– Да, она все твердит, какой у нее папа…
– Интересно, а как его женушка пронюхала?
– Я думаю, она сразу что-то заподозрила и пустила за ним слежку. Тань, а ты в Москве ему не говорила, куда ты едешь отдыхать?
– Нет. У меня с ним сугубо рабочие отношения.
– А кому-нибудь вообще на канале говорила?
– Не помню, но вполне могла сказать, это же не тайна… Да, кстати, ты всегда можешь слинять с ним на часок-другой, я прикрою.
– А ты не знаешь, где они живут?
– Как не знать, в двух шагах от нас, только на первой линии. И сад побольше раза в два. А вот интересно, если бы мы в Реусе не встретились, как бы он действовал?
– А может это просто случайность?
– Ты веришь в такие случайности?
– Ну, вообще-то все бывает?
– Не придуривайся, Наташка!
Утром все отправились на пляж. Наташа со страхом озиралась, боялась встретить Кузьмина на людях. Но его не было видно. И вскоре она расслабилась. Аська с Борей играли в бадминтон. Таня сегодня не купалась, и Наташа одна пошла в воду. Заплыла далеко, а когда повернула к берегу, увидела, что возле Тани стоят двое мужчин. Но никто из них не напоминал Кузьмина. И тут она увидела скачущую по берегу Аську, которая махала ей руками и что-то кричала. Наташа поплыла быстрее.
– Мама! Мама! Там пришли Юра с Леней! Они хотят нас научить на сёрфах… Но им нужно, чтобы ты разрешила! Мамочка, ты разрешишь ведь, правда? Идем скорее!
Аська вся дрожала от нетерпения.
Наташа тяжело вздохнула.
– Вот, это моя мама!
Парни обернулись. Оба были хороши. Не красавцы, но с очень приятными лицами… И отлично сложены. Младший еще по-юношески тонкий, а старший уже мужичок. И он окинул Наташу вполне мужским взглядом, но тут же широко улыбнулся.
– Здравствуйте, Наталья Алексеевна, – сказал он. – Вы позволите нам учить Асю?
– Пожалуй, запрещать бессмысленно, – улыбнулась она. – Тем более у нас на глазах…
– Ура! – победно вскинула руку Аська.
И Боря тоже подпрыгнул от радости.
– А где же ваши сёрфы?
– А вон лежат!
– Только не очень долго!
– Вы знаете, надо бы ребят кремом намазать от загара, а то на воде вмиг сгорят, – чуть смущенно заметил Леня.
– Молодец! – воскликнула Таня. – А я и не сообразила.
Наконец, ребята убежали.
– А папаша поехал за мясом для шашлыка, – сообщила Таня. – Скажи, какие славные парни?
– Да. Странно, у такой мамаши…
– Значит, папины гены пересилили. А посмотри, Аська-то, от горшка два вершка, а сколько кокетства. Одна с тремя кавалерами… Ох, вырастет, даст жару…
– Про меня маленькую тоже так говорили…
– И что? Ты жару не давала?
– Нет. Я замуж в восемнадцать лет вышла. Девушкой. И до Глеба…
– Хочешь сказать, что Кузьмин у тебя второй мужчина в жизни?
– Именно.
– Наташ, как это возможно? Ты же такая интересная женщина…
– Понимаешь, претенденты были, и не так мало, но никто не нравился до такой степени, чтобы…
– Понятно. А я сразу после школы выскочила замуж за свою первую любовь. Прожили два года и разбежались. Эти юношеские браки… такая гадость. И я подалась в Москву, я же из Самары. Поступила в педагогический и подрабатывала репортером на радио. Весело жила. Потом пошла на телевидение. Сперва только бумажки подшивала да за пивом бегала. Но постепенно стала себя проявлять, меня заметили. А потом влюбилась как бешеная в одного… Все забыла. И родился Борька. А папаше приспичило в Европу ехать. Я отпустила. Он и слинял благополучно. Спасибо, мама на первых порах Борькой занималась, а у меня вдруг карьера поперла… стала шеф-редактором, а однажды Проваторов заболел, и я его в эфире заменила. Продюсеры обрадовались, свежее лицо, бойкий язычок… Ну, подсиживали меня… Но я плевать хотела.
– А Борькин отец как-то проявляется?
– Нет. Говорю же, сгинул.
– А у тебя кто-то есть?
– Есть. Но это не любовь. У нас замечательные ровные отношения. Но крыша у обоих на месте. И знаешь, меня это устраивает.
– Он женат?
– Да. И слава богу. Мне муж без надобности. У меня мама с папой, я их в Москву перетащила. Папа нашел в Москве прекрасную работу, он у меня замечательный врач-офтальмолог. Хорошо зарабатывает, а мама с Борькой.
– Они с тобой живут?
– Да. А как иначе? Мы сменяли мою двушку-малютку и их роскошную трехкомнатную в Самаре на вполне приличную трешку и живем…
– И ты сейчас никого не любишь?
– Слава богу, нет! И не смотри на меня с такой жалостью! От этой любви одна морока. Ты вот сейчас небось думаешь, ой, а как я с ним сегодня встречусь на глазах у всех. Так ведь?
– Так, Танечка, так.
– И что тебе надеть?
– А как же!
– Ох, Наташка, знаешь, я еще удивлялась, когда Кузьмин про тебя спросил, у него лицо какое-то странное было…
– Чем странное?
– Я тогда не поняла, я теперь понимаю – он боялся выдать свои чувства…
Глеб Витальевич колдовал над бараниной и думал: как мне сдержать себя, не броситься к ней на глазах у изумленной публики? Я так завидую своим мальчишкам… Они сейчас скорее всего видят ее, но их это не повергает в такое смятение, что начинают дрожать руки. Интересно, она им понравится? Это было бы так здорово… Это же важно, чтобы они нашли с ней общий язык. Ему даже в голову не приходило, что Наташа может не стать его женой. Дочка у нее очаровательная, и я, кажется, вчера сумел ее расположить к себе. И это даже хорошо, что вчера Наташи с ними не было.
В час вернулись мальчишки.
– Папа, помощь нужна? – предложил Юрка.
– Пап, я пойду, поиграю? – спросил Ленька.
– Иди, играй. Юр, а ты мне помоги, накрой на стол.
– Нет, я лучше огонь разведу, пора уже…
– Нет еще, я угли готовые купил. Успеется. А ты загорел.
– Папа, а эта женщина…
– Какая женщина?
– Мама Аськи…
– Что с ней?
– Ничего. Просто приятная и очень привлекательная…
Волна идиотской ревности захлестнула Кузьмина.
– Да она тебе в матери годится.
– Дааа? – как-то тонко усмехнулся Юра. – Пап, ты чего это покраснел? Слушай, а это не из-за нее, случайно, все эти семейные передряги у нас, а?
– Не говори ерунды, – пробормотал Глеб Витальевич, отвернувшись от сына.
– Ага, теперь многое становится понятным. Пап, ты не парься, я все равно живу отдельно, Ленька вообще телок, ему лишь бы клавиши под руками были… Она вполне клевая. Совершенно не похожа на мать и ее подружек. Знаешь, я иногда думал, глядя на вас с матерью… Что вас могло свести и как вы вместе живете…
– Между прочим, твоя мать очень красивая женщина…
– И только-то?
– В молодости это очень важно. Сам, что ли, не понимаешь?
– Просто мне такой тип женщин противопоказан.
– Она такой не была. Она была вполне нормальной девчонкой, которая вышла замуж за вполне бедного парня. А вот когда я раскрутился, пошли деньги, да еще и окружение соответствующее…
– Папа, в вашем окружении все-таки не одни глупые гламурные стервы были. Вот, к примеру, жена Валентина Сергеича… Или Маша Темникова… Да их не так уж мало. Просто, видимо, мадам Кузьмина неверно выбирает курс…
И вдруг до Глеба Витальевича дошло – а ведь Юрка уже давно не называет мать мамой, уже несколько лет зовет ее как бы в шутку «мадам Кузьмина»… Он совсем не любит мать? Но почему? Мне всегда казалось, что Людмила хорошая мать. Черт знает что, я со своей работой все проворонил, чудо еще, что парни такие выросли…
– Юра, а вот скажи мне, коль скоро уж у нас пошел откровенный разговор. Ты… совсем мать не любишь?
– С добрым утром, папочка! – засмеялся Юрка. – Только проснулся? Да, папа, не люблю. Причем уже давно, лет с одиннадцати…
– Но почему? Мне казалось…
– Понимаю, тебе даже перекреститься некогда было. Говорят же, когда кажется, креститься надо.
– Боже мой… И все-таки, почему?
– Это сложно, папа. Понимаешь, я… Ты редко появлялся дома, но даже в эти редкие часы, а иногда минуты, я знал и чувствовал, что ты меня любишь, что я тебе все-таки нужен, и с тобой мне всегда было тепло, а с мадам Кузьминой…
– Юр, ты несправедлив! Возможно, она…
– Папа, ты меня спросил. А я ответил. Ответил совершенно честно и откровенно.
– Ты ревновал ее к Леньке?
– Нет. Нисколько. Я Леньку люблю. И тебя люблю. А ее – нет!
– А ты вот сказал, что это лет с одиннадцати. Что-то тогда произошло?
– Произошло. Но… я не хочу вспоминать.
– Юра, пойми, мне важно это знать!
– Хорошо, я скажу. Я тем летом поехал к Ваське Трегубову в гости за город. На несколько дней. Тебя тогда в Москве не было. Я с Васькой поссорился и вернулся домой на электричке. И как в анекдоте, только не муж из командировки, а сын с чужой дачи… Этого довольно?
– Но… может ты что-то не так понял?
– Пап, но я же не дебил. Я их застал в самый разгар… Меня рвало в буквальном смысле слова… даже температура поднялась.
– А она что?
– Папа, я не хочу об этом вспоминать.
– Значит, ты поэтому просил отправить тебя в Англию учиться?
– Конечно.
– Боже мой, какие бездны мне открываются… Но почему ты мне не сказал?
– Я не мог. Я вообще не мог об этом ни говорить, ни думать… А она смотрела на меня со страхом, она меня стала бояться и, как следствие, ненавидеть… Скажи, папа, а Наталья Алексеевна… У нее есть муж?
– Ох, Юрка, есть, но, поверь, это совершенно иной случай.
– Это любовь?
– Да, сын. Это любовь. Все очень серьезно. И сложно. Очень сложно.
Глеб Витальевич подошел к сыну, обнял, тот не отстранился. Поцеловал отца в щеку.
– Папочка, я очень тебя люблю, очень.
– И я тебя люблю. И прости ты меня…
– А тебя за что прощать?
– Наверное, есть за что. Прости за все чохом.
– Как в Прощеное воскресенье?
– Ага, как в Прощеное воскресенье.
– Ну, тогда и ты меня прости! Пап, а ты… ты не хочешь узнать, с кем я тогда ее застал?
– Ну, судя по твоему вопросу, мне лучше этого не знать? И потом, мне уже абсолютно все равно.