— Попытаюсь начать сначала, — проговорил он. — Я упоминал, что пивоварня в некоем отношении сердце Запада и гробница древнего короля, которого твои викинги не совсем ошибочно величают Бальдром. Сулейман — наконечник копья восточной половины мира, готовый поразить нас во времена слабости и междоусобицы.
— Вызванных недомоганием короля Запада? — осмелился предположить Даффи.
— Верно. Как и то, что он нездоров, поскольку его королевство в разладе. Это, по сути, взаимосвязано. Исцели одно — исцелится другое. Он вновь обретет силу через шесть месяцев, когда будет разлито черное. Зная о том, Сулейман намерен разрушить пивоварню и захватить Вену до этого времени. Мне видится, что в самом скором времени Ибрагим с помощью своих чар попытается наслать на нас потусторонние силы, но эльфийские письмена и лики на стенах должны оградить нас от этого. Проследи, чтобы Шраб сохранил их в целости. И все же мы оказались у… страшной черты. Грозящая мечом рука Востока уже охватила ряд наших восточных рубежей и теперь занесена для удара в самое сердце, тогда как Запад повергнут в хаос. Много лет назад, видя зачатки предстоящих невзгод, наш Король-Рыбак воззвал к богам с просьбой о великой милости. Или к богу, если ты предпочитаешь единственное число. — Аврелиан глубоко затянулся, так что змея затрещала, и выпустил вереницу дымовых колец.
Даффи плотно сжал губы и заерзал на стуле.
— О какой милости?
— Временно вернуть величайшего вождя Запада из всех, что были когда-либо. Призвать из чертогов смерти героя на время, потребное для отражения угрозы с Востока. Милость была оказана… Герой родился вновь, обрел новую плоть.
— Э-э… — нерешительно промолвил Даффи, — и кто же он?
— Его помнят под разными именами. Самое известное тебе — Артур. Король Артур.
— О нет! — взорвался Даффи. — Постой, не хочешь ли ты сказать, что дурацкий лепет Лотарио Мазертана — правда? Вся эта чушь о Камелоте и круглом столе? Если он король Артур, ниспосланный безмозглыми богами нам для спасения, то турки займут Вену к концу следующей недели.
— В лепете его есть зерно истины, — сказал Аврелиан. — Но не тревожься, он не Артур. Впрочем, он, должно быть, чудесный провидец, если сумел сам уловить происходящее и явиться в Вену. На самом деле, весьма прискорбно. — Он пожал плечами. — Многие призваны, избраны единицы.
Внезапно Даффи начал подозревать, к чему все клонится.
«Ладно, старикашка, выкладывай», — подумал он.
— Так кто же Артур? — вкрадчиво спросил он. — Ты?
— Благие небеса, нет. — Старик рассмеялся и снова глубоко затянулся, так что головка змеи накалилась чуть не добела. — Я подойду к этому, но позволь все по порядку. На меня лег труд отыскать возрожденного Артура, ибо по неким признакам и небесным явлениям я знал, когда он родился, но не знал где. Лет двадцать назад я принялся разыскивать его в западных землях, в ту пору возраст его подошел к середине третьего десятка. Признаки его пребывания попадались в разных странах, но годы шли…
— Ты его нашел? — прервал Даффи.
— Не вдаваясь в подробности долгой, но увлекательной истории, — да, нашел.
— Так, — устало произнес Даффи, чувствуя себя участником некоей расписанной церемонии, — где же он?
Аврелиан выпустил дым и с любопытством поглядел на ирландца.
— Сидит напротив меня.
— То есть это я?
— Да. Уж прости.
Сдавленное хихиканье ирландца переросло в хохот, длившийся с полминуты, после чего, смахнув слезу с глаз, он выдернул соломенную затычку из бутылки красного испанского вина.
— Неделька выдалась для меня что надо, — несколько истерично заметил он. — Поначалу скандинавы определили меня Зигфридом, а теперь ты говоришь, что я Артур.
— По сути, это два имени одного человека. Тебе не случалось задуматься над сходством историй о том, как Артур доказал свое право на трон, вытащив меч из камня, а Зигфрид — свое право, оказавшись единственным, кто смог выдернуть меч Одина из Бранстокского Дуба? — Он кивнул сам себе. — В Дании, несомненно, существует еще один истинный провидец, столь безошибочно направивший сюда Буге с его людьми.
— Господи помилуй, — воскликнул Даффи в притворном изумлении, — уж не оказались ли они правы, сочтя тебя Одином?
Аврелиан странно прищурился, но потом ухмыльнулся.
— О нет. То был лишь избыток религиозного энтузиазма с их стороны. Весьма, правда, уместный.
Даффи почувствовал легкую дурноту, но приписал ее дыму. Он откупорил бутылку, однако не мог теперь представить, что готов отпить хоть немного. «Не суть важно, был ли я Артуром в том вчерашнем сне об озере, — подумал он. — Сейчас я Брайан Даффи и не отдам себя в распоряжение мертвого старого короля. — Он оглядел хлам, окружавший его в этой искусственно затемненной комнате. — Я не принадлежу к этому зловещему, пыльному, колдовскому миру», — твердо заявил он себе.
— Равно гномы и обитатели гор охраняли тебя, — продолжал Аврелиан, — именно потому, что знали, кто ты, хотя сам ты тогда об этом не подозревал. И потому Ибрагим отправил крылатых афритов, чтобы не дать тебе оказаться здесь. А его прихвостень Заполи подослал обычных убийц, чтобы перехватить тебя. Когда же попытка провалилась, он попытался посулами переманить тебя на сторону Востока. Я не думаю, что он лгал, предлагая султанат.
Человечек в черном вскочил, открыл буфет и погрузился в его темное нутро.
— Вот, — негромко проговорил он, извлекая длинный прямой меч и протягивая его ирландцу.
Даффи оглядел меч — более длинный и тяжелый, чем он привык, рукоять под обе руки заканчивалась простой перекладиной. Воспоминания внезапно захлестнули его рассудок. Калад Болг, думал он, меч, прославленный в легендах, как Эскалибур. Тот самый, что был в его сне — когда по приказу приближенный бросил этот меч в озеро — и во множестве других снов, которые он забывал, прежде чем просыпался, и которые вернулись к нему теперь. Тот меч, что отнял жизни у многих людей в давние забытые дни. Тот, коим убил он сына своего, Мордреда.
— Ты узнал его. — На вопрос в конце фразы Аврелиана едва ли осталось место. Даффи печально кивнул:
— Разумеется. Но как же с Брайаном Даффи?
— Ты по-прежнему Брайан Даффи. Точно тот же, что раньше. И одновременно ты Артур, чье сияние затмевает все вокруг. Смесь бренди с водой по вкусу скорее бренди, ведь так?
— Должно быть. — Даффи подхватил меч и нанес рубящий выпад, оставив зарубку на буфете. — Чересчур тяжелый, — заключил он, — и я привык к более закрытой гарде. С тех пор как его выковали, искусство фехтования несколько изменилось. Тогда они… мы… носили тяжелые доспехи и мечи не использовались для защиты.
— Это отличный меч, — возразил Аврелиан.
— Чтобы висеть на стене или рубить деревья — спору нет. Но для битвы я предпочел бы клинок поуже и короче по меньшей мере на фут, с рукоятью меньше на пять дюймов и прочной гардой колоколом.
— Ты совсем свихнулся? Это лучший меч из всех выкованных когда-либо. Не думаю, что тебе удалось бы укоротить клинок — это, знаешь ли, не обычная сталь.
— Я не забыл, как он разрубает доспехи. Но в те дни мы не парировали удары, просто колотили наотмашь, пока доспехи врага не разлетались. Попробуй я сделать то же сейчас, противник моментально увернется и его клинок будет у моего носа прежде, чем я успею отвести назад свой. Так что спасибо, но мне больше по душе обычная рапира. Если только не идти по дрова.
Аврелиан был вне себя:
— Глупее я никогда ничего не слышал. Проклятие, это же Калад Болг! Имей уважение.
Даффи кивнул в ответ на упрек.
— Прости. Я пройду с ним на задний двор и попробую несколько выпадов.
— Добро. Примерно через час мы отправляемся за королем.
Даффи вновь кивнул и шагнул к двери, но тут же резко обернулся к Аврелиану:
— Тогда… твои волосы были длиннее. И борода.
Старик усмехнулся:
— Артур, память твоя проясняется.
Даффи задержался у порога и бросил через плечо:
— Тогда, Мерлин, ты был куда сдержаннее.
— Времена были проще, — печально кивнул Аврелиан.
Ирландец медленно спускался по ступенькам. Он чувствовал, будто стены и свод его рассудка шатаются, тут и там разваливаясь и обнажая древний ландшафт. «Но эти стены и залы и есть Брайан Даффи, — мрачно размышлял он. — Сейчас, когда на моей памяти обе жизни, я вижу, что как Брайан Даффи я жил гораздо веселее и вольготнее, чем Артур».
У подножия лестницы он остановился.
«Быть может, — подумал он, — я и вправду исконный король, но, клянусь богом, стану доживать в рассыпающейся личности Брайана Даффи. И меч этот я не возьму — один вид его заставляет трещать по швам мой бедный разум».
Он ринулся вверх по лестнице и постучал в дверь Аврелиана рукоятью меча. Волшебник распахнул дверь, с удивлением уставившись на так быстро вернувшегося ирландца.
— Что такое? — спросил он.
— Я… не хочу брать этот меч. Достану где-нибудь другой Держи. — Аврелиан молча смотрел на него. — Слушай, — чуть не со слезами настаивал Даффи, — забери его, не то я зашвырну его в канал. Или в то озеро под луной, когда окажусь там снова, — добавил он самому себе.
При этих словах Аврелиан побледнел и отшатнулся.
— Что? Какое озеро под луной? Спаси нас Ллир, ведь еще только апрель! Говори!
Ирландец оторопел от подобной реакции:
— Не переживай так. Не иначе, просто привиделось спьяну. И не…
— Говори.
— …о чем беспокоиться… Ладно. В пятницу дважды среди ясного дня я вполне отчетливо видел широкое озеро под полной луной и даже чувствовал холодный ветер оттуда. А потом..
— С кем ты был? — выпалил Аврелиан. — Рядом должен был находиться кто-то обреченный либо стоящий у преддверия смерти.
Даффи был неприятно озадачен.
— Да со мной вообще-то был старый отец Ипифании.
Волшебник немного успокоился.
— Я надеялся на нечто в этом роде. Но что представилось тебе… в видениях… оно… было?..
— Место, где умер король Артур, — сказал Даффи.