
«Ветер разносит крик чаек над пропастью скал…»
Ветер разносит крик чаек над пропастью скал
* * *
Волны веками ломают гряду из порогов
* * *
Я восседаю на выступе вечности в шквал
* * *
Я подвожу полосу под годами итогов
* * *
Готов тут остаться и жить на краю перемен
* * *
И вновь призову я кита белоснежного цвета
* * *
Из кожи его выдублю для себя гобелен
* * *
Он символ того, что завтра дождусь я рассвета
* * *
Но кит – это призрачный символ от мнимых надежд
* * *
Эфемерная планка иллюзий, обмана, мечты
* * *
И вновь унесет на пороги волной мой ковчег
* * *
И вновь потеряю удачу, упав на холсты
* * *
Я восседаю на выступе вечности в шквал
* * *
И взгляд мой направлен на волны и буйный порог
* * *
И знаю, что все же прорвусь я сквозь линию скал
* * *
И делаю новый ковчег в отведенный мне срок!
Я взял себе…
Бесчинство красок осень даст,
Мы соберем их все в ведро
И выплеснем перед закатом,
Пред звездным светом серебром.
В лицо летит морозом пыль,
И пусть нас треплет на ветру,
Сквозь эти памятные сны
Я взял себе – что я люблю.
Я напеваю озорной
Неспешный жизненный мотив.
Он выведет меж сосен трех,
Запутав между двух осин.
И проза зла, как Бога дрём,