Володя прекрасно знал, что оседлав любимого конька, Семёныч не остановится, и дойдёт в своих речах чуть ли не до трудов великого Леонардо. Нарисовавшего первый анатомический атлас, который, к слову сказать, мало в чём изменился с тех времён.
Но время Семёныча поджимало. Следователь за ним предусмотрительно заехал, и коллега отбыл в суд.
Володю же ждали в секционном зале три свеженьких трупа.
Первый явно не криминальный, умерший во сне от кровоизлияния в мозг. Можно было и без вскрытия обойтись, но накануне своей смерти они с супругой что-то активно отмечали, по крайней мере выпили бутылки три по ноль семь. Ближе к утру супруга обнаружила почти холодное тело. Испугалась, завопила, вызвала «скорую помощь» и милицию. Протрезветь она не успела, несла всякую чушь, опознать в трупе мужа не смогла, так как в его смерть категорически не верила, и документы его предъявить тоже. Вот так он и стал Володиным клиентом. Причём неопознанным.
Второй труп молодого мужчины был после дорожно-транспортного происшествия. Водитель с места происшествия скрылся. Мужчина же двадцати трёх лет от роду скончался на месте.
Третьей была девочка, выпившая уксусную кислоту, четырнадцати лет. Оказалась беременной.
Вот на них троих ушёл весь рабочий день. Даже задержаться пришлось. Потому как микроскопию никто не отменял.
По дороге домой думал о девочке-дурёхе. Ну и что, что беременная, ну конфликт с родителями, с парнем. Да Володя понимает, что все окружающие резко стали ей врагами, и весь мир ополчился в один момент. Но жизнь-то оборвалась. И теперь они все, кто пытался доказать свою правоту, и ранить, и осудить, дружно плачут, сожалея об утрате.
Господи, слова-то какие казённые. Разве они могут передать суть? Нет, не могут. Потому что чтобы выпить семидесятипроцентную уксусную эссенцию, надо до такого состояния довести собственный мозг, чтобы он перестал препятствовать защитным реакциям организма, которые эту жгучую гадость проглотить не дают. Она же и рот, и пищевод, и горло сжигает, там боль такая, что глотка не сделаешь, а девочка стакан выпила.
Как же жестоки люди. Почему самые добрые их побуждения в порыве быть правильными и справедливыми могут привести к таким последствиям? Не понимал он. Вот просто не понимал.
Анатомо-физиологическое развитие позволяло ей выносить ребёнка. Ну так усыновили бы его родители, если уж так берегли дочь. Вырастили бы. Но нет, боялись позора. И что? Теперь нет позора, есть слёзы, горе и сожаление. Умные-то все только задним умом.
Дома нажарил себе картошки с луком. Поужинал, но девочка всё никак не шла из головы. Иногда так сложно отключиться. Был бы Семёныч с его шутками и прибаутками, наверное, стало бы легче.
Говорят, что Семёныч таким и пришёл на работу к ним, весёлым балагуром, пятнадцать лет назад. Теперь и Володя пришёл, и там останется. Потому что там его место.
Навернул картошки и запил чаем, конфету сосательную в рот отправил, когда раздался звонок в дверь.
Подошёл, открыл.
Перед ним стояла молодая женщина в домашнем халате и тапочках. Лицо её показалось смутно знакомым, но Володя не вспомнил, где и когда он её видел. Столько людей проходит, столько лиц.
— Добрый вечер. Вы что-то хотели?
— Да, простите за беспокойство, но бабушка себя неважно чувствует, а мой сын сломал наш тонометр. Я позвонила вон той соседке, — она указала рукой на третью дверь на площадке, — а она меня перенаправила к вам, сказав, что вы врач.
— Хорошо, я сейчас возьму тонометр, заходите, не стойте в дверях. Буквально пару минут подождите. Кстати, меня зовут Владимир.
— Оксана. Мы переехали только недавно.
— Да я в курсе, что недавно. Мне же слышно всё, что у вас делается. И ремонт ваш тоже слышал хорошо. Весело рабочие ваши по ночам отдыхали.
— Простите!
— За что? Не вы отдыхали весело, а рабочие. Всё я готов, пойдёмте.
С бабушкой тоже пришлось познакомиться, давление у неё повысилось, и он ввёл магнезию внутривенно, затем посидел немного, пока лекарство подействовало, и после того, как бабушка почувствовала себя лучше, засобирался домой.
Интересно, что бабушка оказалась бабушкой Оксаны и прабабушкой Олежки, которого Володя так и не увидел, потому что тот уже спал.
У него режим — объяснили Оксана и Мария Юрьевна.
Перед тем как самому лечь спать, Володя ещё раз проконтролировал давление Марии Юрьевны. Время уже было позднее, и от предложенного чая он отказался.
***
Спал как убитый и даже в три часа ночи не встал.
Утро казалось необычным, светлым каким-то, и кофе вкусным, хотя сахар закончился, а молоко скисло. Только никак не мог вспомнить, где и при каких обстоятельствах он встречал Оксану раньше. Но в том что встречал, не сомневался.
***
Семёныч подробно и с возмущением рассказывал, как он выступал в суде и как все факты такого простого дела оказались переиначенными. В результате и приговор вовсе не такой, как ожидался.
Он всё повторял одну и ту же фразу: «Куда катится мир?!»
А потом рассказал очередной анекдот про Вовочку:
«В класс пришла новая учительница литературы. Первый урок.
— … Дети! Угадайте, творчество какого великого русского писателя и поэта мы будем изучать. Подсказываю: первая буква „П“, последняя — „Н“.
Маша тянет руку:
— Пушкин.
Учительница:
— Правильно, Маша. Мне нравится ход твоих мыслей. А теперь.
кто знает, творчество какого писателя мы будем проходить потом. Подсказываю:
первая буква „Т“, последняя — „В“.
Катя тянет руку:
— Тургенев.
Учительница:
— Правильно, Катя. Мне нравится ход твоих мыслей. А теперь…
… Тут тянет руку Вовочка:
— Марьиванна, а вот отгадайте вы: первая буква „Х“, последняя — „Й“!
— Вовочка!!! Вон из класса!
— Марьиванна! Это ХЕМИНГУЭЙ. Но ход ваших мыслей мне нравится!»
========== Часть 6 ==========
Утро должно было начаться с сигареты.
Володя проснулся, натянул джинсы и майку и, взяв начатую пачку с зажигалкой, открыл балконную дверь. Но тут же спохватился, вернулся в комнату и оставил на прикроватной тумбочке и сигареты, и зажигалку, после этого всё равно вышел на балкон подышать свежим воздухом.
На соседском балконе опять возилась Мария Юрьевна.
— Доброе утро, Володенька! — поприветствовала она его. — Молодец, на балконе больше не куришь. Я бы тебя ещё попросила в туалете не курить. У нас вентиляция общая, знаешь, как запах в квартиру тянет.
Он расхохотался.
— Хорошо, что у нас кухни не совмещаются, а то бы мне вообще бросить курить пришлось.
— Володя, мысль тебя посетила правильная. Бросать надо. А то такой милый парень и прокуренный аж насквозь.
— Хотите лишить меня последнего удовольствия? Как самочувствие?
— Да что мне будет-то! Нормально всё. А что, других удовольствий у такого гарного хлопца не имеется?
— Пожалуй, что нет. Вот одно и последнее. А теперь и на балконе нельзя, и в туалете тоже.
— Ты один живёшь?
— Один.
— Жена?
— Ушла.
— Родители?
— Отца не помню, а мама умерла почти четыре года назад.
— Вот горе-то. Ты что, пьющий?
— Я? Нет. То есть совсем.
— Вот, значит — кодированный. Я Оксанке так и сказала, что хороший парень не может быть без изъяна и вот нашла.
Володя уже смеялся в голос.
— Ну и развеселили вы меня с утра пораньше. Изъян-то есть, но в другом. К алкоголизму отношения не имеющий. Ошиблись вы.
— А по секрету скажешь?
— О чём? Об изъяне? Чтобы вы тут же побежали его внучке рассказывать? Нет, не скажу. Мой изъян моим секретом останется.
— Ладно, потерплю. Вот познакомимся получше, я у тебя все тайны выведаю.
— Да какие тайны от соседей при такой-то слышимости.
— Это верно, но ты не шумишь.
Он попрощался с соседкой. Выпил растворимого кофе, наконец закурил, прикрыв дверь кухни и открыв окно, и пошёл на работу.
***
Семёныч был не в духе. Он даже не поздоровался. А заговорил с места в карьер.
— Вова, ты представляешь сегодня с утра у «Скорой» свою бывшую одногрупницу встретил, Галку. Старая, толстая, противная — жуть. Ну ни рожи ни кожи. А я с ней чуть не замутил в своё время. Сейчас расскажу.
— Рассказывай и давай покурим, а то у меня соседка — сердечница. Так она меня курить отучает. Где ни курю, всё ей пахнет. А курю я, между прочим, у себя в квартире.
— Вова, мне бы твои проблемы. Ты лучше послушай про мою жизнь.
— Рассказывай. Что у нас сегодня по плану?
— Сначала моя исповедь, а потом всё как всегда. Но трупы от нас не убегут, а я страдаю тут перед тобой душевными муками. Только ты весь в трупах.
— Слушаю я тебя, слушаю. Тебе чай или кофе?
— Чайку плесни. Ну так вот. Я с Веркой встречался с первого курса. Вот как увидел её в первый день, так сразу понял: эта женщина, ну девушка тогда — для совместной жизни. Понимаешь меня, да? Но не мог же я жениться пацаном совсем. Так я Верке поставил условие, что она меня ждать должна. А я нагуляюсь и женюсь. И гулял. То есть сексом я занимался со всякими, а Верку любил. И она меня любила. Но она только меня любила. И я с ней ни-ни, до свадьбы.
— И долго ты с ней ни-ни?
— Да, почитай, до конца пятого курса. А потом случай у меня произошёл вот с этой самой Галкой. Ухаживал я за ней, с целью затащить её в постель. Она тогда с такими буферами была… Но она не давала никак. Не мог я её на секс развести. И в кафе водил, и в кино целовались, и в подъезде обжимались, а вот в постель всё никак. Долго ухаживал, месяца четыре. Сначала просто хотел секса, а потом уже отступить не мог. Как так — она меня, распрекрасного принца, к себе не подпустила! Вот и решил, что сдохну, а своего добьюсь. И вот по весне, уже ближе к сессии, Галка сама предложила провести с ней ночь, да не просто у меня в общаге, а в её квартире, в родительской спальне, на родительской кровати. Типа родители на два дня на дачу свалят, а мы с ней оторвёмся. Представляешь, Вов — я, в апартаментах, на двуспальной кровати?!