Два месяца. С другой стороны, они и встречались немногим больше этого срока до несчастного случая. Картины вокруг него сияли, их сочные краски и средиземноморский свет разбередили в нем давно забытую радость, которую он испытал, когда впервые увидел работы художника. Это неожиданно придало ему сил, и он подумал о звонке, к которому так готовился. Он думал, как она удивится, будет ли она готова к такому повороту. Наверняка. У нее должен был быть готовый ответ на вопрос, почему она ушла: как тяжело далось ей это решение, как она чувствовала, что у нее нет выбора. Дэниел покачал головой от собственной наивности. Какого еще ответа он мог ожидать? Что она не хотела отношений с человеком в коме? Может, она встретила кого-то. Что бы ни случилось, она ушла больше семи месяцев назад. Семи месяцев. Она, наверное, забыла и думать о нем. Он засмеялся, когда в голове оформилось это безрадостное откровение. Для нее разрыв случился уже давно, прошло достаточно времени, чтобы пережить его и двигаться дальше. И у него это пройдет. Дэниел вдруг понял, что ему не нужны объяснения. Ни к чему хорошему этот звонок не приведет, и он поморщился при мысли, что она предложит встретиться, неуверенно и нехотя, или, подумал он с ужасом, приедет к нему во Францию, чтобы встретиться и поговорить лично. Он слишком долго чувствовал собственную слабость и жалость окружающих. Картины словно заряжали его энергией, их краски просачивались к нему под кожу. Они вселяли в него радость и заглушали боль, и в этот момент Дэниел понял, что начал отпускать от себя Черри. Это был жизнеутверждающий момент. Он покинул галерею с новоприобретенной легкостью.
31
Вторник, 16 июня
Что делать? Дэниел крепчал день ото дня. Однажды он сядет на самолет до Лондона вместе с ней, и тогда будет лишь вопрос времени, когда он пересечется с Черри, и все ее слова рассыплются прахом. Лора поежилась на ходу, и в животе все так сжалось, что пришлось остановиться и отдышаться. Как она могла надеяться, что ей сойдет это с рук? Она, наверно, выжила из ума. Тревога сказывалась на каждом ее шаге: она не могла работать, есть, спать, чтобы ее не накрывало всепоглощающей паникой. Остановившись у входа в квартиру Дэниела, Лора сделала глубокий вдох, потом еще, и еще один, надувая щеки, пытаясь согнать ощущение тошноты. Она постояла немного, не двигаясь, надеясь на внезапное облегчение, а потом вошла внутрь. Дэниел хотел вернуться в родительский дом, когда вернется из Франции, хотя бы на первое время, и Лора не возражала. Ей нравилось, чтобы он был под боком, и она предложила заехать к нему домой и забрать его одежду. Она проверила почтовый ящик – только рекламный мусор. Листовки за такой срок успели высохнуть. Он попросил захватить заодно и его ноутбук. Лора открыла входную дверь и вдохнула пыльный, затхлый воздух, скопившийся внутри, пока летняя жара варила его в собственном соку. Сначала она пошла в спальню. Из его объяснений она знала примерно, что и где лежит: рубашки, шорты, нижнее белье, его любимая куртка. В комнате стояла странная атмосфера, словно в каюте «летучего голландца»: недопитый стакан воды на тумбочке с прошлого лета покрылся слоем пыли, пара грязных носков валялась на полу. Спустя пару недель после несчастного случая Лора пригласила в квартиру уборщицу, но велела только выбросить мусор и почистить холодильник. Все остальное она хотела оставить нетронутым, надеясь, что пройдет несколько дней, и Дэниел придет в себя.
Она сложила его одежду в большую сумку, которую он хранил на верхней полке шкафа. Ему также нужны были его учебники, потому что его приняли обратно в медицинскую программу, но Дэниел сказал, что заедет за ними сам, когда вернется через две недели. Всего две недели. Что делать? Ее снова прошиб холодный пот. Лора направилась на кухню, продолжая торопливые сборы. Медицинские учебники и бумаги были брошены на столе, некоторые были раскрыты. Газета за минувший август пожелтела на солнце. Ноутбук Дэниела был здесь же, воткнутый в розетку, и Лора уже собиралась забрать его, когда заметила огонек, мигающий в режиме ожидания. Видимо, Дэниел не выключил его как следует перед отъездом в Уэльс, а только захлопнул крышку. Лучше отключить его перед тем, как забирать его с собой.
Лора открыла крышку, и экран ожил. Зрительное напоминание о жизни Дэниела все эти месяцы назад, до несчастного случая. Одну за другой Лора закрывала страницы: газета «Гардиан», интернет-магазин горных велосипедов, погода в Уэльсе. Было так странно видеть застывшую во времени картинку, все такую же яркую и живую, только забытую целую вечность назад. Медицинский сайт и… что-то еще. «Твиттер». Это показалось ей странным, Дэниела не было в «Твиттере». И тогда она увидела Черри. Это был ее аккаунт. В жилах Лоры снова забурлили ядовитые соки. Черри точно столкнется с Дэниелом, Лора знала это, они снова сойдутся, и на этот раз она не сможет их остановить. Черри возьмет все, что захочет. Тревога, удвоенная тем, что Лора ничего не слышала о ней последние месяцы, сводила ее с ума. Где она была, что делала? Желание узнать свою противницу непроизвольно тянуло Лору к ней, как изнуренный боями солдат хочет знать позицию врага перед тем, как будет окончательно разгромлен.
Лора посмотрела на страницу внимательнее и заметила кое-что еще. Она все еще была залогинена в системе.
Лора могла узнать все, что хотела, просто пролистав страницу вниз. Ее палец застыл над клавишей. Это было неэтично, она вторгалась в частное пространство, и возможно, нелегально.
Но ей пришла в голову идея. Она ахнула, и от прилива адреналина аж подскочила на стуле. Как это будет жестоко, как гадко, но зато поможет избавиться от проблемы раз и навсегда. Лора остановилась, отдышалась, все еще сомневаясь в себе. В итоге она не стала тратить время на чтение записей. Вместо этого она начала печатать.
32
Вторник, 16 июня
Черри сидела на рабочем месте и молча изучала офис. Эбигейл и Эмили стояли плечо к плечу и внимательно вглядывались в монитор, проверяя фотографии нового дома, который им только что поручили продать. Она не знала, почему так и не сдружилась с девушками. Потому ли, что занималась арендой, а они – продажами (что считалось более престижным), потому ли, что они легче нашли общий язык из-за своего воспитания? Черри не знала, и ей давно уже было все равно. Черри презирала их за то, как они восторгались видами стеклянных лестниц и террас на крыше с видом на Гайд-парк. Как же это низко, получать жалкие гроши за содействие в покупке и продаже самой дорогой недвижимости Лондона. Оскорбительно даже, а им-то казалось, что стоять рядом с такими домами – это «привилегия», ведь тебе выпадала возможность походить по тканым коврам и полам из полированного клена, но в девяти случаях из десяти в контракте было отдельно оговорено, что обувь в обязательном порядке нужно снимать на входе. Черри и так сняла бы обувь на входе, но когда ее тыкают в это носом, будто она какая-то плебейка, которая не может уважительно относиться к дорогим вещам, это действует на нервы. Домовладельцы со своими миллионами на банковских счетах просто смеялись над ними. «Смотри, но трогать не смей!» – был бы их девиз, а остальным оставалось пресмыкаться и заискивать и оставаться почтительными, чтобы не обидеть и не потерять клиента. Это было мерзко. К тому же смертельно скучно. Черри провела тут почти год, в этой западне, чувствуя, словно ее жизнь утекает сквозь пальцы, драгоценное время и ее молодость стекают в землю и растворяются. Это пугало ее и нагнетало еще большую тоску, и она все ходила по этому безумному замкнутому кругу, пытаясь решить, как ей дальше быть. Все должно было быть иначе. Дэниел стал ее спасательным кругом, и все шло так хорошо. Она до сих пор не оправилась от его смерти и, что хуже всего, чувствовала некоторую ответственность. Крах всей жизни, возвращение обратно на старт, как в настольной игре – за это приходилось взять ответственность. Она сама виновата. Если бы только она сосредоточилась на гребле, не ударила бы его, он наверняка был бы сейчас с ней, они бы уже жили вместе и, может, даже были помолвлены. Черри была бы в одном шаге от свободы. Свободы! От рабского труда, от каторги, от страха. На секунду она представила, каково бы это было – всегда иметь деньги, – но горькая реальность быстро вернула ее на землю.
Черри понимала, что была сейчас не в лучшей форме. Она становилась нетерпелива и даже резка с клиентами в последнее время. Нил однажды услышал и, отведя ее в сторонку, сделал выговор. Черри так и кипела, пока он читал ей нотации, но знала, что выбора у нее нет, кроме как слушать и подчиняться. Тучей над ней нависала постоянная угроза возвращения в Кройдон, тянувшийся к ней своими щупальцами, чтобы схватить ее и утопить в беспросветности и монотонности жизни без будущего. Черри пробовала найти нового мужчину, но все одинокие или потенциально одинокие мужчины, входившие в эти двери, бесили ее. Они были такими самодовольными, едва удостаивали ее взглядом, говорили со своими друзьями, будто ее здесь и не было, а она бесилась, и терзалась, и в сотый раз жалела, что задумала ту поездку на реку.
И Лора. Черри не слышала ее с февраля, когда та позвонила с новостями о смерти Дэниела. Никто не перезвонил и не поинтересовался, в порядке ли она, справляется ли с горем. Никто не спросил, хочет ли она посетить его могилу, и где вообще он был похоронен. У нее внутри все переворачивалось от того, как все это было больно и унизительно.
Эмили привела к столу Черри двух женщин. Черри слышала, как хлопнула дверь, но даже не повернула голову. Значит, этим нужно съемное жилье. Одна была лет на двадцать или тридцать старше другой, но даже она выглядела безупречно. Черри предположила, что это были мать и дочь.
Черри записала их данные и выслушала все пожелания к идеальной квартире, которые у них были. Дочери нужно было «гнездышко» на начало учебы в университете. Они начали искать сейчас, чтобы за лето она могла «примериться». Она хотела сад, а еще лучше террасу на крыше. Обязательно со швейцаром и тренажерным залом. Непременно светлую и рядом с Кингс-роуд, потому что ей хотелось быть ближе к «движухе».