ахнул тебя? Если так, тогда ты можешь гордиться своими женскими чарами, моя дорогая! Ничего не предпринимай до моего приезда, мы сообща что-нибудь придумаем. Одна головка – хорошо, а две – лучше. Ха-ха-ха! Разве не так?
– Ты, разумеется, права, – тяжело вздохнув, отозвалась Кэтлин. – Тристан заверил меня, что непременно примет все меры, чтобы разыскать ее, если она, конечно, жива. И когда он ее найдет, то сразу потребует развода. Так что, по-моему, я могу смело принять его предложение.
– И все же дождись меня! Я должна оценить ситуацию на месте. Внутренний голос, однако, уже сейчас подсказывает мне, что твой принц – такой же хряк, как и все другие мужчины, – скептически заметила Саския. – У них одно на уме…
– Пожалуйста, не спеши делать окончательные выводы о Тристане! – обиженно воскликнула Кэтлин. – Он совершенно не такой, как другие, он очень порядочный и вообще хороший.
– Считай, что ты меня им заинтриговала, – сказала подруга. – Однако постарайся поддерживать добрые отношения и с остальными своими кавалерами, пока я не приеду. Обещаешь?
– Обещаю, – рассмеявшись, ответила Кэтлин. – До встречи!
– Твоя подруга меня явно недолюбливает, – заявил Тристан после словесной стычки с Саскией во время ужина.
– Она просто чересчур беспокоится за меня, вот и все, – поспешила встать на защиту своей подруги Кэтлин, озабоченная хмурым выражением его лица и унылым тоном. Она уже сожалела, что пригласила к себе Саскию, и корила себя за то, что разоткровенничалась.
Сомнения мучили ее, вызывая у нее легкий озноб, еще когда она заказывала столик в ресторане на вечер пятницы для совместного ужина. Тому имелись две причины: первая – то, что Тристан воспринял ее предложение без особой радости, вторая – ее собственные навязчивые воспоминания о «кулинарном» сексе с Раффом, воскресавшие в ее памяти особенно ярко всякий раз, когда она видела бифштекс с кровью или клубнику со сливками, не говоря уже о фаршированной утке. Да и сам шеф-повар стал вести себя с тех пор весьма нагло и позволял себе фамильярничать с ней. Однако ей не терпелось произвести на Тристана и Саскию выгодное впечатление и похвастаться перед ними своими очевидными достижениями в гостиничном бизнесе.
Белла, разумеется, тоже была приглашена, но не в качестве директрисы, а как подруга. Они с Саскией быстро нашли общий язык и начали понимать друг друга с полуслова. Всякий раз, когда они отлучались к барной стойке или в туалет, у Кэтлин замирало сердце от мысли, что Саския начнет навязывать Белле свое предвзятое мнение о Тристане. Поэтому весь вечер Кэтлин сидела словно на иголках и вздохнула с облегчением, лишь уединившись с возлюбленным в своих апартаментах.
– Однако же твоя лондонская подружка скора на суждения, – с плохо скрытым раздражением произнес Тристан, расхаживая по комнате, как тигр, попавший в клетку. – Она напрочь лишена светских манер! Кем она себя воображает?
– Не суди ее слишком строго, она просто вбила себе в голову, что я наивна и неопытна, как цыпленок, а потому нуждаюсь в ее защите и опеке, – заверила его Кэтлин. – Нужно признать, что в некоторых вопросах Саския действительно искушена больше, чем я. Например, в амурных делах…
– Именно за это я и люблю тебя! – воскликнул Тристан и, обняв ее, увлек на диван. – Ты воплощение честности и откровенности, мой ангелок! – Он погладил ее вьющийся локон.
– Да, ты прав, однако я не так сексуальна и привлекательна, как Порция, – в сердцах выпалила Кэтлин.
– Она совершенно другая, – помрачнев, сказал он и, разжав объятия, слегка отодвинулся.
– Роберт рассказывал мне, что она была великолепной хозяйкой, настолько гостеприимной, живой, общительной и вообще такой очаровательной, что заменить ее уже никто не сможет! – ляпнула еще одну глупость Кэтлин, давая волю своей затаенной обиде на лакея и не замечая, что ее гость помрачнел еще сильнее. Кэтлин была сердита на Роберта с тех пор, как тот однажды отпер спальню Порции и продемонстрировал ей не только альбом фотографий, но и гардероб своей исчезнувшей хозяйки. При этом он гипнотизировал Кэтлин своими змеиными глазами и вкрадчиво говорил:
– У нее был отменный вкус, она умела произвести на мужчин впечатление! Тристан ее боготворил, а когда она бесследно пропала, то он от горя долго не находил себе места. Между нами говоря, он и сейчас тоскует по ней, хотя кое-кто и распускает несусветные слухи, будто бы это он убил ее в припадке ревности.
– Вы полагаете, что так оно и было? – пролепетала Кэтлин, потеряв самоконтроль под воздействием его темного магнетизма.
– Я этого не говорил, мисс Колберт, – с язвительной усмешкой ответил Роберт и, выведя ее из комнаты, запер дверь. – Одно я знаю точно: хозяин уже ни с кем не сможет обрести того счастья, которое он испытывал с этой женщиной.
Тем не менее теперь Тристан находился в номере Кэтлин, а точнее, в ее новом доме, поскольку ей принадлежал весь отель. И разумеется, Кэтлин желала всеми фибрами своей души, чтобы он разделил с ней постель этой ночью и она, проснувшись завтра утром, увидела бы его рядом с собой. Всякий раз, когда она ночевала в его доме, ее тяготило невидимое присутствие там Роберта, это портило ей аппетит и пробуждало в ней стремление поскорее убраться восвояси.
– Пожалуй, я поеду к себе, – очнувшись от мрачных дум, вдруг промолвил Тристан.
– Это так необходимо? – спросила Кэтлин, изо всех сил стараясь не выдать своего огорчения.
– Да, – холодно произнес он. – К тому же, как я полагаю, тебе не терпится перемыть мои косточки с Саскией.
Кэтлин порывисто обвила руками его шею и, прильнув к нему всем своим горячим телом, нежно прошептала:
– Неужели ты даже не полюбопытствуешь, насколько упруг матрац моей кровати?
Этот довод поразил его в самое сердце. Он обнял ее и стал жарко целовать, просовывая язык ей в рот и тиская рукой ее налитые полные груди. Словно бы невзначай, Кэтлин положила ладонь ему на бедро и почувствовала, что его пенис существенно увеличился за одну минуту в размере. Это случайное прикосновение переполнило чашу его терпения, он разорвал на ней блузку и стал жадно лобзать ее груди. После этого события начали развиваться с бешеной скоростью. Они вскочили с диванчика и, на ходу сбрасывая с себя одежду, устремились в спальню.
Лишь очутившись возле кровати, они выпустили друг друга из объятий, чтобы им было удобнее снимать с себя нижнее белье. Кэтлин оказалась проворнее, чем Тристан, она моментально стянула трусики и приняла соблазнительную позу. Он же непростительно долго копался со шнурками ботинок и носками, нервно дергал за язычок молнии и расстегивал пуговицы на сорочке и брюках. Кэтлин успела возбудиться до крайности, наблюдая его потуги, но была вознаграждена сторицею видом его обнаженного мускулистого тела, когда он наконец-то полностью разделся. Ее взгляд застыл на багровой головке пениса: это чудо природы всегда приводило ее во временное оцепенение. На его кончике сверкала прозрачная капля мужского секрета, наглядно свидетельствовавшая, что Тристан охвачен вожделением. Кэтлин раздвинула ноги и раскинула в стороны руки, демонстрируя свою готовность впустить его член в свое лоно.
Не мешкая ни секунды, он бесцеремонно овладел ею, словно бы желая лишний раз напомнить не только ей, но и самому себе, что это вместилище удовольствий принадлежит одному ему. Изогнувшись в дугу, Кэтлин обхватила ногами его бедра и принялась отчаянно двигать торсом, норовя плотнее прижаться к нему своим очаровательным и нежным трепетным бутоном. В душе ее теплилась робкая надежда, что он опомнится и станет ласкать ее своим ртом. Но Тристан не угадал ее сокровенного желания, моментально впав в исступленный раж, он принялся долбить ее сокровенные глубины с нечеловеческой силой, не внимая ее надрывным воплям, стонам, вздохам и крикам. Корчась под ним от боли, Кэтлин все-таки отчаянно пыталась нащупать пальцами свой клитор и помассировать его, но это ей не удавалось.
Ощущения, которые она испытывала в эти минуты, были сродни тем мукам, которым ее подверг эгоистичный молодой человек, лишивший ее невинности и девичьих грез о встрече с благородным рыцарем в белых одеждах и большой, светлой и чистой романтической любви. Это откровение стало для Кэтлин своеобразным ушатом ледяной воды, охладившей ее сексуальный пыл. Прежде Тристан всегда был с ней ласков и нежен, услужлив и предупредителен, он вел себя, как настоящий джентльмен, всегда пропускающий даму вперед. Что же с ним произошло? Почему он так резко переменился?
Отчаявшись найти ответ на этот вопрос, Кэтлин принялась истово тереться лобком об основание его пениса, – могучее, крепкое, но бесконечно далекое от сосредоточения ее чувственности – клитора. Это настолько разъярило ее, что она завиляла задом, всячески пытаясь потереться сикелем, хоть обо что придется. Увы, все ее усилия так и не увенчались успехом, и ей не оставалось ничего другого, как расслабиться и подчиниться воле властного дикаря, чьи увесистые яички ритмично шлепались об ее взмыленную промежность, а толстенная головка члена беспрерывно долбила по хрупкой шейке матки, доводя ее до бешенства. Соки, обильно истекавшие из раскаленного лона, вскоре пропитали покрывало, во влагалище все бурлило и кипело, а перед глазами плыли оранжевые круги.
Тристан ожесточенно гонял свой мужской причиндал по ее истерзанному влагалищу, навалившись на нее всем телом и даже не пытаясь упереться коленями в матрац. Внезапно он кончил, надсадно вскрикнув, и совершенно вдавил Кэтлин своей потной тушей в кровать. Неудовлетворенная, злая и мокрая от пота, она не без труда выбралась из-под него и, отдышавшись, холодно спросила:
– И это все?
Тристан очнулся, вскочил, натянул штаны и проронил, торопливо застегивая ширинку:
– Да, мне пора идти.
– Чем вызвана такая спешка? – прищурившись, поинтересовалась она, более не надеясь, что он одумается и станет умолять ее простить его, а может быть, даже компенсирует ее страдания легким и приятным куннилингусом.