— Я, высший демон Миланье Пеймон, благодарю вас за то, что провезли меня и моего слугу через реку. Я прошу принять в дар наш скромный подарок.
Одной рукой она протянула коробочку со стрелкой, указывающий верный путь, внутри. Демон же, будучи ниже её по статусу и порядку, поклонился, протянул обе руки, показывая своё уважение и принимая подарок.
— Я приветствую вас, высший демон госпожа Миланье Пеймон. И я с радостью и покорностью принимаю ваш подарок.
— Хорошо, — кивнула она, задрав слегка нос. — Ещё бы я хотела узнать, есть ли в близлежащей деревне лекарь?
— Не в самой деревне, госпожа. Не доходя до неё, есть тропа. Если вы пойдёте отсюда, она будет по правую руку от вас. Там, в лесу, будет дом лекаря. Она хороший сильный демон среднего порядка, многое умеет. Уверен, она удовлетворит ваши просьбы, госпожа.
— Благодарю вас. До свидания. И прошу вас развернуть в сторону моего слугу, ибо я слепа.
— Доброй и сохранной дороги вам, госпожа Миланье.
Его руки аккуратно опустились на её плечи и направили в сторону малума. Очень скоро она уже упёрлась лбом в его мозолистую ладонь.
— Вот малум. А аккуратно остановить меня никак?
— Я мог тебя подножкой остановить. Что узнала? Вы слишком долго для подарка разговаривали.
— Любознательный какой, — заулыбалась Миланье. — Узнала я, что есть лекарь в деревне. К нему заглянем, чтоб я могла зрение вернуть.
— Лекарь? Типа магия, травки, зелья, проклятия и так далее?
— Нет-нет. Про травы, зелья и проклятия — это к ведьмам. А лекарь — это настойки, магия, отвары и так далее.
— Интересно, — пробормотал Кент. — У вас и ведьмы есть? В смысле, как мы? Или демоны?
— Я ни разу не видела ведьм, — покачала головой Миланье, когда Кент забросил её обратно себе на шею. — И они не демоны, а демонические существа.
— Разница?
— В том, что они не демоны, естественно, — фыркнула Миланье и похлопала Кента по голове ладошками, словно недогадливого ребёнка. — Кент, ты не думаешь головой.
— Ага, говори меньше, иначе пешком пойдёшь. Кстати, много ли у вас вот таких лекарей, что могут лечить… А они магией лечат?
— Да, — кивнула Миланье.
— И много их?
— Обычно в каждой деревне есть такой. По крайней мере, все деревни стараются всегда держать такого лекаря. Его уважают, почитают, дают всевозможные привилегии.
— Руку отрастит? — поинтересовался Кент. Ведь тогда такой демон чертовски полезен будет, и люди не пожалеют затрат, чтоб раздобыть одного себе. Сколько людей стало калеками из-за войны? И ещё больше получили такие раны, что не могут смотреться в зеркало.
— Руку нет. Но вот если сломал или порезался сильно, поможет, — ответила она. — А у вас не так?
— У нас оперируют, зашивают нитками, вырезают, накладывают гипсы, соединяют кости специальными…
— Какие же вы дикари, ужас просто, — поморщилась Миланье.
— Мне говорит это та, чей род делает из людей украшения, — прогудел Кент.
— А вы будто не делали, — усмехнулась она. — Во-первых, вы делаете украшения из животных. Это раз.
— Откуда тебе знать? — поинтересовался Кент.
— Мама рассказывала, что ей, её бабушке, прабабушке, прапрабабушке, прапрапрабабушке, прапрапра…
— Я понял, — прервал её Кент. — Давай ближе к теме.
— Тц… ну ладно. Так вот, им преподносили в дар части костей зверей с рисунками. А иногда и части самих малумов. Руку, палец, кровь, ногу, голову. Бывали случаи, что даже целого малума! Ты представляешь? Или совсем младенца, или молодых молумок.
— Малумок?
— Ну, девушки, если так понятнее. Их самих или их кровь. Иногда их самих, живых или мёртвых. Так что когда ты говоришь что-то про украшения, я сразу вспоминаю те истории от мамы. Вы сами не лучше — мы хотя бы из своих не делаем поделок. Ни из низкого порядка, ни из демонических существ.
— Хочешь сказать, что ничего подобного? — нахмурился Кент. Не сильно он верил в это.
Да, в его мире бывали такие моменты. Иногда они носили массовый характер, иногда это были единичные прецеденты. Но это было… Давно? Если быть честным с самим собой, Кент бы так не сказал. Даже в это время на ближнем востоке бывают подобные случаи. Однако носят они скорее единичный характер и делаются теми ещё отморозками.
— У нас принято съедать сердце врага на дуэли. Однако это знак уважения. Не сделаешь этого — оскорбишь весь род того демона. Мы чтим честь. Кстати, раз уж зашла о чести речь, — тут её голос стал сразу же таким спокойным, слегка просящим, словно у ребёнка, вымогающего конфету. — Проводишь меня до деревни?
— До деревни? — столь резкая смена темы застала его врасплох, заставив даже немного задуматься. Ему всё равно надо было двигаться в ту же сторону, так что проблем особых возникнуть в этом плане не должно было. Только… — Зачем?
— С деревни меня точно отведут в город. А там уже Ремадье меня отправит обратно к маме. Она говорила, что он хороший демон и всегда ладил с нами. Ты меня просто доведи и всё.
— Ну ладно, почему бы и нет, — пожал он плечами, от чего Миланье слегка подпрыгнула на нём.
— Вот и отличненько! — хлопнула она в ладоши. — А теперь почему бы нам не поесть?
Как будто подтверждая её слова, прямо под ухом Кента забурчал её голодный живот.
Глава 15
Приближаться к деревне демонов под вечер Кент наотрез отказался. Ни уговоры Миланье, ни её логические доводы не убедили его довериться и прийти к ним на ночь глядя.
Миланье не хватало опыта. Она не могла понять, что несколько демонов — отнюдь не все. И то, что их не тронули на переправе, совершенно не значило, что их не тронут в деревне. В первую очередь потому что там их дом, и, как показывал опыт Кента, защищали его они куда отчаяннее, чем какие-либо другие места. Увидь чужака, и тогда кто знает, как решат они поступить, защищая свой дом.
Другая причина — увидь они случайно ночью малума, подходящего к деревне, и тут никакие объяснения Миланье не помогут. Сожрут за милую душу и даже ботинок не оставят.
Да, Кент знал, о чём говорит. Он знал, чего надо бояться и остерегаться. Для солдат гнёзда были местом страшным, жутким и очень опасным. Те, кто прочувствовал это на собственной шкуре, уже никогда этого не забывали. Те, кому подобный опыт переживать не приходилось, видели страх в глазах более опытных товарищей. Животный ужас, который пронизывал прошедших подобное, как рентгеновские лучи.
Миланье это было чуждо. Кент видел это. Она была умна, хитра и догадлива. Она обладала целеустремлённостью и храбростью, порой безрассудной. Но у неё не было опыта, который решал всё. Она не понимала иногда самых простых вещей, потому что с ними ни разу не сталкивалась, живя в замке, как в клетке. К этому относились многие аспекты жизни, и один из них — отношения людей и демонов.
Книги книгами, однако она не понимала, что ненависть друг к другу всегда лежит куда глубже, чем просто «ты мой враг». Не понимала, что прости — это не то, чего желают что одни, что другие. После всего насилия, потерянных любимых и близких, сломанных судеб и потерянных жизней одними словами не обойдёшься.
Потому объяснить ей, что появляться на ночь глядя что около лекаря, что в деревне — не очень хорошая затея, никак не получалось.
Спор был выше гор, однако подзатыльники и ругань сделали своё дело — Миланье обиженно приняла его точку зрения, и ей ничего не оставалось, кроме как ждать утра. Естественно, дело было не в том, что он её рогами к ветке прибил, совершенно нет. К тому же, перед сном он снял её.
А на утро они выдвинулись в путь.
Лес здесь всё больше и больше становился густым. Он всё больше и больше напоминал те, где располагались опорные базы и линии фронта у людей. По крайней мере, Кент на это надеялся. Однако никак не мог взять в толк, каким образом их так далеко закинуло? Неужто течение той реки вынесло их к чёрту на куличики?
— О чём думаешь, Кент? — Миланье лениво постукивала пальчиками по каске одной рукой, на другую облокотившись.
Она скучала. Однообразный утренний лес, скудный на что-то интересное, и однообразная дорога. Это никак не способствовало её хорошему настроению. К тому же, обида не позволяла ей слишком много разговаривать с невоспитанным хамом. Оттого страдала Миланье не по-детски, наказывая саму себя, а не Кента, который наслаждался тишиной.
— Думаю, что пока ты молчала, это было лучшее время за всё наше путешествие, — его низкий голос действовал на неё как-то успокаивающе. Возможно, потому что он показывал, что Миланье ещё жива.
— Грубиян ты, Кент, — вздохнула она. — А мог бы быть таким слугой хорошим. Я бы тебя кормила, баловала, служил бы мне.
— Почему я чувствую себя после этих слов собакой? — поморщился он недовольно.
— Не знаю, — пожала она плечами. — Но скажи, у тебя есть суженая?
— Хочешь в кандидатки?
— Да конечно, — рассмеялась она. — В кандидатки! Ну скажешь тоже! Я же высший демон, а ты малум. Боюсь, что это невозможно.
— Слава богу, — выдохнул он облегчённо. — Ты сейчас меня реально успокоила. А то я уже начал волноваться. Меньше всего хочу видеть среди них такую доставучую личность.
— Эй! — её костяшки гулко стукнули по шлему. — Чтоб ты знал, это огромная честь! И если я захочу, то могу стать твоей невестой! И никуда ты не денешься!
— Сдохну, — ответил Кент. — Вот куда я денусь.
— Ты не отвечаешь на вопрос! Есть у тебя суженая?!
— Не буду отвечать. Отвали, Миланье, мы уже почти пришли.
— К деревне? — оживилась она, слегка вытянувшись.
— К повороту направо, идиотка. Ты сама говорила, что хочешь попасть к лекарю.
— Грубиян! Кент, ты грубиян и невоспитанный малум, которого выпороть мало.
— Умолкни, мелкая, — шикнул он на неё. — Мы уже подходим.
В последнее слишком спокойное время Кент чувствовал, что начинает терять бдительность. Причина этого сейчас сидела на его шее и била по груди пятками, злобно мыча.
То, что отходило от дороги в две колеи, было сложно назвать даже тропой. Кент заметил поворот лишь потому, что знал о том и увидел какие-то надписи на досках. И уже после смог разглядеть едва видимый след на траве — примятые или раздвинутые в разные стороны поросли всевозможного местного сорняка.