26
Среда, 24 февраля
Две недели спустя Лоре позвонили из санатория. У нее заколотилось сердце. Ей уже не терпелось скинуть с себя наконец оковы этого горя, но совсем другое она надеялась услышать от врача.
– Миссис Кавендиш, боюсь, у нас для вас плохие новости.
– Что случилось?
– К сожалению, Дэниел больше не может дышать самостоятельно. Его снова перевели в больницу, чтобы подключить к аппарату искусственного дыхания.
Ее мир рухнул снова.
В больницу она приехала первой. К ней сразу же вышел врач и объяснил, что сегодня в 9.20 утра у Дэниела остановилось дыхание, вследствие чего произошла остановка сердца. Врачи успешно реанимировали Дэниела, но его пришлось вернуть на дыхательный аппарат. К середине этого рассказа подоспел Говард, и Лоре пришлось выслушать все заново, и каждое слово как нож впивалось ей в сердце. Она испугалась, что после всего этого времени Дэниел все-таки ускользает от них, но не могла понять почему.
– Что стало причиной? – спросила она, всеми силами пытаясь осмыслить перемену.
– Он заработал пневмонию. Увы, пациенты в его состоянии подвержены высокому риску заболевания пневмонией.
Весь этот стресс и обманутые надежды стали последней каплей, и Лора сорвалась.
– Не может быть, чтобы вчера он был в полном порядке, а сегодня у него уже и остановка сердца, и пневмония, так не бывает!
Врач невозмутимо отвечал:
– Миссис Кавендиш, он не был в полном порядке, он был в коме. Последствия такой травмы предсказать сложно, а иногда и невозможно.
Ее не устраивал такой ответ. Она почувствовала, как будто у нее сбился прицел, пока она просто регулярно приходила, ждала, надеялась. А должна была что-то делать.
– Нужно подождать, восстановит ли он способность полностью контролировать свои легкие, – продолжал врач. – Сегодня мы попробуем отключить его от аппарата, и если это не сработает, мы подрегулируем его, чтобы мотивировать его приложить больше усилий для того, чтобы дышать, но аппарат продолжит поддерживать процесс.
– А если у него снова остановится сердце?
Врач помедлил.
– Он в коме уже долгое время. Стоит подумать о том, что в его лучших интересах.
Лору сковал нарастающий ужас.
– Вы хотите сказать, что не… вы просто дадите ему умереть? – Она не верила собственным словам.
– Не обязательно. Если хотите, мы будем делать все, что в наших силах, чтобы сохранить ему жизнь.
– Да, так я хочу! – воскликнула Лора, и из глаз у нее брызнули слезы.
Когда Говард и Лора остались одни, они посидели немного в тишине.
– Они делают все возможное, – сказал Говард.
– Все ли?
Он удивился.
– Да, конечно.
– О, Говард, я не хотела сказать, что они халатны или что-то в этом роде, я знаю, что здесь замечательные врачи, но мне кажется, мы слепо позволили этому тянуться без изменений, когда должны были что-то предпринять. – Она села рядом с ним и сложила руки на коленях. – Мы уже были в этой ситуации, помнишь? Что, если бы мы… если бы я отвезла Розу в больницу в ту же минуту, когда она только отказалась от кормления?
– Стой, подожди…
– Я знаю, что ты скажешь, что мне все всегда говорили: я сделала все, что могла, я ни в чем не виновата. Но вопрос «что если» от этого не исчезнет. И я обещала, Говард, я обещала, что всегда буду о нем заботиться, буду беречь его, буду задавать вопросы, которые он не может задать сам. Что я возьму это на себя. Он стал моим вторым шансом.
Он накрыл ее руку своей.
– И что ты предлагаешь?
– Точно не знаю, но у тебя разве нет такого чувства, что мы сидели сложа руки и просто ждали? Столько времени он пролежал в санатории, а мы ничего не делали?
Говард не ответил. Он видел, что его жена хотела предложить что-то конкретное.
– Я больше не могу, Говард. Вдруг мы упускаем что-то важное? Вдруг мы позволили себе расслабиться? Я тут нашла одну больницу, частную клинику, которая специализируется на неврологических заболеваниях. У них есть один врач-консультант, который специализируется на коматозных пациентах. Мне кажется, нам нужно обратиться к нему, пусть он посмотрит Дэниела.
– Его же придется перевести для этого?
– Да, но в той клинике все те же условия, что и здесь, плюс этот консультант. Доктор Белл. Я могу позвонить и уверена, как только Челси и Вестминстер санкционирует его перевод, они позаботятся об остальном.
– А не опасно ли его передвигать? Когда он так болен?
– Мы спросим.
Говард обдумал слова жены, но Лора восприняла его молчание за отказ. В ее голосе звучали слезы.
– Говард, если он умрет, я не думаю, что смогу с этим жить, зная, что не испробовала все возможное, не сделала для него самое лучшее. Может, доктор Белл и повторит то же самое, что говорят здесь, зато это будет экспертное мнение.
Говард посмотрел на нее. Два потерянных человека, они ждали спасения хоть откуда-нибудь. Сколь бы ни слаба была надежда, это все же было лучше, чем оставаться на необитаемом острове.
– Тогда пойдем и обсудим это с врачом.
Доктор ясно дал им понять, что, по его мнению, такое решение вряд ли что-то изменит, но не стал их останавливать, и два дня спустя на карете «скорой помощи» Дэниела перевели в Веллингтонскую больницу.
Лора пришла попрощаться с его сиделкой и вспомнила, что, поскольку был четверг, вечером должна была прийти Черри.
– Вы не могли бы связаться с ней и сообщить о его переводе?
Сиделка странно на нее посмотрела.
– Она уехала. В Канкун на две недели. Она вам не сказала?
Лора вспомнила их разговор.
– Ах да, конечно. Когда она уехала?
– Кажется, в прошлый понедельник.
Лора отправилась в Веллингтонскую больницу проследить, как устроили Дэниела. Кроме того, у нее был назначен прием у доктора Белла.
К несчастью для Лоры, мнение доктора Белла ничем не отличалось от остальных. Дэниел не реагировал на отключение от аппарата. Через три дня после перевода произошла вторая остановка сердца. Лору и Говарда вызвали в клинику, и доктор Белл тактично предупредил их, что ситуация не выглядит благоприятной.
– Боюсь, есть высокая вероятность очередной остановки сердца в ближайшее время, а когда они следуют друг за другом, пациенту очень сложно поддерживать жизнь.
– Как скоро? – спросила Лора.
– Сложно знать наверняка, но это может случиться в течение двадцати четырех или сорока восьми часов.
Лора вернулась в большую, светлую отдельную палату Дэниела и тихо села у его кровати. Она попыталась, она в самом деле сделала все, что было в ее силах, но, похоже, и этого было недостаточно. Она взяла сына за руку. Ее сердце было разбито вдребезги – оно так долго было треснувшим, что рассыпалось на тысячи мелких осколков, которые царапали и больно впивались в ее внутренности.
Вот и все. Все, что у нее осталось. Двадцать три с половиной года, а теперь ей оставался день, может, два, и это время он будет просто лежать здесь, бледный, тихий, беспомощный. Ее вдруг накрыло непреодолимым нежеланием делить его с кем-то. Точно так же было, когда он только появился на свет, и она не выносила, чтобы люди подолгу держали его на руках, потому что не быть с ним казалось противоестественным, пусть он и оставался в той же комнате. Ей не сиделось на месте, она нетерпеливо заламывала руки, борясь с искушением взять и вырвать его из рук сюсюкающей свекрови, после которой от Дэниела всегда так разило духами, что его приходилось купать. Лора не хотела упустить ни секунды из оставшихся ей дней, выжать из них все, несмотря на осыпающийся песок в часах. Но завтра возвращалась Черри, и когда она услышит новости, то захочет его видеть. Лоре претила мысль, что Черри будет рядом с ее любимым сыном. Она даже не хотела слушать ее просьб, не хотела, чтобы та приходила в клинику и умоляла персонал пустить ее к Дэниелу. Черри отобрала у нее такую часть Дэниела, что мысль о ее вторжении еще и в эти последние часы переполняла ее яростным отчаянием. Но она знала, что от этого никуда не деться. Чувство неизбежности внезапно переполнило Лору, и, сжимая руку сына, она зарыдала на его кровати, как никогда не рыдала прежде.
Домой она вернулась поздно, и Моисей, не догадываясь ни о чем, что творилось в ее искалеченной жизни, стал тереться о ее ноги. Он был голоден. Лора вернулась как раз, чтобы накормить его и собрать кое-какие вещи. Снаружи осталось ждать такси, которое увезет ее обратно в больницу. Сейчас с Дэниелом был Говард, а когда вернется Лора, он возьмет перерыв, а она останется на ночь.
Она вскрыла банку кошачьего корма и, едва успела поставить его на пол, Моисей накинулся на еду, мурча и уплетая консервы. Тогда Лора поднялась к себе и взяла все необходимое для ночевки. Она прихватила пижаму, зубную щетку и косметику для умывания. И одежду на завтра.
Решение пришло к ней в одну головокружительную секунду. Она выпрямилась во весь рост у шкафа, сжимая в руке свежую блузку, и по ее коже пробежали мурашки. Вот оно. Пусть это сурово и непростительно, но вот он, ее выход. Единственный выход. Лора зашагала по комнате, дрожа и не зная, сможет ли пойти на такой шаг. Но теперь, когда мысль уже сидела в ее голове, у Лоры словно земля ушла из-под ног, и ее подхватило течение, с которым она была не в силах бороться.
Завтра она сделает это.
27
Понедельник, 2 марта
Она любит своего сына. Только это сейчас имело значение. И пусть она собиралась сделать нечто непростительное. Но это был первый проблеск надежды за долгие беспросветные месяцы, и Лора не собиралась упускать свой шанс. Она вся извелась, пока приняла окончательное решение, и теперь ее сердце обливалось кровью при мысли о том, что ей предстояло сказать. О словах, которые доконают ее. Такое с ней было впервые. Она хотела сначала проговорить их про себя, но слова… слово отказывалось идти на ум, как будто инстинктивно она отгораживалась от него.